Кирил Бонфильоли - ГАМБИТ МАККАБРЕЯ

Из-за деревьев показалась Иоанна. В руках она держала любопытной формы пистолет-автомат, подобных которому мне раньше видеть не доводилось.

— Что новенького, киска? [78]— доблестно проблеял я.

Она запечатлела на моей щеке супружеский, однако формальный поцелуй, после чего рысью направилась к «хаха» проверить, не осталось ли там других извергов в человеческом облике. Не обнаружила больше ни одного. Малого с подбитым глазом мы забрали с собой в Колледж.

За чашкой чаю в кабинете комендантши — или «берлоге», как она предпочитала ее именовать, — мы болтали о том и об этом. Иоанна свою чашку чаю называла «Генералом Монтгомери» — в ней содержался устрашающе сухой «мартини», а звался напиток так из-за того, что пропорция джина и вермута в нем была двенадцать к одному. [79]В моей чашке плескался с избытком заслуженный «Красный Гребень Делюкс» — жидкость, явно разработанная для сдергивания людей с самого края могилы, — а комендантша рассудительно потягивала неразбавленный флотский ром. Настоящий же чайник бурлил, нелюбимый, на своем подносе.

— Послушайте, — сказал я.

Они послушали — вежливо.

— Послушайте, но почему эти кошмарные люди хотели меня убить, а? Э?

— Не хотели, — твердо ответила комендантша.

— Ну что ж, а я уж чуть было вам не поверил.

— Чарли-дорогуша, они не хотели убивать конкретно тебя, — только это и хотела сказать Сибилла. Да, дорогуша, это Сибилла, но пока ты здесь, ты по-прежнему должен обращаться к ней «мадам». (Ох, Чарли, дорогуша, прошу тебя, не отвешивай так челюсть.) Они пытались внедриться на Командный Пост, видишь ли.

Я не видел.

— Где это? — спросил я.

— Как? Здесь, дорогуша.

— Нет нет нет, ответ совершенно неверен. Здесь колледж Блямкли-Лог, спроси кого угодно.

— Ну да, дорогуша, но кроме того он и еще кое-что. Много чего, на самом деле.

У меня возникло противное ощущение, будто скоро кто-нибудь мне велит не забивать свою хорошенькую головку такой чепухой, поэтому я заткнулся.

— Вообще-то, — продолжала Иоанна с подобающей ей скромностью, — они, вероятно, надеялись убить меня. Я как бы даже этого ожидала — а ты как думал? Поэтому вчера на ужине я и не сидела об… ладно, по правую руку от Сибиллы. Я сюда приехала сразу же после рассвета, когда Фиона уже запирает своих собачек, и провела день в лесополосе, или как вы в Британии называете эти рощицы, — и вот как раз успела тебе спасти жизнь, правда, мой дорогой?

— В самом деле, — горько отозвался я. — Воистину так. Прости, что на сей раз не сказал тебе спасибо за этот раз сразу. Постой-ка — сколько раз это уже получается?

Иоанна метнула в меня долгий и ровный взгляд, острие которого вышло бы у меня между лопаток, но я не сконфузился, ибо за свою карьеру ловил немало таких взглядов. Потребен поистине очень долгий и очень ровный взгляд, чтобы сконфузить торговца Старыми Мастерами.

— Кем, стало быть, — отрывисто спросил я, — были эти ангелы-мстители? Простыми охотниками за состоянием? Отвергнутыми любовниками? У меня такое чувство, что я имею право поинтересоваться, знаешь ли.

На сей раз она воздела бровь. С долгими ровными взглядами справляться я умею, но когда Иоанна воздевает бровь, мужи отважные, как известно, рвут на себе одежды. Я спасовал. Вопрос был задан от дурновкусия.

— Извини, — сказал я.

— Они были из 14К.

— Это Кё-д'Орсэ, номер 14? [80] — сообразительно уточнил я. — Правила покушений, «О-Кё»?

На меня посмотрели. Могу вообразить — я еще чуточку поспасовал.

— Нет, Чарли-дорогуша, это означает номер 14, По-Ва-роуд, Кантон, Китай. Там прежде располагалась штаб-квартира некоего «туна» [81]— нынче в газетах их называют «триадами», — образованного в 1945 году старым Националистическим правительством, а если точнее — мадам Цзян, внучкой Сунь Ятсена, [82]что одно и то же, — как «оплот против коммунизма». Они по-прежнему антикоммунисты, но как бы разнообразили свою деятельность за последние лет двадцать. Теперь влезли в «Золотой треугольник» по-крупному.

Я как перепугался, так и покраснел — что естественно для любого, кто частенько перешучивался со своей молодой женой насчет того, что она — натуральная блондинка. Она оделила меня еще одним своим взглядом; доброты в нем было мало.

— Чарли, даже ты должен был слыхать о «Золотом треугольнике» — это район, где выращивают опий, окружен горами Бирмы, Лаоса и Таиланда. Надо полагать, ты уже понял, из-за чего все эти гаденькие войнушки. Так вот, 14К отчаянно нужен уксусный ангидрид, [83]а получить они его могут только от нас. Теперь видишь?

— Нет, — правдиво ответил я.

— Ох горе. Уксусный ангидрид — для рафинирования морфия. Очень нужен. После рафинирования в морфий объем опия уменьшается, а цена увеличивается. После рафинирования морфия в героин происходит то же самое — скачками. Килограмм Номера Три можно купить в Бангкоке за пару сотен фунтов; как героин в Гонконге он уже стоит, наверное, £6 000 оптом, что означает £ 30 000 на улицах. Если довезешь до Амстердама, сумму запросто можно утроить, даже заплатив наркожандармам, у которых голодные любовницы и закладная дома плачет. В Нью-Йорке же…

— Да, да, — сказал я. — Я все это знаю, хотя цены, похоже, растут от недели к неделе. И я знаю про сержанта гонконгской полиции, у которого пятьдесят шесть банковских счетов. Говоря «нет», я имел в виду: «Нет, я не понимаю, кто такой этот мы, — я о том мы, который захватил полунельсоном этот уксусный как-его-там». Кто такой, на самом деле, этот «мы»? — спросил я с прекрасно отточенным небрежением к финтифлюшкам английской морфологии.

Иоанна стремительно переглянулась с комендантшей.

— О, я понимаю, — сказала она. — Ну что ж, наверное, и тебе можно. «Мы» тот — ох, черт, ты и меня заразил — мы суть… или, скорее, мы — просто друзья «Во Син Во», вероятно, старейшего туна в Китае.

— О, а, — немощно отреагировал я.

— Да. Мы как бы с ними спелись. Сейчас это объяснить сложновато…

— Белые рабыни? — деловито спросил я. Иоанна уставилась на меня, после чего хихикнула своим серебряным колокольчиком.

— Нет, Чарли, ты все ставишь с ног на голову, дорогуша.

— Временами да, — чопорно ответил я, ибо мне очень не нравится, когда о моих спаленных причудах упоминают публично. — Но о чем ты? Вы — мы — против белого рабства?

— Ну да, можно сказать и так. Да, это очень проницательно сказано, Чарли. — И она снова закатилась этим своим серебристым смехом.

— Послушай-ка, — сказал я, пытаясь взять подуздцы знаменитый норов Маккабрея. — Я человек не любопытный, но не будешь ли ты любезна сообщить мне — между нами троими…

— Четверыми, — поправила меня она. Я пересчитал нас. Мы были троими.

— Э? — уточнил я.