Юлия Бакирова - Убийственная реклама, или Тайна работодателя

— Откуда ты знаешь на все сто процентов, — насторожилась женщина, повернув голову назад.

— А как можно назвать бабу, которая ждет с раздвинутыми ногами, пока ее трахарь бегает разговаривать с другом, а потом снова занимается сексом? Потаскуха она и есть!

— Они при тебе…

— Нет! Я просто стоял смотрел на поле, потом закричал. Из меня вырвалось, словно боль с криком уйти собиралась. Столько всего накопилось…

— Ты не виноват, — перебила она, повернувшись к нему лицом, прикоснувшись губами к губам, но не целуя. — Ты не виноват в том, что он выбрал такой путь. Я долго думала, пока ждала. Ты скрыл от меня правду, и ты был прав. Ты ушел оттуда и снова был прав. Они не имеют права обвинять тебя в том, что Гена выбрал такой путь.

Он взял правой рукой ее подбородок, поцеловал в губы, в шею. Она вдавила ногти в кожу на его спине…

— Я тебя люблю, — хрипло прошептал он, после того, как, конвульсивно дернувшись, кончил.

— А я тебя, я тебя сильно люблю, — убирая челку с его лба, целуя его, ответила женщина, тяжело дыша. Ее тело было мокрым от пота, соленым.

— Стоит ли после такого продолжать рассказ о встрече на поле? — откидываясь на спину, произнес Толик, правой рукой погладив низ ее живота, выдохнув.

— Давай, все равно не уснем, — отозвалась она и громко сглотнула.

— Санек пришел через несколько минут после того, как пошел, извини за выражение, дотрахать свою девчонку. Ту я даже не видел, она осталась ждать его там, они выбрались с ночевкой и с несколькими бутылками разнообразной выпивки…

— Ты пил пиво, — сказала она, прикрыв груди согнутой в локте левой рукой.

— Да, он притащил с собой. Он так смешно шел, как я тогда, — он привстал на локтях, посмотрел на нее, — Ну, когда мы сделали это с утра, перед работой! Я тогда шел как медведь вперевалку, ноги не сгибались.

Она улыбнулась. Ее волосы, разметавшиеся по подушке, серебрил лунный свет, проникавший в окно сквозь раскрытые шторы. Толя продолжил:

— Мы поговорили о том, кто и чем сейчас занимается. Я сказал, что собираюсь пожениться и что у меня будет ребенок. Я не мог сдержаться. Так хотелось ему сказать, что у меня все отлично. Тогда он спросил: «Так чего же вы, сэр, подобно оголодавшему волку, воете на не проявившуюся еще луну?» Это был удар ниже пояса. Я уже выпил и все рассказал. И о том, как ночевал у тебя, а потом Генка обманул тебя, украл деньги и телефоны…

— Стой! — она пристально посмотрела на него, привстала. — Ты хочешь сказать, что он подстроил то воровство? И ты знал об этом?

— Я догадался, когда нашел свой телефон у нас на съемной квартире, — повинился Толя, потупив взор, подумав: «Нельзя пить, нельзя!»

— Почему ты мне не сказал! — возмутилась она, отворачиваясь, перейдя на шепот: — Ты слишком много от меня скрываешь, тебе не кажется? Я скоро перестану тебе доверять, а это равноценно прекращению всех отношений между нами…

— Перестань, я очень прошу, перестань, — прикоснувшись к ее спине губами, затараторил он. — Я не хотел говорить тебе об этом, мне было стыдно. Я боялся, что ты подумаешь, что мы все такие, все приезжие. Если бы я сказал, что он наркоман, что он ворует, то в наших отношениях все могло измениться…

— Все равно не нужно было врать, — сбросив с себя его руку, сказала женщина и убрала со лба светлые локоны.

— Полиночка, прости. Это последнее, что я могу сказать по данному вопросу, — отстраняясь от нее, отозвался мужчина.

Его горячее тело отодвинулось, по ее спине пробежал холодок, а вместе с ним появилось осознание того, что он может уйти, а она останется одна и никогда не простит себе разрыва, потому что сильно полюбила, потому что у них будет ребенок. Поняв это, она повернулась к нему, схватила его голову руками, привлекла к себе, прошептав:

— Я прощу, но только не лги мне больше, очень прошу, не лги.

— Ладно, — ответил он, целуя ее в левый висок. — Я продолжу?

Она кивнула, сползла ниже, прижавшись щекой к его груди, слушая биение сердца, пытаясь угадать, сколько в нем любви к ней.

— Я все рассказал Саньку, а он ответил, что Генка всегда выглядел как последний гопник. Я психанул. Странно, да? Я должен был бы обрадоваться, ведь эти слова равноценны поддержке, это все равно что услышать: «Толян, ты поступил единственно верным образом». Но я психанул на него, сказав, что не ему судить Генку. Они в универе не ладили никогда, поэтому я так сказал. А он рассмеялся, хлопнув меня по плечу, и произнес: «Ты словно больной, которого излечили, а он требует вернуть все на круги своя, потому что не знает, как жить без болячек в будущем». Так и сказал! Еще назвал меня мазохистом, потому что я переживаю по этому поводу. У меня прямо кулаки чесались поругаться с ним, поспорить, а он парой предложений заткнул все мои страдания и возражения. Это судьба. Судьба привела меня туда, чтобы успокоить.

— Ты смешно говоришь, — ответила она. — В смысле, как-то косноязычно, словно пьяный. Сколько, говоришь, пива ты выпил?

— Началось! Не успели пожениться, а меня контролируют! — наигранно возмутился Толик, погладив ее по шее большим пальцем.

— Потому что я люблю тебя, мой славный, — обняла его Полина. — О чем вы еще говорили?

— Было уже темно, я пошел домой. Договорились встретиться завтра, в кафе.

— Я согласна, — улыбнулась она. — А теперь давай спать, что-то в сон клонит.

Они обнялись и через пять минут уже спали.

Солнце сияло ярко, но привычной для этих мест духоты не было.

— В нашем деле главное уметь правильно подать продукт, — разглагольствовал Александр, жестикулируя. — Вот если я скажу: «Фу, ФУ, ФУУУ!»

— Мы подумаем, что этот «хот-дог» отвратителен, — ткнув пальцем в булочку с сосиской, вставила Лена. Она тоже постигала основы дизайна вместе с ребятами, поэтому была приглашена в кафе на небольшую встречу. Сейчас она работала в рекламном агентстве менеджером, и в ее обязанности входило вести переговоры с потенциальными клиентами, заключать контракты. Одним словом, добывать для работодателя «кислород» в виде денег.

— Фуууу! — скорчив кислую мину, махнув в ее сторону рукой, повторил Александр, одетый в черную рубашку с коротким рукавом, наполовину прикрывавшем бицепсы, в ярко-бардовый галстук, опускавшийся до такого же цвета гульфика на черно-фиолетовых джинсовых бриджах, которые сменяли белые носки и кеды в черно-белую полоску с красными шнурками.

— Ты клонишь к тому, что можешь одним слогом сделать антирекламу всему этому кафе, — сказал Толик, обведя рукой территорию, расположенную на берегу Урала, в тени высоких деревьев и небольших кустов сирени.

— Фу-фу-фу! — быстро произнес Саша, манерно взмахнув пальцами рук, вопросительно посмотрев на Полину. Женщина была одета в заканчивающееся чуть выше колен облегающее белое платье с закрытым, наподобие «водолазки», воротом, отороченным серыми, короткими перьями.