Юнас Бенгтсон - Письма Амины

Мартин берет у него из руки пару купюр и убегает.

Медвежонок виновато смотрит на меня с дивана, пытается изобразить подобие улыбки. Непросто это, привести в движение такое количество жира. Он кладет пачку денег перед собой на столик.

— Хочешь пива? Есть холодненькое.

Я качаю головой, избегаю на него смотреть. На стене висит полка, на которой стоит его фотография в солдатской форме. Я беру ее в руки, рамка из темного дерева покрыта тонким слоем жирной пыли. На фотографии он улыбается, у него короткие волосы и на макушке — зеленый берет. Очень крепкий солдат, с большими щеками-яблоками, но совсем не такой жирный, как теперь.

— Там еще чипсы есть, если…

Краем глаза я вижу, как он царапает засохшее пятно на колене.

Мартин шумно захлопывает за собой дверь, врывается в гостиную. Я борюсь с подступающей тошнотой, тяжелый запах псины, хотя не думаю, что у него есть собака. Такое чувство, что квартира стала меньше. Мартин орет, аж слюна изо рта брызжет:

— Послушай, жирный дурак, мы договорились на пять тысяч, так что о четырех даже не заикайся.

— Я думал, это другая модель, такую я вообще-то не хочу…

Мартин уже стоит рядом с ним, хватает его за одну из жировых складок, сжимает.

— Мы договорились, ты не смеешь…

— У меня больше нет, честно. У меня правда больше нет, если заглянешь в другой раз, тогда…

— У нас уговор, уговор дороже денег. Да я тебя насквозь проткну, черт возьми!

Как грустно он выглядит на этом диване, нижняя губа дрожит, по-моему, он сейчас заплачет.

— Если бы у меня было больше денег…

Помещение совершенно определенно стало меньше.

О боже, мы потеряли метр, может, полтора. Я знаю, в этой убогой квартирке все те же тридцать квадратов, что были всегда. Но чем это может мне помочь, если комната становится меньше. О боже, еще метра нет, скоро я окажусь так близко к мужику на диване, что почувствую вкус пота между складок на его животе, и эту постоянную влажность между его гигантскими ягодицами, и капли пота, медленно сбегающие по волосам подмышек. О боже, еще метр. Я хватаю Мартина за руку, одни кости.

— Господи, Мартин, пусть будет четыре.

Мартин отступает на два шага, с шумом втягивает воздух носом. Это не вопрос денег, речь идет исключительно о маленьких пакетиках с порошком. При хорошем раскладе ему, может быть, удастся взять еще одну дозу на последние причитающиеся ему пять сотен. Его кулаки по-прежнему сжаты.

— Господи, да нет у него денег.

Я произношу это как можно спокойнее, хотя стены медленно продолжают сдвигаться.

Жиртрест благодарно смотрит с дивана. Большое трясущееся лицо с каплей пота, свисающей с кончика носа. И я почти уверен, что, когда она упадет, я почувствую вкус соли.

— Это правда… У меня правда больше нет.

Мартин смотрит на меня, разжимает кулаки.

— Хорошо. Хорошо, пусть будет четыре, но тогда жирдяйчик платит за такси.

Жирдяйчик пересчитывает деньги на кафельном столике. Досчитывает до четырех тысяч, сидит и держит лишние пятьдесят крон, пока Мартин не берет их у него из рук.

— Но вы его подключите. Хочу посмотреть, в порядке ли цвета.

Может, они не в порядке. Особенно после того, как его везли в машине. Транспортировали.

Мартин пересчитывает деньги.

— Это тебе не какой-нибудь вонючий «L'easy».

— Я хочу посмотреть, в порядке ли цвета.

— Так подключи его сам.

Жирдяйчик смотрит в пол, а может, на живот:

— Я не могу.

Прочь. Я набираю полную грудь воздуха и засовываю в рот еще одну таблетку. Мы делим деньги, я отдаю Мартину последний полтинник.

— Хочешь зайти, познакомиться с моим пацаном?

Мартин широко улыбается, у него все еще героин в крови — а теперь еще и деньги на кармане.

— Ко мне нечасто приходят гости. Я не желаю, чтобы у меня торчали джанки. Знаю, что ты скажешь: посмотри на себя. Но джанки болтают много лишнего. Говорят только о наркоте. Где взяли, у кого хороший товар, у кого вообще есть товар. Сколько стоит, как денег достать. Я хочу, чтобы он видел: у папы есть нормальные друзья.

Все равно уже поздно куда-либо ехать, а домой пока возвращаться не хочется, не уверен, что я буду там один. Мартин живет недалеко отсюда. Пять минут пешкодралом, еще один низкий жилой корпус на Северо-Западе, на границе с районом Биспебьёрг.

Еще за закрытой дверью мы слышим шум телевизора.

Мальчик сидит на краю дивана и пялится в телик, там дерутся собака в костюме супергероя и крокодил с черной палкой и сигарой. Миловидный мальчик со светлыми жирными волосами и беспокойными глазами. На журнальном столике перед ним лежит пакет с булками, пара штук вынуты, на них видны следы зубов. Штора задернута, телевизор — единственное, что освещает комнату. Мебель дешевая, когда-то, может, и была красивой, но теперь попросту износилась. Мальчик не слышал, как мы пришли, он поднимает глаза, только когда мы входим в комнату. Подбегает, обнимает отца, цепляется за его ноги. Мартин гладит сына по голове:

— Поздоровайся с папиным другом.

Он прячется за ноги Мартина, испытующе на меня смотрит.

— Это мой друг Янус, он хороший.

Я улыбаюсь, стараясь выглядеть дружелюбно:

— Приветик.

Я не умею общаться с детьми, никогда с ними не сталкивался.

Мартин берет его на руки. Он утыкается отцу в плечо.

— Ты голоден, малыш?

Он молча кивает.

— Как ты смотришь на то, чтобы всем вместе пойти в «Макдональдс»?

Тут мы снова видим его лицо. Он энергично кивает. Смотрит на меня, уже не такой напуганный. Если мы вместе пойдем в «Макдональдс», то, наверное, я не такой уж скверный. Мартин улыбается мне:

— Пойдешь с нами? Я угощаю.

— Мой брат угощает.

Он смеется:

— Да, так пойдешь с нами?

Мы берем такси до Ратушной площади. Сначала мы ждали автобуса, но Мартину стало невтерпеж. Я сижу на переднем сиденье, в зеркало видно, как малыш привалился к отцу. Мартин достает из кармана пачку денег, платит, малыш с удивлением смотрит на купюры, но вопросов не задает. Мы заходим в «Макдональдс» на Вестеброгаде. Проходим по грязным, когда-то белым, плиткам, мимо большого клоуна из папье-маше. Стоим в очереди с мальчишками в широченной одежде — Карл Кани, ФУБУ, одежда, в которой они похожи на миниатюрных наркоторговцев из Гарлема. И с родителями, которым надо покормить своих беспокойных детей перед или после кино. У продавщицы плохая кожа, она выглядит усталой и разгоряченной под козырьком своей голубой бейсболки. Мы покупаем гамбургеры, картошку фри, молочные коктейли, продукты, которые начинаются на «мак-». Находим столик в зале для курящих с маленькой одноразовой пепельницей из фольги. У меня нет аппетита, но я знаю, что поесть надо, и запихиваю в себя гамбургер. Мартин съедает пару ломтиков картошки и жадно выпивает половину своего коктейля.