Герман Брох - 1888 Пазенов, или Романтика

Когда они вышли на Унтер ден Линден и стояли под жарким послеполуденным солнцем перед привядшими неподвижными деревьями, Пазенов вспомнил о том, что он боялся сказать во время трапезы: 'Я, собственно говоря, никак не могу уяснить, что вы имеете против религиозности нас, европейцев. Мне кажется, что у вас, жителя большого города, есть, наверное, представление обо всем этом. Если вырастаешь, как я, в деревне, то относишься к этим вещам все же по-иному. И наши люди, живущие вне больших городов, привязаны к христианским ценностям намного сильнее, чем вы". Он ощущал себя в определенной степени смелым человеком, поскольку сказал все это Бертранду прямо в лицо, эдаким полководцем, пожелавшим сделать стратегические замечания офицеру генерального штаба, и он чуть-чуть побаивался, что Бертранд может рассердиться. Но тот просто весело заявил: "Ну что ж, тогда все еще вполне может быть в абсолютном порядке". Затем они обменялись адресами и пообещали, что не будут более терять друг друга из виду.

Пазенов взял извозчика, чтобы отправиться в Вестэнд на скачки. Рейнское вино, послеполуденная жара и, конечно же. необычность этой встречи оставили в его голове под черепной коробкой -- он охотно бы снял жесткую фуражку -- какое-то смутное и шероховатое чувство, во многом схожее с слегка липкой кожей сидения, которую он ощущал сквозь белую перчатку. Он пожалел о том, что не пригласил Бертранда поехать c ним, и был рад, что, по крайней мере, отец сейчас не в Берлине, иначе он непременно сидел бы здесь, рядом с ним. С другой стороны, он был откровенно доволен тем, что Бертранд в своем гражданском платье не сопровождает его. Но, может быть, Бертранд хочет сделать ему сюрприз, прихватить Руцену, и они все вместе будут сидеть на открытой трибуне ипподрома. Словно семья. Но это же все ерунда. Бертранд никогда не покажется с такой девушкой на ипподроме.

Когда спустя несколько дней его товарищ Ляйндорфф принимал своего отца, то это было словно повеление небес посетить охотничье казино, опережая старого Ляйндорффа, которого он уже видел поднимающимся по узкой лестнице прямолинейным деловым шагом. Он уехал домой на полковом экипаже и переоделся в гражданский сюртук. Затем он вышел из дому. На углу, встретив двух солдат, он уже намеревался небрежно приложить руку к козырьку, отвечая на их приветствие, когда вдруг заметил, что они его и вовсе не поприветствовали и что на нем вместо форменной фуражки -- цилиндр; в этом было что-то нелепое, и он даже улыбнулся, поскольку выглядело абсурдным, что старый полупарализованный граф Ляйндорфф, который ни о чем другом, кроме консультаций врача, уже не думал, должен отправиться сегодня в охотничье казино. Разумнее всего было бы просто повернуть обратно, но поскольку он мог сделать это в любой момент, его наполняло этакое ощущение маленькой свободы, и он продолжил свой путь. Впрочем, гораздо охотнее он сделал бы вылазку в пригород, чтобы снова увидеть овощной подвальчик с коптящей керосиновой лампой, прикрепленной к стене; но он ведь не мог себе позволить прогуливаться там, в северном предместье в гражданском сюртуке и цилиндре. Там, в пригороде, вечерние сумерки были сегодня наверняка такими же обворожительными, как и тогда, а здесь, в самом центре города, все казалось враждебным природе из-за жужжащего света; из-за множества витрин и суматошной уличной жизни само небо и его пелена казались настолько городскими и такими чужими, что когда он нашел маленький магазинчик, в узких окошечках которого были выставлены кружева, рюши, начатые рукоделия с голубой грунтовой печатью, и когда увидел стеклянную дверь, которая в глубине магазинчика, очевидно, закрывала вход в жилые комнаты, то это показалось ему блаженной и успокоительной, но в то же время и тревожной дорогой домой. За прилавком сидела седая женщина, почти что дама, рядом с ней -- молоденькая девушка, чье лицо он не мог видеть, обе были заняты рукоделием. Он осмотрел товар на витрине и задумался, нельзя ли доставить Руцене таким кружевным платочком сердечную радость. Но одна только мысль уже показалась ему абсурдной, и он пошел дальше; правда, на следующем перекрестке он повернул назад к магазинчику, охваченный желанием увидеть повернутое в другую сторону лицо девушки; он приобрел три милых платочка, не то чтобы они предназначались Руцене, а так, на всякий случай, и ему было приятно, что своей покупкой он доставил радость и пожилой даме. Но девушка сохранила безразличное выражение лица, в ее взгляде было даже что-то почти злое. Затем он отправился домой.

Зимой, во время придворных празднеств-- несбывшейся надежды баронессы,-- а также весной, во время скачек и закупок на лето, семейство Баддензенов проживало в элегантном доме в Вестэнде, и в одно из воскресений в первой половине дня Иоахим фон Пазенов нанес дамам визит. Он редко бывал в этом отдаленном, застроенном особняками аристократическом районе, который переживал бурный рост по образцу английских загородных резиденций, хотя проживать здесь могли лишь зажиточные семьи, имевшие в собственности постоянные экипажи, в противном случае довольно ощутимой оказывалась удаленность от города. Но для тех избранных, которые могли позволить себе не ощущать такого рода пространственное неудобство, проживание здесь было маленьким деревенским раем, и Пазенов, шествуя ухоженными улицами между особняками, был приятно и до глубины сердца поражен великолепием этого района. В последние дни в некоторых вещах возникла определенная неуверенность, и это было каким-то необъяснимым образом связано с Бертрандом: словно сломалась некая опора в жизни, и если она все еще остается на своем старом месте, ибо куски пока поддерживают друг друга, то одновременно со смутным желанием -- пусть лопнет свод этого равновесия и погребет под собой падающих и поскользнувшихся -- пробивается наружу страх, что так оно и будет, и все сильнее становится тоска по прочности, уверенности и покою. А этот зажиточный аристократический район со своими замкоподобными строениями в превосходном ренессансе, барокко или швейцарском стиле, окруженными ухоженными садами, в которых было слышно, как садовники обрабатывают граблями землю, как струится вода из поливочного шланга и как журчат фонтаны, излучал сильную и резко выделяющуюся уверенность, так что в пророчество Бертранда, что и для Англии далеко не все еще потеряно, и вправду едва ли можно было поверить. Из открытых окон неслись этюды Стефана Хеллера и Клементи: не знающие забот дочери из этих семей предавались своим наукам; хорошая судьба -- уверенность и кротость, преисполненные дружбы до тех пор, пока любовь не сменит дружбу, а затем снова не затихнет в дружбе. Где-то вдалеке, но в пределах этого района, прокукарекал петух, словно и он хотел засвидетельствовать деревенский характер данной ухоженной жизни: да если бы Бертранд вырос на своем клочке земли, то не разво-37