Ален Роб-Грийе - Проект революции в Нью-Йорке

Подойдя поближе, я замечаю, что если фигуры людей в самом деле представлены в нормальную величину, то дверь, напротив, — по причине искаженной перспективы — оказывается чуть меньше той, через которую я возвращаюсь и выхожу из дома каждый день. Но (и я не могу сказать, чтобы меня это по-настоящему удивило) ключ без труда входит в маленькое черное отверстие, соответствующее замочной скважине, нормально поворачивается и приводит в действие пружину замка. Створка открылась, но мне все-таки пришлось чуть пригнуться, чтобы пройти через порог.

Сразу же напрашивается вопрос: как обстоит дело с тремя ступеньками? Подняться по ним я не мог, потому что они нарисованы. И, однако, я не припоминаю, чтобы порог показался мне излишне высоким… С другой стороны, за дверью нет ни мраморного столика, ни медного подсвечника, ни прямоугольного зеркала — здесь только обширный пустырь, где редкая растительность пробивается сквозь очень заметные щели булыжного покрытия, испещрившего ровными клеточками все пространство площадки. По-видимому, это место служит свалкой для хранения отживших свой век вещей; однако — и это весьма любопытно — они не свалены в беспорядке, а разложены вполне определенным образом, словно фигуры на шахматной доске.

Именно по этой причине я и употребил слово „фигуры“; между тем, речь идет скорее не о шахматной игре, а о театральном представлении, и в таком случае уместнее было бы говорить о реквизите. Как бы то ни было, из всех этих предметов больше всего поражает воображение великолепная медная кровать, занимающая центр сценического пространства; из ее матраса, будто вспоротого ударами ножа, кое-где выбивается конский волос, выцветший под дождем и лучами солнца. На нем лежит на спине, раскинув руки и ноги в виде креста святого Андрея, обнаженный манекен из пластмассы телесного цвета; изумительная рыжая шевелюра, сверкающая на солнце, обрамляет матовое кукольное личико с большими удивленными зелеными глазами. В паху также сверкает курчавый треугольник, чьи волосы похожи на настоящие, но, похоже, их смастерили при помощи клока красноватой пакли, вытащенной из матраса и приклеенной к лобку.

Вокруг кровати стоят три мощных прожектора — один в ногах девушки, два других справа и слева от ее головы. Обнаженное тело залито столь ярким и резким светом, будто готовится некая хирургическая операция. Я легко опознаю в этом прекрасном рыжем создании ДР собственной персоной, которую только что приготовили к смерти, дабы использовать это обстоятельство в качестве последнего довода убеждения для ее старого любовника Эмануэля Гольдштюкера, о котором уже говорилось. Стол из полированной стали, предназначенной для глажения белья в домашних условиях и использованный для начального этапа пыток, о которых было рассказало ранее, занимает, между тем, около дюжины клеточек шахматной доски (каждая сторона гранитного булыжника имеет в длину примерно двадцать пять сантиметров) в глубине сцены на заднем плане. Симметрично оси кровати возвышается третий пыточный станок: к небу вздымает свои острые зубья ручная пила дровосека, крепкое стальное полотно универсального назначения, шириной в фут и длиной в два метра, укрепленное в горизонтальном положении в метре от земли, на деревянных рогатинах, вбитых в щели между булыжниками (следовательно, разделенных восемью клеточками).

Большая часть остальных вещей уже упоминалась прежде. Назовем их еще раз: белая машина без колес, железная клетка для перевозки хищников в метро, велосипед, несколько архаичных сельскохозяйственных машин, а именно соломорезка, плуг с одним лемехом и три деревянные бороны с железными наконечниками, две двери ярко-голубого цвета, все еще заключенные в дверную раму и поворачивающиеся на петлях, наконец, металлическая лестница, поставленная вертикально в одном из углов площадки и представляющая собой нечто вроде обсерватории, с которой можно одновременно обозревать и пространство, ограниченное забором, и окружающие улицы. На вершине лестницы укреплена телевизионная антенна, подсоединенная к многочисленным аппаратам, рассеянным по булыжному покрытию (каждый из них занимает шесть клеточек), которые показывают одну и ту же учебную программу, что позволяет следить за ней на всем протяжении пути. Один из этих телевизоров, передающий познавательную программу о черной Африке, фигурировал, как мы видели, в описании первого акта пыток. В завершение отметим, что на более свободных участках сцены расположены такие предметы, как десятилитровый бидон, полный бензина, связка цепей той толщины, какую используют, чтобы привязывать очень крупных собак, четыре литых гири весом в двадцать килограммов каждая, с большим кольцом и выпуклой надписью, удостоверяющей точную величину их массы, кусачки, молоток, кузнечные гвозди, толстая деревянная терка цилиндрической формы с очень большими отверстиями, зеленое шелковое платье, прожженное утюгом, два шприца для внутривенных вливаний, три медицинских халата, запачканных кровью, стальные ножницы, железная линейка с острыми ребрами, ящик с шестью бутылками, содержащими ярко-красную жидкость, пинцет для удаления Волос, записная книжка в черной молескиновой обложке, фломастер, двенадцать бритвенных лезвий, вязальная спица, булавки и проч.

Не теряя времени, я прохожу через одну из голубых дверей, широко распахнутых в пустоту, чтобы взять, Преодолев тридцать клеточек, четыре цепи примерно в метр длиной, каждая из которых заканчивается карабином, и возвращаюсь к кровати той же дорогой; стараясь не привести в чувство рыжую девушку слишком рано и не меняя ее позы, тщательно привязываю (при помощи цепей) запястья и щиколотки к четырем медным стоякам, образующим спинки кровати; отправляюсь за бидоном с бензином, для чего приходится пересечь двадцать восемь клеточек по диагонали и отворить другую голубую дверь, которую я закрываю на обратном пути; поливаю бензином паклю, приклеенную к лобку закованного манекена, отношу бидон на место (вновь открываю и закрываю дверь) и опять подхожу к кровати; нащупываю в кармане куртки уже упомянутый коробок спичек, который сунул туда, входя на пустырь; выключив три прожектора, чиркаю спичкой и подношу огонек к пропитанному бензином курчавому треугольнику. Тот мгновенно вспыхивает.

В ночной темноте поднимается красивое, очень красное пламя, чьи мерцающие искристым светом завитки и изгибы отбрасывают неверные блики на окружающие предметы, которые и сами словно бы подрагивают, взвиваются вихрем и опадают, что особенно заметно на светлом фоне ближайших участков тела, иными словами, на широко раздвинутых бедрах, животе и груди молодого манекена, конвульсивно дергающегося от боли, но сохраняющего свое распятое положение, ибо наложенные путы не дают ему возможности переменить позу. Однако жертва, возвращенная к жизни этим жестоким способом, изо всех сил дергается в стальных браслетах, так что мелодичное позвякивание ручных и ножных цепей вторит сухому потрескиванию горящих волос.