Банана Ёсимото - Она

Хотя все в доме было чисто убрано, это место определенно навевало мрачное и гне­тущее ощущение того, что здесь умерли люди.

На столе оставался единственный пред­мет — подсвечник. Я вспомнила, что мама его часто зажигала. Я украдкой дотрону­лась до подсвечника. К нему прикасалась мама своей пухлой белой рукой. Я подумала о ней, и мне вдруг захотелось ее увидеть.

Захотелось встретиться с мамой, услы­шать ее голос, увидеть, как она идет. Захо­телось, чтобы мама обняла меня. Чтобы провела своей рукой по моим волосам, по­гладила по голове.

Мне хотелось встретиться с ней даже та­кой, совершившей столь ужасный посту­пок. Но прежде ведь было не только плохое: были дни, когда мама нежно ласкала меня, когда улыбалась и смеялась, глядя на меня.

Я залилась слезами и крепко обхватила себя руками.

Сёити приобнял меня за плечи. Так, как это делала мама. Наверняка в свое время тетя точно так же утешала его, подумала я. Если предположить, что человек способен возвращать другим людям только то, что сам получил от своих родителей, то что же могу тогда я? Все ли нормально со мной?

По сравнению с теми сложными чувст­вами и переживаниями, что царили в моей душе, эта комната сейчас показалась мне слишком уж никакой: всего лишь полураз­рушенная столовая и больше ничего. Невы­носимо давящая темнота — вот и все, что осталось от того, что некогда было.

Успокоившись, я вытерла слезы, поло­жила на стол цветы и зажгла свечу. Эту све­чу изготовили для того, чтобы ее зажгли там, где случилось несчастье, и потому она, пожалуй, идеально подходит для этого ме­ста. И пусть моя грусть слишком личная, но, наверное, люди, создавшие эту свечу, меня простят. Свеча, точно так же как и в моей комнате, ярко светила, медленно расплавляясь. Выгоревшая свеча образова­ла шатер света, и я долго и пристально вглядывалась в цветовые оттенки, родив­шиеся в этом оплавившемся воске, таком соблазнительно сладком, что мне самой за­хотелось оказаться в нем.

Я соединила ладони на груди в молитве о погибшем здесь папе. Мой отец, робкий и добрый, легкий на подъем. “Папочка”, — пробормотала я и снова заплакала. Старал­ся ли он защитить меня? Или же он, как и мама, потерял рассудок? Предпочел бы, чтобы я умерла? Когда в нем произошла эта странная перемена? Почему он не попытал­ся поделиться этим и посоветоваться со мной?

— Моя матушка опасалась твоей ма­мы, — после долгого молчания сказал Сёи­ти. — Она всерьез говорила о том, что ко­гда-нибудь дело может дойти до убийства и что твоя мама, возможно, применяет по отношению к ней черную магию. Мы с от­цом посмеивались над матушкой, мол, ну ты и выдумщица. Однако матушка посто­янно очищала дом вот таким образом, цве­тами и свечами.

Она неоднократно повторяла, что, ко­гда ты отыскала в саду ту маленькую фигурку, она решила, что с нами все хоро­шо и мы в полном порядке. В глазах моей матушки это было единственным добрым предзнаменованием в их отношениях с тво­ей мамой. Возможно, потому, что матушка была дочерью колдуньи, она по непонятной для меня причине всегда и везде размыш­ляла о подобных вещах. Всю жизнь она на­ходилась в своем мире, не посвящая и не вовлекая в него других людей.

Она говорила мне такое, смысл чего, если честно, был мне мало понятен: “Парал­лельно с реальностью существует еще один невидимый мир, и все, что в нем происхо­дит, отражается в реальности. В нашем ми­ре он проявляется еле заметно в виде ка­ких-либо знаков или образов. Очень важно не лениться и научиться читать и распо­знавать их”.

Тот самый день, когда мы играли вмес­те, определенно был днем, когда дороги близнецов окончательно разошлись. Твоя мама совершенно сознательно выбрала путь достижения реальной власти и денег. А матушка с уверенностью решила, что ее это не интересует. Хотя для непосвященных окружающих они разорвали отношения, якобы не поладив из-за каких-то проблем с магазинами.

И потом матушка тоже все время боя­лась. Когда твоя мама умерла, совершив то ужасное деяние, матушка впала в паниче­ское состояние. Прямо в магазине она не­ожиданно потеряла сознание. Ее увезли в больницу, где она очнулась спустя несколь­ко часов. Так как они были близнецами, ду­маю, ей что-то передалось на расстоянии. Отец принялся расспрашивать ее о том, что случилось. Матушка сказала: “Я догадыва­лась, что это произойдет”. Потом она доба­вила, что все очень печально и прискорб­но, но теперь она наконец освободилась. И горько заплакала. Я хорошо помню ту страшную атмосферу. Я был еще слишком молод, и мне не объяснили толком, что же случилось с вашей семьей, но из новостей я понял, что произошло нечто ужасное, и догадался об этом еще и по общему наст­роению.

— Довольно об этом, Сё-тян, — попро­сила я. — Почему мы родились от таких разных мам?

— Это никому неизвестно. Остается ска­зать только, что такова судьба. В этом от­ношении я абсолютно бессилен что-либо сделать. Знаю точно, что мне повезло, — ответил Сёити. — Но для тебя я сделаю все.

— Потому что такова предсмертная во­ля любимой тети, да?

— Мне сейчас не выразить словами, на­сколько все это важно для меня во всех смыслах.

— То, что я теперь смогла снова встре­титься с вами, для меня дороже всех сокро­вищ, — призналась я.

В этот момент мне показалось, словно тетин образ легонько и нежно окутал меня, и на глаза вновь навернулись слезы.

А ведь у меня тоже было что-то похо­жее на семью. Пусть и не самую удачную. И было время, когда все улыбались. И вот за этим самым столом мы совещались, куда бы отправиться на каникулах. И вместе с папой играли в саду, брызгаясь водой... Подумав об этом, я впервые живо вспомнила сад.

— Что-то мы тут задержались. Пойдем в сад, — предложила я. — Здесь обломки, руины! Хочу увидеть живую зелень.

Сёити кивнул.

Оставив все цветы, что у нас были с со­бой, мы задули свечи и покинули столовую. Мне показалось, что там все еще пахнет кро­вью. Наверное, сколько ни мой, этот запах не убрать. Я не особо верю в то, что место хранит помыслы людей, но я смогла реаль­но почувствовать, что мое мрачное настро­ение в сочетании с местом, где произошло ужасное событие, вызвало во мне ощущение чего-то грязного и заброшенного. И хотя в нескольких шагах отсюда располагался обыкновенный жилой квартал, казалось, что именно здесь находится край света. Место, куда никто не приходит, всеми забытое и покинутое, подобное старой площади для проведения казни. Когда-то страх и безна­дежность доверху наполнили это простран­ство, и в нем все еще жило ощущение того, что никакого спасения от этого нет.

Как заметил Сёити, до того как мы ока­зались здесь, я не обращала внимания, на­сколько легче мне становится при мысли о том, что во всей этой страшной истории есть человек, оставшийся в живых. Каж­дый раз, когда у меня начинала кружиться голова и казалось, что я вот-вот упаду в об­морок, в памяти возникало улыбающее­ся лицо, которое я видела на фотографии Кума-сан. Слава богу, есть человек, кото­рый выжил, пройдя через все это.