Юлия Бакирова - Убийственная реклама, или Тайна работодателя

— …Наркоман заперся в ванной и развел там огонь. У него ломка, он не адекватен и чего-то боится, наверное, галлюцинации, — пояснил он диспетчеру.

Когда спросили, кто передает информацию, то он повторил информацию о произошедшем, повторно назвал адрес, очень попросил приехать и повесил трубку.

Добираясь в метро до Полины, Толик решил выкинуть выкупленный телефон. Он вынул SIM-карту, а трубку убрал в карман. Сидя в вагоне, Толя рассматривал вошедшего на станции парня в розовых кроссовках. Красивое лицо. Не смазливое, а красивое. Правильные черты, ничего лишнего, и не слащавое. Для рекламы парфюмерии самое то. Помимо модного цвета обуви, объект был примечателен кольцами, унизавшими все его пальцы, а также асимметричной стрижкой, с челкой, справа спускающейся до носа и чрезмерно укороченной слева. Толя поглядывал на парня не открыто, а как бы исподтишка. В Москве не принято зрительно ощупывать незнакомых. Вот в Оренбурге пожалуйста. А здесь так не принято. Сегодня он встретился в офисе с Артемом. Тот вел себя заносчиво, но приветливо. Высказанное Толей одобрение некоторым его работам принял как должное. Ни в его глазах, ни в речи, ни в морщинках у губ — нигде Толя не заметил следов того подслушанного разговора, а спросить напрямую было нельзя.

Объявили его станцию. Толя вышел. У выхода из метро вынул телефон Полины из кармана и бросил трубку в шапку какого-то старика. Тот, хоть и сидел с табличкой «Люди добрые, помогите слепому человеку», сразу зашумел:

— Бомба! Террорист! Бомба!

— Это мобильник! Купи новую батарейку, подключись и пользуйся, — бросил Толя, ускоривший шаг.

— Что?! — не понял лжеслепец.

Он полез проверить, не врет ли молодой благодетель. Уже выйдя на воздух из перехода, Толя услышал пожелание долгих лет жизни и Бога в помощь. Это кричал нищий. Губ Толи на миг коснулась улыбка. Вдруг кто-то окрикнул его:

— Помоги мне!!!

Толик обернулся, но никого знакомого или постороннего, обращавшегося к нему, не увидел. Лишь сумрак, огни фонарей, фары проезжающих автомобилей, свет в окнах домов, пешеходы, запах курева, или перегара, или духов от некоторых из них. Он присел на бетонное ограждение, от которого пахло блевотиной. Толя уставился на мерцающие огоньки витрины бутика «M.N.G.». Лампочки то вспыхивали, то гасли. Они меняли цвета, примеряя на себе весь спектр. Вскоре он смог вычислить схему, по которой они работали. Десять секунд они горели зеленым и мигали справа налево, еще десять желтым и загорались спиралью, еще… «В жизни нет схем, выверенных маршрутов, как и нет людей плоских, односложных, как амебы. Сколько масок и сценариев для каждого из нас приготовлено в огромной божественной гримерной? Как лампочки меняем цвета, меняем поведение, меняем путь. А может, никакого пути нет, и вообще, в чем смысл жизни?» Подобные мысли не посещали Толика с четвертого курса университета. Было не до этого. Нашпигованная идеями и теориями о достижении успеха голова рассуждала только о будущем, словно Сергей Есенин в начале двадцатого столетия, Анатолий жаждал добиться цели, которую сам себе поставил. Он изучал жизнеописание людей, прославивших свое имя, он готов был рискнуть всем и даже унизиться, поэтому вечные вопросы его перестали занимать. А сегодня вечером он сидит на облеванном ограждении, за спиной проносятся автомобили, мимо идут люди, и он думает о том, почему так получилось. «Почему человек добровольно делает шаг в пропасть?» Он вспомнил лицо матери и отца Гены. Полина сказала Толику, что «за недолгое время их связи она успела разглядеть в нем талантливого и увлеченного человека, который рискует сгореть в погоне за большим призом». Эти слова слетели с ее языка, после того как он, кончив, откинулся с нее на спину. Он тяжело дышал, сердце учащенно билось. Тогда он не придал значения ее мыслям, высказанным вслух. «Не я сгорел! Сгорел не стремящийся ни к чему человек. Может быть, Гена сгорел буквально. Почему люди винят в своей слабости других?»

Он встал и пошел домой. Полина ждала его. Толя соврал, что хозяйка выгнала их, и попросил разрешения пожить с ней какое-то время, пока он не найдет новую квартиру. Она ответила: «Дурачок» — и поцеловала его в лоб, прижав к себе. На вопрос: «А как же Гена?» — он пожал плечами. Женщина не стала приставать к нему с расспросами.

Заниматься сексом он не хотел, но отказать ей не мог. К тому же вспомнил, что в различной литературе о здоровом образе жизни пропагандируют физические утехи как отличное средство от стресса. Поэтому он самоотверженно предался ласкам, поцелуям, касаниям, толчкам. Он хотел получить удовольствие, поэтому стремился удовлетворить ее. Его язык то порхал у мочек ее уха, как стайки обезумевших от вида пламени мотыльков. То яростно ударял, как жалящая змея. Потом его губы слились с ее губами, потом опустились ниже, к впадинке аккуратного пупка, и еще ниже. Ее ноги сжались так, что в его висках зазвенело, он понял, что ей хорошо, и тише задвигал языком, дабы не спугнуть истому и не причинить боли. Толик чувствовал, как подрагивают мышцы на внутренней стороне ее бедер. Под аккомпанемент ее стона он вошел. Потом он, подобно карпу в мутной воде, вилял, вращал, барахтался. Он терся, как бы пытаясь распились устрицу. Иногда ударами плашмя он желал разломать персик пополам, а когда удавалось, то угрем проникал внутрь, дабы раздвинуть, поддеть и ускользнуть. Он делал девять неглубоких, на пару фаланг пальца, проникновений и обрушивал десятый до самого дна, как тяжелый камень падает в колодец. Так он повторял несколько раз, пока она не взмолилась не играть с ней. Когда ее ногти рассекли кожу на его спине, он сумел забыть о случившемся в съемной квартире. Когда она с хрипом догорела, Толя испытал настоящую радость, ощутив себя сильным, настоящим, способным дарить удовольствие. Он уснул, обвив ее, повернувшуюся к нему спиной, руками. Глубокий сон.

В четыре часа ночи он разбудил ее криком. Сон помнил обрывочно: кто-то тянул к нему из огромного костра длинные пальцы с нестрижеными ногтями, под которыми засохла бурая жидкость.

Идею Толика поддержали. Олег Викторович высказал одобрение и попросил разработать сценарий ролика, сказав:

— В других агентствах есть строгие градации. Работники там делятся, как вам известно, на копирайтеров, эккаунт-менеджеров, дизайнеров, креативных директоров, продакшн-менеджеров и прочих-прочих-прочих. У нас нет подобного разграничения. Пусть ты, Толя, по официальным бумажкам дизайнер, но это не должно тебя смущать. Тебе дозволено все. А самое главное, что за все платят!..

В этом месте речи послышались рукоплескания пары сотрудников и их радостные гы-гы-гы. Олег Викторович посмотрел на них и продолжил: