Юлия Бакирова - Убийственная реклама, или Тайна работодателя

— Может, еще застрахуем все, — посмеялась она.

Через два дня, выбрав самый оптимальный вариант с наименьшей франшизой и вразумительным размером страховой премии, подлежащей уплате в «карман» организации, Анатолий подписал генеральный договор добровольного страхования имущества.

— Вот как ты и предлагала, — вручая Полине на хранение документы, одну копию с которых, заверенную у нотариуса, он оставил в рабочем кабинете, а вторую положил в абонированную в банке ячейку.

— Я тогда пошутила, — улыбнулась она, сворачивая бумаги в трубочку.

— А я серьезно, — обнимая ее за плечи, ответил Толик.

За эти недели отношения между ними стали ровными и добрыми. Если она возвращалась с работы раньше его, то готовила ужин, накрывала стол, встречала его с улыбкой на лице, а если ему удавалось вырваться, то он заказывал столик в каком-нибудь новом ресторане, и они ехали ужинать туда.

Сейчас, сидя в небольшом уютном кафе, за столиком около камина, в котором в связи с идущим снаружи дождем и прохладным ветром развели огонь, Полина сказала:

— Мне нравится здесь больше всего. Из всего обилия заведений, которые мы посетили, тут я чувствую себя как дома…

— Тут и впрямь уютно. Это из-за камина, запаха смолы, — накрыв ладонями ее руки, сложенные на столе, промолвил он, улыбнувшись.

— Ты будешь меня приглашать сюда почаще, особенно в холода? — попросила она, тряхнув головой, отчего ее волосы блеснули в свете огня.

— Как скажешь, любимая моя, как скажешь, — он привстал, наклонился к ней и поцеловал в губы, не стесняясь людей за соседними столиками.

— Может, поговорим о свадьбе более конкретно? Когда и как это пройдет?

— Белое платье и торжественные речи более всего ценятся женщинами, поэтому выбор за тобой. Лучше, конечно, пожениться летом, пока тепло.

— Ты знаешь, — сказала она, странно улыбаясь. — Я не хочу пышного торжества, я хочу стать твоей женой, и все, а как это произойдет, мне безразлично. У нас все и так хорошо.

— Поплюй, я суеверен, — отозвался он, подливая вино в бокалы.

Скрипач извлекал из своего инструмента меланхоличные звуки. Посетители кафе перешептывались. В камине потрескивали поленья, от которых бабочками вспархивали красно-золотые искры. Дождь сбегал каплями по темного цвета стеклу окна.

— А я нет, — ответила она. — Я верю в то, что впереди будет только лучше. Ты заработаешь себе имя, ты станешь профессионалом, и твоя мечта стать всемирно известным дизайнером осуществится.

— Спасибо за доверие, — улыбнулся он, убрав со лба отросшую челку, филированную в тонкие пряди. — Мне только осталось выбрать направление, которому я хочу посвятить себя.

— Создавай посуду, домашнюю утварь, — предложила она. — Ты сделал такую изумительную вазу из корней тогда, на даче, у моей тетки.

— Ну, это получилось спонтанно.

— Почему бы не вылить такие формы из коричневого стекла и не запустить серию?

— Эксклюзивность нельзя ставить на поток, — возразил Толик, наблюдая, как пляшут отблески пламени на стенах кафе.

— Ладно, я не стану спорить. Ты просто подумай над этим. И еще…

Она замолчала. Тепло огня «дотягивалось» до ее ног через несколько метров, нежно и тепло гладило, разливая негу по всему телу. Она повернулась, сняла со спинки стула сумочку, положила себе на колени. Он наблюдал за этим действом затаив дыхание, ожидая чего-то важного, серьезного. Она искала внутри календарик, хотела наглядно объяснить что к чему. Скрипка жалобно пела, задавая щемящий тон всему, происходившему в уютном московском кафе в эту моросящую погоду.

— Скоро? — спросил он, заглядывая через стол ей в сумочку.

Полина закрыла ее, погрозила пальчиком. Ей было очень хорошо и легко сейчас. Она много раз представляла, как это произойдет. В институте безликий любимый ликовал, танцуя на столе, узнав радостную весть. Чуть старше она видела его эмоции более сдержанными. Сейчас, кутаясь в воздушно-прозрачную шаль тепла и нежность скрипки, она волновалась и не видела, как прореагирует Толик, но думала, что он будет рад. Она нащупала календарик…

— Извини, я сейчас, — достав беззвучно вибрирующий телефон из кармана, остановил ее Толик. Он посмотрел на экран, высветивший имя звонящего. — Это мама, я должен ответить.

Она, прекрасно понимая его, кивнула. Он нажал кнопку.

— Да, ма, привет!.. Успокойся, я ничего не понимаю…

Он не произносил слов, только слушал. До Полины долетали всхлипы, обрывки фраз, несущиеся из Оренбурга. Лицо любимого мужчины мрачнело, отражаясь на ее лице резкими штрихами морщин. Она выпустила календарик из пальцев, закрыла сумочку. Сложила руки на коленях крест-накрест. Правая рука ее машинально потянулась к волосам, поправить прическу, но женщина сдержалась, мысленно приказав: «Не нервничай! Все будет хорошо».

— После того как вернешься оттуда, обязательно позвони мне, обязательно! И возьми с собой сестру! Пусть она тебя поддержит, да и сама слово скажет. Позвони ей или дай номер, я сам попрошу, — сказал он, смотря перед собой, мимо Полины. — Я буду ждать твоего звонка. И не расстраивайся, это, может быть, не он. Я много таких случаев знаю, когда зря вызывают.

Полина ждала, ловя его взгляд. Он посмотрел ей в глаза только после того, как отключился. Ей показалось, что губы любимого дрожат, готовые сорваться на крик, но он тихо сказал:

— Позвонили из милиции. Нашли обезображенный труп неизвестного мужчины, по комплекции схожий с описанием отца, оставленным матерью в заявлении. Они просят приехать на опознание в морг.

— Но это, может быть, не он, — предположила она, мечтая, чтобы скрипач убрался отсюда вместе со своей жалостливой мелодией.

— Пойдем отсюда, здесь слишком хорошо, чтобы думать о грустном, — предложил он, вставая.

Она согласилась, пошла в уборную. Он расплатился. Через две минуты они вышли на улицу, раскрыли зонтики.

— Давай пройдемся, — сказал он. — Нести грусть в дом еще хуже, пусть ее смоет дождь.

— Пусть смоет, — согласилась она, поведя озябшими плечами. На ней была рубашка с открытым верхом на шнуровке, на нем — майка и легкий джемпер.

Дождик шлепал по асфальту, превращаясь в холодные лужи. По зонтам стучала вода. Подул ветерок. Толя снял с себя бежевый джемпер и накинул ей на плечи, обнял.

— Жизнь преподносит печальные вести тогда, когда их меньше всего ждешь, — сказал он.

— Она порой опережает хорошие новости, отводя им место в конце, — решив, что сейчас не время и не место говорить ему о задержке месячных, отозвалась Полина.

Он пришел на работу, заперся в своем кабинетике, включил компьютер. Найдя компакт с картинками, вставил его в дисковод, загрузил программу показа и стал бездумно листать рисунок за рисунком. Он давно не мог выкроить время, посмотреть их, вот и решился.