Андрей Войновский - Врачеватель-2. Трагедия абсурда. Олигархическая сказка

– Сколько? Триста семьдесят четыре? Бог мой, я и представить не могла, что их так много! Да я б свернула горы с этими деньгами, Миша!

– Соглашусь. Всего лишь для одной вполне приемлемая сумма, чтобы забраться на Олимп и равной стать богам. Великая иллюзия, Людмила. Тебе придется поделиться, расставшись с большей частью. Ты – несвободна. Теперь ты до конца во власти этой девочки.

– Да я не знаю никакую девочку! И знать ее я не желаю!

– Для этого совсем не обязательно ее знать лично. Вполне достаточно твоих амбиций и желаний сокровенных. А потому, уж извини, не я – она тебе во снах являлась, используя мой облик или образ… Как хочешь назови. Сама подумай, ну откуда ты могла узнать об этом счете, если о нем никто, кроме меня, не знал? Откуда, спросишь, девочка узнала? По запаху. Так получается, что рано или поздно деньги начинают пахнуть, если к тому же природа этих денег слишком однозначна. Они, как понимаешь, дурно пахнут, и этот запах можно уловить. А если уловил, тогда сам Сатана тебе укажет направление, в каком ты должен действовать. Притом немедля и не отвлекаясь ни на что другое. И ты у нас для этого, Людмила, идеальный инструмент. Ну, посуди сама, ты – сущая для дьявола гармония. Ведь от безделья ты маешься? Конечно, маешься. О власти безраздельной ты мечтаешь? Да, мечтаешь. Ну и тщеславие твое тебе покоя не дает. Вот вы меня и отыскали. Смешно, не правда ли?

– Нет, Мишенька, ты говоришь не то. Не то ты говоришь. Ты должен мне поверить: я буду их использовать… сугубо в мирных целях… Нет-нет, ты должен мне поверить. Ведь я вдова. Я твоя бывшая жена… Ты должен мне поверить. Ну помоги же мне! Скажи пароль!

Вот если кто поистине провидец, так это моя милая старушка. Вот кто действительно по сути гениален. Ну, надо же! Ведь так все и случилось: ступая осторожно по краю адского капкана, два праздноговорящих все же начали ходить по кругу.

– Ты хочешь, чтобы я назвал тебе пароль? Пароль – всего три слова, счет на предъявителя. – Охотник бросил в мою сторону отрывистый, короткий, но сконцентрированный жесткий взгляд, однако этого вполне хватило, чтобы мне этот взгляд уловить. – Слова обычные, Людмила, простые, человечные. Только они тобой, похоже, уже забыты навсегда. Эти слова вне сферы твоего сознания. Они душой твоей давно отвергнуты. Уже тогда я знал, что своей смертью не умру, поэтому и спрятал эти деньги, как маленький мальчишка прячет от родителей копилку. Скоро за ними, думаю, придут, но это будете не вы. У вас совсем другие помыслы и цели. Ну вот теперь, пожалуй, все. Прощай, ведь мне уже давно пора, и время мое вышло. Хотел бы одного: чтобы ты реже с нашим сыном виделась, Людмила. Ты постарайся меня правильно понять.

Он сделал шаг вперед, и глубокая страшная черная пропасть разверзлась под ним. Я думаю, он долго падал в эту бездну одиночества, в невыносимых муках отрешенности проходя очередной свой круг небытия. Вдова Людмила Неказистая вслед за своим покойным мужем прыгнуть, видно, не решилась. Ну, это и понятно: все же разные миры. И будто вкопанная вдовушка стояла себе тихо и не шевелилась, напоминая серый телеграфный столб. Скажу вам, дорогой читатель, зрелище довольно удручающее, если посмотреть со стороны. Такие вот порою в нашей жизни случаются крушения безудержных надежд.

– Господи, ну к чему такая несусветная чудовищная комедия? Прямо как по Семипахову. – Уткнув свой неподвижный, немигающий взгляд в прошлогоднюю листву, я сидел на прогнившем, лет десять назад поваленном бревне, в то время как неприятная нервная дрожь периодически пронизывала все мое тело, и я никак не мог от нее избавиться. Неожиданно и непонятно каким образом это гадостное состояние куда-то моментально улетучилось, и я почувствовал себя настолько спокойно и уверенно, что, сделав глубокий выдох, даже позволил собственной физиономии расплыться в широченной, полной счастья, но при данных обстоятельствах абсолютно неуместной и неоправданной улыбке. Признаюсь вам, давно я не испытывал такого чувства. Даже когда сегодня утром в гордом молчании с похмелья ел блины, не отвечая на вопросы Неказистой. И если внутренняя свобода не просто некое философское понятие, а еще и нечто чувственное, то на тот момент именно эту свободу я и ощущал. А действительно, ведь совершенно непередаваемое чувство. Согласен, пусть банально, но, клянусь, как будто за спиною вырастают крылья, и вовсе не обязательно при этом ощущать себя херувимом. И без того на удивление комфортно. Теперь я понимаю Остроголова, когда он, если помните, стоял в трех шагах от двери загородного кабинета главы государства. И теперь мне абсолютно ясно, что внутренняя свобода человека не имеет ничего общего с вседозволенностью, с оголтелым хамством и неприкрытым желанием лезть за жирным куском через головы тебя окружающих. Скорее, наоборот, невероятно сильное стремление к чему-то созидательному, желание видеть мир через призму невообразимой палитры красок, желание непременно радоваться этому миру и конечно же восхищаться гениальностью Того, Кто его создал. И еще я понял, сидя на бревне, что, не ощущая этой самой внутренней свободы, мы вольно иль невольно начинаем путать истину с тем, что называется «псевдо», и идем по пути подмены понятий. Мы усердно пытаемся стереть из нашей генетической памяти исторический опыт прошлого и противопоставить величайшему духу Создателя собственный разум или, что еще ужаснее, отдельную личность. По-моему, ничего глупее и опаснее быть для человечества не может. Нет, я не ретроград, не консерватор, и я не против разума, тем более что сам Господь нам этот разум дал. Только вот, к сожалению, право выбора вектора мысли оставил за нами. Мне кажется, Он поначалу думал о нас гораздо лучше, чем мы того заслуживаем.

И все-таки, не боюсь повториться: удивительное чувство. Главное, куда-то подевались страх и суета, так порой мешающие мне вдыхать кислород полной грудью. А еще я скажу, что вдруг понял природу перемены, произошедшей со мной столь нежданно-негаданно. Знаете, мой дорогой читатель, скорее всего, это быстро пройдет, но мне подарили момент этого ни с чем не сравнимого чувства или же каким-то образом оно передалось моей душе. И я почему-то был абсолютно убежден, что тот, кто осознанно шагнул в зловещую всепоглощающую бездну, сейчас уже, наверное, прошел очередной свой адский круг, возможно предопределив тем самым круг новых испытаний.

– Ну надо же. Подумать только, как интересно, – произнес я вслух, обращаясь к моей неповторимой, замечательной старушке. – Так уж получается, что я знаю пароль этого счета. Оказывается, я знаю эти три простых человеческих слова. И я их уже называл. Сегодня утром. Там, на крыльце якитории. Вот это да! Действительно, как просто. Кажется, кубики сложить – и то сложнее.