Марта Кетро - Женщины и коты, мужчины и кошки

На своей первой свадьбе я была в платье из белой парчи, и больше ничего светлого об этом событии сказать нельзя.

А вот про вторую желаю высказаться – и кто мне запретит?!

Сразу после развода я со следующим претендентом пошла подавать новое заявление на пожениться. Как выяснилось, у него намечался третий брак, а у меня второй, поэтому от нас потребовали справки о разводе. У меня «с собой было», как говорит классик советского юмора, а у него нет. Поэтому пришлось звонить его родителям и бывшей жене с просьбой сделать и переслать бумажку.

Соответственно процесс бракосочетания отложился. И я занервничала. Я, которая ныла «не хочу замуж, не хочу замуж», вдруг почувствовала себя неуютно. С восемнадцати лет я была честной женщиной, а тут без штампа в паспорте вдруг оказалась голой. И толстой. Как выяснилось, законный муж для комфорта и защищенности необходим пуще прокладок. Поэтому когда бумажка пришла, мы тут же метнулись в ЗАГС, и общее время моего простоя в качестве «разведенки» составило всего четыре месяца.

Жених сказал, что будет делать это только в черной джинсе и ни в коем случае не в синей, вареной или еще какой. Поэтому неделю мы посвятили походам по всяким лавочкам, где он щупал штаны и говорил: «Это не черный, а плохой коричневый, я не буду в этом жениться». В конце концов он купил примерно то, что хотел, а мне даже в голову не пришло как-то нарядиться к свадьбе – показалось, что кожаных шорт и черной майки достаточно для такого случая.

И вот в пятницу утром мы сделали это. Все было крайне малобюджетно: до ЗАГСа дошли пешком, колец не было, расписывали нас в маленькой комнате, и компьютер все время зависал, наверное, потому, что я от волнения пинала ногой системный блок.

Как только мы вошли в нашу съемную квартиру, новый муж сказал, что пойдет в магазин, и исчез, не потрахавшись.

Вернулся через четыре часа с пучком петрушки. Сказал, что очень волновался, поэтому ничего не смог купить, а теперь мы с ним пойдем за едой вместе. И не куда-нибудь, а на Киевский рынок.

Вы, пожалуйста, представьте себе ситуацию (особенно вы, выходившая замуж в фате и стразах): свадебное путешествие на вонючий Киевский рынок, где кавказцы торгуют просроченными продуктами, и я, невеста в кожаных шортах, ковыляю. Все уже закрывалось, поэтому, конечно, можно было купить еды подешевле, только крысы кругом шныряли и пахло неприятно, а так – да, недорого. Предыдущий муж со своими тысячами баксов мне подобного переживания не обеспечил, куда ему.

Дома мы вытащили еду из бумажек и съели. Потом я отрезала мужу хвост. У него голова была почти вся выбрита, только на макушке рос холеный оселедец, который меня крайне раздражал. Я собиралась летом отвезти мужа под Рязань, где у нас фамильная усадьба, а в таком виде показать его родственникам нельзя, позор на всю деревню. Ну и с родителями невредно было бы познакомить, потому что я, как обычно, скрытничала. Зато теперь можно позвонить папе и сказать, что я развелась и снова вышла замуж.

Так вот, я отрезала хвост. Муж запихнул его в бутылку из-под вина, запечатал воском и куда-то дел. Говорит, что инсталляция жива до сих пор, только заплесневела, потому что бутылку мы предварительно не помыли.

Потом мы собрались устроить брачную ночь, но тут позвонил один из моих бывших любовников. Из тех, которые все время говорили, что страшно хотели бы быть (на этом «быбыть» я обычно переставала слушать) со мной, но не могут разрушить мой брак. Как только развелась, я обзвонила их всех, уведомив, что образовалось окно и при должной резвости есть шанс вклиниться между двумя мужьями. В результате я имела три очень спокойных месяца – ни один не проявил ни малейшего энтузиазма. Этот вот осмелился, позвонил. Я, говорит, новый байк купил, теперь и жаницца могу, а ты как? А я, говорю, замуж сегодня вышла. А, говорит, за ЭТОГО? За этого. Ну, ну.

Потом позвонила сестра. А я, говорит хитрым голосом, сегодня родила мальчика. А я, говорю, сегодня замуж вышла за мужчину. А, говорит, за ЭТОГО? За этого. Ну, ну.

И вот только после этого наш брак осуществился. В этом году будет как раз восемь лет, как я замужем за этим «ну, ну».

Ничего так. Забавно.

Так вот, я отрезала хвост. Муж запихнул его в бутылку из-под вина, запечатал воском и куда-то дел. Говорит, что инсталляция жива до сих пор, только заплесневела, потому что бутылку мы предварительно не помыли

Сегодня я ждала в гости подругу и поэтому зашла в «Алые паруса» купить печенья. Отдала предпочтение датскому, в жестяной коробке – исключительно потому, что на крышке усмотрела портрет своего мужа.

На иллюстрации к сказке Андерсена «Стойкий оловянный солдатик» был изображен черт из табакерки – вылитый мохитос, танцовщица с глупым лицом, боец с эрегированным ружьем и пара хмурых лебедей.

Вечером показала мужу, он посмотрел.

– Ну ладно, это я, это ты, это наши кошки, а ЭТОТ – КТО?! – возмущенно спросил он, ткнув пальцем в краснорожего солдата.

– Солдатик… – ответила я и зарделась. Никогда не умела отвечать на такие вопросы…

Слушая Скрипку, размышляю о странной своей женской судьбе. Вот зачем, зачем я вышла за украинскоподданного? Ладно бы не брал никто, ну и завела с горя – но ведь был же вполне приличный муж, деньги зарабатывал даже. А надо сказать, что не существовало во времена моей туманной юности большего позора для московской девушки, чем выйти за приезжего. Только уж когда совсем припирало, и старушки у подъезда говорили потом: «Ну хоть нашла себе хорошего человека, да… С Украины, конечно, ему прописка была нужна», – и делали неприятные лица. Нет, мой не гастарбайтер, а вовсе даже музыкант, и «г» у него достаточно твердое, и прописаться до сих пор у меня не соизволил, но все-таки это был дурной тон. После того как за год я и двое моих знакомых вступили в брак с гражданами (и гражданками) Украины, я оправдывалась тем, что «этой зимой в Москве модно держать ручного хохла». Но я много думала, что же толкнуло меня на столь вопиющее нарушение приличий: уйти от обеспеченного мужа к неимущему «приезжему». И надумала – ласковые они, собаки.