Александр Закладной - Там, где наши сердца

– Приставали к вам? – засмеялась Лена.

– Мы отстояли свою честь! – гордо ответил Швед. – Но это ерунда. В самой Ялте было веселее. Такое впечатление, будто приехали в какую-то Чучмекию! Транспорт там – вообще отдельная история. Видели в старых фильмах первые троллейбусы? Полукруглые? Вот там точно такие же.

– И самое главное, что конечных станций у них нет – ездят себе по кругу, – вмешался я. – А нам нужна была почему-то именно конечная станция, и мы часа два катались по кругу, удивляясь, почему маршрут такой долгий, пока кто-то не увидел церковь, мимо которой мы полчаса назад проезжали.

– А еще пару раз наш водитель замечал на улице своих знакомых, кричал им и останавливал троллейбус, чтобы поговорить. Потом он и контролерша выходили и втроем с прохожим лузгали семечки. Очень весело!

– А вечером мы пошли в горы, – продолжил Бар, – и по дороге встретили какого-то одноногого придурка, который развлек нас рассказами про то, что в горах, мол, много ядовитых змей. И Шольц, перепугавшись, напялил на себя двое штанов, чтобы змея до тела не добралась.

Все засмеялись, а Денис, оправдываясь, сказал:

– Я же потом снял одни, когда разорвал их об корягу.

– В общем, Омар, ты много потерял, – сказал Глеб.

Мила подняла брови и негромко сказала Кириллу:

– Все хочу спросить тебя насчет прозвища. Почему «Омар»? Откуда оно?

Кирилл начал что-то мямлить, и я взял инициативу в свои руки.

– В десятом классе, в сентябре, – сказал я, – к нам пришла новая учительница литературы. При знакомстве с ней каждый ученик называл свое имя и фамилию, а она записывала их в журнал. Когда пришла очередь Кирилла, он невнятно произнес свою фамилию, и учительница вместо «Марцев», записала «Омарцев». И называла его так целый год. Оттуда и пошло.

Глайзер потряс пустой пачкой сигарет:

– Дайте сигарету.

Все молча пожали плечами.

– Купи, – предложил я, и Макс, для порядка поворчав, пошел за сигаретами.

Ходил он долго, минут тридцать, и когда наконец вернулся, половина из нас облегченно вздохнула. Курить хотелось страшно.

– Инна, будь добра, открой ему дверь, – сказал я, допивая пиво.

Инна кивнула и через минуту крикнула из прихожей:

– Я не могу! Нижний замок не открывается.

– Ты его вообще не трогай, – чертыхнулся я, – он и так сломан!

Но было уже поздно – шаловливые ручки Инны полностью скрутили нехитрый механизм замка и дверь начисто заклинило.

– Ну что вы там? – раздраженно спросил Глайзер из-за двери. – Открываете или нет?

– Подожди, – сердито бросил я. – Инна дверь сломала.

– Я не ломала! – категорично заявила Инна. – Ты сам сказал, что замок уже был сломанным!

– Только знаешь, как-то до твоего прихода дверь открывалась! – язвительно воскликнул я, пыхтя над замком.

Услышав мои вопли, в прихожую забрел Шольц и стал с нескрываемым интересом наблюдать за моими действиями.

– Что случилось? – спросил он, сверкая своими ясными очами.

– Замок сломался, – буркнул я – неужели не видно?

Глайзер недовольно поинтересовался по ту сторону двери:

– И долго я буду тут торчать?

– Иди вниз, под балкон, – с отчаянием сказал я. – Ключи тебе сброшу, попробуешь открыть снаружи.

Макс затопал по лестнице.

– Знаешь, – задумчиво произнес Шольц, – такая же история произошла с моим дядей. Он позвонил в аварийную службу, и те срезали дверь. Давай позвоним?

– Я тебе позвоню! – заорал я. – Обратно кто мне дверь поставит? Ты? Или твой дядя? Черт бы побрал эту Инну!

– Я не поняла, – высокомерно сказала она, – в чем дело?

Подошел Илья.

– Бар, уведи Инну отсюда, – в отчаянии попросил я, – а не то ее убью!

Илья увел сопротивляющуюся Инну в комнату.

– Щорс, тебя Глайзер зовет! – крикнул мне Кирилл с балкона.

Я дал Шольцу ключи:

– Сбросишь ему.

Рядом появилась Оксана.

– Я пошла домой, – сказала она. – Мне в десять надо быть дома.

– Да что же вы все так отупели?! – заорал я. – Замок сломан, как ты выйдешь?

– И что делать?

– Не мешать, – пробормотал я.

На лестничную площадку вернулся Глайзер.

– Макс, вставь маленький ключ зубцами вверх и поворачивай от себя, – сказал я ему.

Минут пять он пытался что-то сделать и наконец сказал:

– Нет. Ключ прокручивается.

– Тогда будем здесь ночевать. Постелишь мне на балконе, пожалуйста? – очень культурно попросил Шольц.

Я вспотел от напряжения. Из коридора донесся жалобный голос Оксаны, говорившей по телефону:

– Я не могу прийти. Меня заперли в квартире. Что? В квартире, говорю. Да нет, никто не угрожает…

– Может, все-таки позвоним? – с робкой надеждой спросил Шольц. Он видимо, уже представлял, как крепкие ребята в робах лихо взламывают мою дверь и мы с восторгом жмем их мозолистые руки.

– Прошу, уйди отсюда, – взмолился я, – посмотри телевизор.

Денис обиделся и ушел.

– Дай я попробую, – сказал Бар, глядя на мои тщетные усилия открутить маленькой отверточкой большие болты.

Я отдал ему отвертку и пошел на кухню. Леша, закинув ногу на ногу, рассказывал Лене очередную байку из своей бурной биографии. Слава богу, хоть они не донимали меня вопросами.

– Похоже, будем у тебя ночевать, – философски сказал он, равнодушно взглянув в мою сторону.

– По парам или по отдельности? – игриво спросила Лена. Похоже, она себе пару уже выбрала. Я устало покачал головой.

– Спать мы не будем. Будем всю ночь дверь открывать, если понадобится.

Бельмуд затянулся сигаретой.

– Тогда подними Шведа, – лениво сказал он. – Они с Олей вроде уже легли.

Я пошел в спальню, совершенно не понимая, как в мою голову могла прийти шальная мысль пригласить всех этих давно деградировавших людей к себе домой, и в очередной раз поклялся, что больше этого не будет. Глеб и в самом деле уже забрался в кровать отца и что-то шептал Оле, лежавшей сбоку.

Я молча сел на стул и стал на них смотреть.

– Что ты хочешь? – недовольно спросил Швед.

– Хочу узнать, остались ли в твоей голове мозги или нет, – сказал я. – Может, все-таки поможете мне?

Глеб раскрыл рот, но из прихожей донесся торжествующий вопль Бара:

– Иди сюда, Щорс! Я открыл дверь!

Мне сразу вздохнулось легко и свободно, и я был готов его расцеловать. Инна с Оксаной, радостно защебетав, вымелись из моего дома, и настроение у меня поднялось еще больше. Застолье стихийно продолжилось, и Шольца вскоре снова потянуло на разговор про свою излюбленную тему – реинкарнацию.

Глайзер, очень недовольный тем, что почти час простоял на пороге, все время ворчал, а под конец тоже ушел, забрав Милу. С ними ушла и Оля, которую утром ждали дела. Зато у всех оставшихся, на мою беду, завтра никаких дел не было, и они решили в полной мере воспользоваться моим гостеприимством.