Том Роббинс - Натюрморт с дятлом

– Бернард, мне вовсе не хочется петь.

– Еще как хочется.

– Забавно, что баллады всегда связаны с реками. Это тебе не стишки Э.Э. Каммингса. [97]

– Бернард, давай еще поговорим.

– Валяй.

– Ты утверждаешь, что идеи, которые возникли у меня в мансарде, связаны с исключительными свойствами пачки «Кэмела» и вовсе не обязательно имеют отношение к Аргону.

– А может, твоя пачка сигарет и есть Аргон. В доме отца моего обителей много. [98]Сечешь, к чему я клоню? Я бунтарь, а не философ, но одно я знаю точно: во всем есть смысл, все предметы связаны между собой, а хорошее шампанское – отличный напиток.

Бернард снова запел, и принцесса начала робко ему подтягивать. Между куплетами они откупорили еще одну бутылку шампанского. Хлопок выстрелившей пробки эхом разнесся по огромному каменному залу. Однако слышали этот хлопок только Бернард и Ли-Шери. Только Бернард и Ли-Шери уснули, свернувшись калачиком под скатертью.

Пока они спали, светильник погас, и они проснулись в темноте – такой густой и непроглядной, что страх смерти застыл бы в ней, как в гудроне. Бернард зажег спичку, а принцесса схватила его за руку.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросила она.

– Вряд ли. Я думал о происхождении слова «тыква». Какое чудесное слово – пухлое, дружелюбное и аппетитное, как дочка фермера. Замечательное слово. Интересно, кто его придумал? Наверное, какой-нибудь древнегреческий поэт-тыквовод. Или бродячий торговец из Вавилона?

– Бернард! Прекрати молоть ерунду. Прошло уже несколько часов. Сейчас уже вечер.

– Сидя здесь, мы этого не узнаем. Дай-ка я зажгу лампу. – Бернарду удалось разжечь старинный светильник.

– Раз он до сих пор не выпустил нас… Бернард! Он разозлился не на шутку и собирается оставить нас тут навсегда.

– Боюсь, ты права. Если он выпустит нас, его в любом случае ждет большой конфуз. Как почти все мужчины, он скорее предпочтет быть убийцей, чем дураком.

Ли-Шери немного помолчала, а потом вдруг рассмеялась.

– Но ведь у нас все в порядке, так? – Она сверкнула счастливой улыбкой. Появись эта улыбка на страницах воскресного номера «Нью-Йорк таймс», весь тираж разошелся бы в считанные минуты. – У тебя же есть динамит!

– Да только мало от него здесь толку.

Улыбка исчезла с лица принцессы. Ее сердце позвонило в редакцию «Нью-Йорк таймс» и отменило выпуск воскресного тиража.

– Что… ты… имеешь в виду?…

– Три года назад на Гавайях я пытался объяснить тебе про динамит. Бомба – не одно из твоих гениальных решений. Динамит – это вопрос, а не ответ. Он может предотвратить застывание, продлить открытую дату билета. Порой достаточно лишь поднять вопрос, чтобы возродить жизнь, чтобы остановить распад, вызванный равнодушием и безразличием. Однако нам динамит не поможет. Да, мы можем взорвать дверь, но нам негде укрыться. Взрыв убьет нас.

Ли-Шери заплакала (для прекрасной принцессы благородных кровей за свою жизнь она определенно пролила немало слез). Бернард крепко ее обнял. Его пальцы, как лисята, пробежали через лесной пожар ее волос.

– Знаешь, – сказал он, – держу пари, что «тыква» – американское слово. Оно прямо-таки звучит по-американски. Сладкий, пузатый, простой и жизнерадостный мячик, напичканный весельем. Я так и вижу перед собой девчонку со Среднего Запада, танцовщицу из группы поддержки, с задранным подолом, на заднем сиденье «шевроле» после футбольного матча в холодный пятничный вечер. Знаешь, о чем я? Об американской тыковке!

Снаружи плелись силки. Благодаря политическому климату, царившему на Ближнем Востоке в последней четверти двадцатого века, историю Физеля о похищении принцессы сионистами проглотили все, включая Хулиетту. Полиция нескольких государств и отряды из дюжины армий разыскивали ее высочество Ли-Шери. Ее искали и евреи, и арабы, в своих объединенных усилиях достигнув необычайного согласия, столь редкого в истории их отношений.

Внутри обстановка чем-то напоминала тюрьму на острове Мак-Нил или мансарду. Бернард и Ли-Шери устроились гораздо лучше, чем большинство заключенных. В компании с ними была даже пачка «Кэмела». Конечно, никто не приносил им еду и не выносил горшки, но энергия пирамиды сохраняла свадебный торт свежим, как только что из духовки, а нужду узники справляли в разных углах. Шло время, и с каждым днем порции торта и шампанского все уменьшались, но запас по-прежнему казался бесконечным.

– Больше всего я скучаю по луне, – призналась Ли-Шери. Бунтарь сообщил, что ему тоже не хватает ночного светила.

Разговоров о том, что они будут делать после освобождения из пирамиды и будут ли делать это вместе, оба тактично избегали. Очевидно, Ли-Шери по уши нахлебалась из этой бочки с вином. Она позабудет про свою пирамиду, как и про жениха, который ее выстроил. Пусть у нее остались кое-какие теплые воспоминания о его длинном гладком орудии с пикантной кривизной и пурпурной головкой, но этого слишком мало для счастья. Может быть, она заглянет к Хулиетте, чтобы хоть немного изучить свои корни (Бернарду, кстати, также разрешалось в любое время приезжать во дворец королевы Хулиетты). После этого Ли-Шери вернется в Штаты. Бернард, разумеется, тоже. Что касается совместной жизни, Бернард, может быть, и простил бы принцессе ее арабского дружка, но закрыть глаза на ее склонность к добрым делам и групповому мышлению не мог. В свою очередь, Ли-Шери начала подозревать, что в последней четверти двадцатого столетия Купидон чересчур обкурен, задурен и вообще измочален, чтобы вернуться и закончить начатое дело.

– Есть три затерянных континента, – горестно констатировала принцесса, – и один из них – мы, влюбленные.

Невидимый биогенератор пирамиды снабжал их невероятной силы энергией, которую они использовали на бесконечные разговоры и сопротивление сексуальному желанию. Бернард и Ли-Шери заключили негласный договор: поскольку в будущем им предстояло подвергнуть переоценке свои отношения, они не станут размениваться на суррогатный секс. Они изредка обменивались поцелуями и подсматривали друг за дружкой, когда каждый отходил в свой угол по нужде, но во всем остальном вели себя так, будто ее воспитали в монастыре Пресвятой Девы, штат Джорджия, а его лосьон после бритья назывался «No mi molestar». [99]Почти все время они разговаривали.

– Ли-Шери, ты чуть не вышла замуж за этого человека. Неужели ты не изучила его настолько хорошо, чтобы предсказать подобное проявление дурных манер?