Ален Роб-Грийе - Проект революции в Нью-Йорке

Я отпускаю бронзовую ручку, имеющую форму сжатого кулака, на которую тут же наползает нечто вроде футляра, словно на авторучку надевается колпачок или острый кинжал вкладывается в ножны, и медленно поворачиваюсь лицом к улице, готовясь спуститься по трем ступенькам, окрашенным под мрамор, которые соединяют порог с тротуаром, чей асфальт блестит после недавно закончившегося дождя; прохожие спешат в надежде успеть домой до неминуемого следующего ливня, до того, как опоздание (им пришлось долго пережидать) причинит беспокойство близким, до наступления часа ужина, до темноты.

Щелчком замка приводится в действие механизм уже привычных мне ощущений: я забыл ключ в доме и не смогу открыть дверь, чтобы вернуться к себе. Как всегда, это не соответствует действительности, однако с неизбежностью возникает одна и та же картина — маленький блестящий ключик лежит на мраморном столике, в правом углу, возле медного подсвечника. Стало быть, в этом темном коридоре имеется мраморный столик.

Он темного цвета, а фанеровка красного дерева, довольно обшарпанная, позволяет отнести его ко второй половине прошлого века. На черном тусклом мраморе ключик выделяется четкими линиями, напоминая своей законченностью схему из школьного учебника. Плоское, безупречно круглое ушко находится всего в нескольких сантиметрах от шестиугольной подставки светильника, на которой возвышается украшенный резьбой корпус (шандалы, кольца, выкружки, багеты, горловины и т. д.)… Желтая медь слегка отсвечивает в сумраке — с правой стороны, куда пробивается едва заметный луч света с улицы через закрытый решеткой проем входной двери.

На стене прямо над столиком висит, чуть наклонившись вперед, большое прямоугольное зеркало. Его деревянная рама, украшенная выпуклым орнаментом из неведомых листьев с облезлой позолотой, служит кадром туманного пространства, чья голубоватая глубина напоминает аквариум: в самом центре его располагается полуоткрытая дверь библиотеки и виднеется далекий, чуть расплывчатый, изящный силуэт Лоры, неподвижно стоящей в проеме.

— Вы опоздали, — говорит она. — Я уже начала беспокоиться.

— Пришлось пережидать дождь.

— Шел дождь?

— Да, довольно долго.

— Здесь не было дождя… И вы совсем не промокли.

— Разумеется: ведь я его переждал.

Моя рука отрывается от маленького ключика, который я только что положил на мраморный столик — именно в тот момент, когда поднял глаза к зеркалу. Чувствительная кожа кончиков пальцев еще хранит воспоминание о прикосновении к уже успевшему остыть металлу (ранее на какое-то мгновение согревшемуся в моей руке), а я поворачиваюсь, наконец, лицом к улице и тут же начинаю спускаться по трем ступенькам, окрашенным под мрамор, что соединяют порог с тротуаром. Привычным, бесполезным, надоевшим, неизбежным жестом я удостоверяюсь, что маленький ключик из полированной стали находится при мне, на положенном ему месте, куда я только что его опустил. Именно в этот момент я замечаю субъекта в черном на тротуаре напротив: на нем блестящий плащ с поднятым воротом, руки в карманах, мягкая фетровая шляпа надвинута на глаза.

Хотя все повадки этого человека показывают, что он хочет укрыться скорее от взглядов, нежели от дождя, его неподвижная фигура, наоборот, привлекает внимание прохожих, которые торопятся домой после ливня. Впрочем, их уже совсем немного, и человек в плаще, внезапно осознав, что его присутствие замечено, неторопливо отступает за угол дома 789 bis, чей оштукатуренный фасад выкрашен в ярко-голубой цвет.

В этом доме — задвинутом вглубь улицы — четыре этажа, как и в соседних (образующих общий ряд примерно на метр впереди), но, видимо, он был построен позднее; в самом деле, только на нем отсутствует наружная железная лестница, представляющая собой запасный выход в случае экстренной ситуации: железный остов из черных перекрестных линий в виде буквы Z, наложенной на каждое здание, не достигает, однако, земли, обрываясь на высоте около трех метров. Дополнением служит тонкая съемная лестница, в обычном положении поднятая, благодаря которой можно спуститься на асфальт и спастись, таким образом, от пожара, охватившего внутреннее помещение.

Опытный грабитель или убийца мог бы, подпрыгнув, ухватиться за самую низкую железную поперечину и подтянуться на руках, а затем подняться без всякого труда по металлическим ступенькам до наружной застекленной двери на любом этаже и проникнуть в облюбованное помещение, для чего нужно всего лишь разбить стекло. Во всяком случае, именно об этом думает Лора. Она проснулась, словно от толчка, услышав, как в глубине коридора хрустнуло окно и зазвенели осколки, упавшие на плиточный пол.

Мгновенно подскочив, она сидит теперь на постели, застыв в неподвижности, затаив дыхание, не включая свет из опасения выдать свое присутствие злоумышленнику, который в этот момент бесшумно отодвигает шпингалет, осторожно просунув руку в дыру с острыми краями, только что пробитую дулом револьвера, или более массивной рифленой рукоятью, или костяной ручкой ножа с выстреливающим лезвием. В резком свете стоящего поблизости газового фонаря тень, отбрасываемая на светлый фасад, кажется еще больше, она нависает над искривленной тенью железной лестницы, чей сложный узор напоминает штриховку, нанесенную на всю поверхность дома.

Открыв дверь спальни, я застаю Лору в этом тревожном ожидании: она по-прежнему сидит на постели, опершись напрягшимися руками о подушку, лежащую за ее спиной, вскинув голову и боязливо прислушиваясь. Свет, идущий из коридора, где я включил, проходя мимо кнопки, реле времени, бросает отблеск на светлые волосы, бледную кожу и белую ночную рубашку девушки. Она, конечно, спала, потому что тонкий муслин, прикрывающий тело, сбился в беспорядочные складки.

— Это вы вернулись так поздно, — говорит она. — Вы меня напугали.

Остановившись на пороге, в большом проеме раскрытой двери, я отвечаю, что собрание продолжалось дольше обычного.

— Ничего нового? — спрашивает она.

— Нет, — говорю я, — ничего нового.

— Вы что-то обронили, поднимаясь по лестнице?

— Нет. С чего бы это? Я старался идти как можно тише… Вы слышали необычный звук?

— Будто осколки стекла посыпались на пол…

— Возможно, это мои ключи звякнули, когда я положил их на мраморный столик.

— Внизу? Нет, это было гораздо ближе… Как раз в конце коридора.

— Нет, — говорю я. — Вам приснилось.

Я делаю шаг в комнату. Лора откидывается назад, но все еще не может расслабиться. Она пристально смотрит на потолок своими большими глазами, словно продолжая прислушиваться к подозрительным скрежету и хрусту или же пытаясь остановить ускользающее воспоминание. Через секунду она спрашивает: