Джулиан Барнс - Метроланд

Кремация была не хуже, чем семейные сборища на Рождество или время, проведенное в раздевалке с регбийной командой, в которой ты тоже играешь, но без всякого энтузиазма. Потом, когда все закончилось, мы вышли на улицу — около дюжины человек, которых смерть дядюшки собрала вместе. На улице было противно и жарко. Мы неловко сгрудились в кучу, читали надписи на венках и отпускали короткие замечания по поводу автомобилей друг друга. Я заметил, что на нескольких венках не было карточки с фамилией отправителя; может, это были венки от администрации крематория — чтобы мы, то есть безутешные родственники, не особенно огорчались при виде бедненького антуража «нашей» кремации.

Когда мы собрались ехать домой, Марион села за руль. Я сидел на переднем сиденье, держа на руках Эми и прислушиваясь к болтовне каких-то невразумительных родственников на заднем сиденье. Я немного поразмышлял о смерти дяди Артура, о том, что его больше нет — его просто не существует; сами собой мои мысли скатились к тому, что и меня тоже когда-то не будет. Я не думал об этом уже много лет. Не задумывался — и все. А потом вдруг понял, что размышляю об этом почти без страха. Я попробовал еще раз — теперь серьезнее, — пытаясь вызвать панический страх с упорством закоренелого мазохиста. Но ничего не добился; я был абсолютно спокоен. Эми что-то радостно лопотала и передразнивала рев двигателя. Жизнь казалась прекрасной.

В тот вечер — Марион сидела шила, а я читал книгу — мне почему-то вспомнился давешний разговор с Тони в саду. Я задумался, сколько мне еще осталось жить: тридцать лет, сорок, пятьдесят? И будут ли у меня в жизни другие женщины — кроме жены? Не ебись на стороне, чтобы не дать жене повода тоже пойти налево, — сказал тогда Тони. Но хватит ли меня на пятьдесят лет? И почему я до сих пор был верен жене — потому что мне все еще нравится заниматься с ней любовью (кстати, откуда это дурацкое «все еще»)? Стало быть, верность — следствие сексуального удовольствия? А если желание ослабевает и появляется timor mortis [140] страх смерти (лат.). — что тогда? И что, если в будущем тебе станет скучно с теми, кто рядом, и захочется новых, еще не затасканных впечатлений? В конце концов, секс — это тоже своеобразное путешествие. Охота к перемене мест.

— Помнишь ту вечеринку у Тима Пенни? — Я решил, что пришло время опровергнуть умозаключения Тони по поводу нашей с Марион семейной жизни.

— Мммм… — Марион даже не оторвалась от своего шитья.

— Так вот, там кое-что произошло. (Почему, интересно, я так разнервничался?)

— Мммм?..

— Я… я познакомился с девушкой, которая хотела со мной переспать. Буквально тащила меня в постель.

Марион на мгновение подняла голову, насмешливо взглянула на меня и снова вернулась к своему занятию.

— Это приятно, что не я одна считаю тебя привлекательным.

— Нет, я имею в виду — она действительно меня домогалась.

— Я ее понимаю.

Я ничего уже не понимал. Вообще я заметил, что всякий раз, когда мы с Марион начинаем говорить о чем-то по-настоящему серьезном, я никогда не могу предугадать, куда зайдет разговор. Я не имею в виду, что она меня не понимала; может быть, она понимала меня даже слишком хорошо… но у меня всегда возникало чувство, что меня перехитрили. Хотя я знал, что она не хитрит.

— Но я не поддался.

— …

— Она была очень хорошенькая, если честно.

— …

— Просто меня немного расстроила сама ситуация. — Черт, почему у меня такой слабый голос?!

— Крис, когда ты уже повзрослеешь? Она тебе просто понравилась, вот и все.

— Нет, не понравилась… дело не в этом. Наверное, я просто подумал, что вот нам обоим уже под тридцать… то есть вообще, как отвлеченное размышление… так вот, я подумал, может ли так получиться, что кто-то из нас переспит с кем-то еще.

— Ты имеешь в виду, переспишь ли ты с кем-то еще. — Это было похоже на то, как если бы ты разложил пасьянс, но тут кто-то пришел и смешал твои карты. И так — раз за разом. — И ответ будет: конечно, да, — сказала она, посмотрев на меня.

— Да ладно тебе…

Но почему я отвел глаза? Я уже чувствовал себя виноватым, как будто она разложила передо мной полароидные фотографии моих приключений на стороне.

— Конечно, у тебя будут какие-то женщины. Я имею в виду, не обязательно прямо сейчас и не здесь. Да, я очень надеюсь, что все-таки не в нашем доме. Но когда-нибудь потом. Я в этом даже не сомневаюсь. Когда-нибудь. Это же так интересно — слишком интересно, чтобы не попробовать.

— Но я не пробовал и не хотел пробовать. — Теперь я не только чувствовал себя виноватым, но еще и расстроился. И если честно, сейчас мне не хотелось все это переживать.

###Может быть, где-то в глубине души я хотел сберечь все эмоции — даже самые неприятные — на потом.

— Это нормально, Крис. Ты, когда женился на мне, не ждал, что я буду девственницей; а я, когда выходила за тебя замуж, не ждала, что у меня будет фантастически верный муж. Думаешь, я не знаю, что это такое, когда тебе становится скучно в постели и хочется новых ощущений?

Вот блин! Кажется, разговор окончательно выбился из-под контроля. Я не хотел это слушать — то, что она сейчас говорила.

— Сказать по правде, я рассуждал в общих терминах… ну, знаешь, с точки зрения общей морали… или даже (слабым голосом)… философии. И я не думал конкретно о себе. Я думал о нас обоих… вообще обо всех.

— Нет, Крис. Ты не думал о нас обоих. Иначе ты бы давно уже спросил у меня.

— ?..

— Но хотя ты и не спрашивал, ты, наверное, знаешь, что ответ будет: да. Я попробовала один раз. И да: всего один раз. И нет: для нас с тобой это не значило ничего, тем более что тогда у нас все равно что-то не ладилось. И нет: я не жалею о том, что сделала. И нет: ты не знаешь его и даже не слышал о нем.

Господи. Блин. Твою мать. Она посмотрела мне прямо в глаза — честно, открыто, спокойно. И именно я отвел взгляд. Все шло не так.

— И с тех пор у меня больше не было искушения. И теперь, когда есть Эми, уже, наверное, и не будет. И все хорошо, Крис. Действительно хорошо.

Блин. Господи. Твою мать. Сам нарвался — да. Хотел получить ответ — получи. Но все равно неприятно.

— Наверное, я получил тот ответ, которого добивался, — уныло выдавил я. Марион подошла ко мне и ласково погладила меня по затылку. Мне нравилось, когда она меня так гладила.

Что я должен был чувствовать? Что я чувствовал? Что все это даже забавно. И интересно. И еще я почти гордился, что Марион до сих пор способна меня удивить. Ревность, злость, раздражение? Они, наверное, были бы неуместны. Я решил приберечь их на потом.

В ту ночь я любил Марион с лихорадочным усердием. И все вышло очень неплохо, как оказалось. Уже потом, когда мы собрались засыпать, Марион удивила меня еще раз.