Богомил Райнов - Инспектор и ночь

Паренёк установил зонт, расстелил под ним матрас и ушёл. Женщина осталась сидеть там, где сидела. Она, естественно, видела меня, человек всегда присматривается к своим соседям, но держалась так, словно была наедине с песком и солнцем.

«Дурак я, что кошусь на тебя. Но больше я не доставлю тебе этого удовольствия.»

Я сидел, почти демонстративно отвернувшись, и не смотрел в её сторону. Только время от времени украдкой бросал взгляды в сторону незнакомки, чтобы увидеть, какой эффект производит моё безразличное поведение.

Теперь я мог наблюдать и за мужчиной с ленивым хрипловатым голосом. Его редкие, заботливо напомаженные волосы, серые подстриженные усики и малиновые плавки выдавали желание казаться молодым. А в его возрасте это уже нелегко. Шоколадное холёное тело на первый взгляд казалось крепким, но под мышками и на спине уже собирались предательские старческие складки. Годы наложили свой неумолимый отпечаток и на гладко выбритые щёки, а под глазами темнели мешки, делающие взгляд мужчины тяжёлым и суровым, какими бывают взгляды святых на старых иконах.

Мужчина повернулся грудью к солнцу, и это позволило ему рассматривать незнакомку, не выдавая себя. Впрочем, она обращала на него ровно столько же внимания, сколько и на меня, и по крайней мере это было утешительно.

Погревшись на солнце, женщина встала и пошла к морю. Шла она медленно, неторопливо, и можно было подумать, что она нарочно подчёркивает грациозность своего тела, если бы не её полное безразличие к окружающим.

Мужчина поспешил повернуться спиной к солнцу, поскольку смотреть ему теперь было в том направлении не на что. Но и на море не было ничего интересного. Незнакомка прекрасно плавала, и вскоре виднелась только её розовая шапочка, которая становилась всё меньше и меньше.

Прошло немало времени, пока женщина снова оказалась на берегу. Она вернулась под свой зонт, накинула дорогой махровый халат. Пока она вытирала лицо, халат сполз с её плеч и упал на песок.

«Нужно бы встать и поднять его», — сказал я себе, но толстяк опередил меня. Девушка приняла халат из его рук к поблагодарила чем-то вроде улыбки. Старик, с этого момента я прозвал его Стариком, остался под её зонтом и завёл разговор о воде — тёплая она или холодная. Незнакомка ответила что вода приятная.

— Я так и думал, — заявил мужчина. — Какой чудесный день, не правда ли?

— Действительно, чудесный.

«Он тоже говорит тебе всякие плоскости о погоде, но ему ты отвечаешь. Видно, оттого, что он поднял твой халат. Большое дело.»

Они продолжали обмениваться пустыми фразами, и Старик вовсе не собирался возвращаться на место. Женщина оставалась всё такой же сдержанной, в её голосе не чувствовалось особого энтузиазма, но во всяком случае она отвечала.

Я вошёл в воду. Издали мне было видно, как Старик протянул незнакомке бинокль, показывая что-то на горизонте. На его руке блестели массивные золотые часы-браслет. Повернувшись спиной к берегу, я поплыл.

Плавал я долго, а когда вышел, ни незнакомки, ни Старика не было. Увидел я их немного позднее. Одетые, они поднимались вместе по лестнице, ведущей к ресторану.

Полежав ещё немного, я оделся и пошёл к отелю. Меню висело возле входа. Цены были такими, что я заколебался.

«Зачем ты пойдёшь туда? Чтобы поесть или чтобы созерцать тех двоих? Если для того, чтобы поесть, ты ошибся дверью».

Замечание было вполне уместным, но, пока я произносил его, ноги сами принесли меня к дверям ресторана. Метродотель, стоящий в дверях, равнодушно взглянул на меня, предоставив мне самому дойти до той истины, что я не туда попал. Те двое находились в глубине ресторана. Между мною и ими стояло множество столиков, застланных толстыми льняными скатертями, украшенных цветами и хрусталём, фарфором и серебром. Кое-где уже сидели мужчины в белых и индиговых пиджаках и женщины в туалетах пастельных тонов. И хотя я ломаного гроша не давал за всё это, мне вдруг показалось необычайно трудным пересечь зал и сесть там, где сидели те двое.

«Нечего заглядывать. Если решил войти, входи», — подумал я. «Если решил войти, входи», — машинально повторял я потом, спускаясь по лестнице, и позднее, шагая по пеклу вдоль набережной. Я досадовал, но не на тех там и их роскошь, а на себя, потому что потянулся к этой роскоши и почувствовал себя, как вытащенная из воды рыба. Мне была по вкусу другая обстановка — дешёвые клетчатые скатерти, щербатые тарелки с бифштексом и вечным картофелем.

Досада, разумеется, вскоре прошла.

Заметив на набережной кофейню, я расположился в тени оранжевого навеса и в наказание за расточительство на пляже заказал только кружку пива и бутерброд.

Пока я жевал длинную мягкую булку, в голове прояснилось, и я снова преисполнился благих намерений. «Хватит глупостей, — сказал я себе в третий раз за этот день. — Отправляйся в город. Ещё не поздно осмотреть две церкви. А с завтрашнего дня возьмёшься за программу — и никаких отклонений».

Я уже вставал, когда появились те двое. Они шли в мою сторону, и довольно быстро. Женщина шла впереди с нахмуренным лицом, а Старик бормотал что-то просительно и пытался взять её за руку. Они почти поравнялись с моим столиком, когда незнакомка остановилась и, обернувшись, почти крикнула:

— Оставите вы меня наконец в покое?

— Послушайте, послушайте… — прошептал Старик.

— Оставите или нет?

— Но послушайте же, боже мой…

«Вот и первые сцены», — констатировал я мысленно.

Девушка оглянулась, словно ища помощи, и её взгляд остановился на мне. Не могу точно сказать, что выражал этот взгляд, но я встал и медленно направился к Старику.

— Оставьте в покое даму, — потребовал я. — Что за глупость гоняться за женщинами в такую жару?

— А вы кто такой? Я вас не знаю! — буркнул тот.

— И я вас тоже. Но это не мешает мне дать вам совет: в такую жару и тем более в вашем возрасте разумнее всего прилечь…

Я взял его за руку выше локтя и потихоньку сжимал пальцы до тех пор, пока Старик не выпустил локоть девушки. Официант с сонным лицом наблюдал за развитием событий, стоя в дверях кофейни.

— Дама — моя знакомая, — объяснил я, обращаясь скорее к официанту, чем к Старику. — Сударыня, не сядете ли вы за мой столик?

Она несколько растерянно взглянула на меня, но села на предложенный ей стул. Я тоже сел. Старик продолжал стоять на тротуаре, его взгляд стал тяжелее взглядов святых на старинных иконах. Поняв наконец, что всё потеряно, он повернул назад, буркнув что-то вроде «негодяй».

— До свидания и приятного сна! — пожелал я ему, потом повернулся к девушке.

— Что вам заказать?

— Ничего.

Видно было, что её не развеселило приключение со Стариком, лицо её оставалось таким же хмурым.