Сергей Карамов - Ностальгия

Николя нашел гвоздь на стене, подполз поближе, вытянув связанные руки к острию гвоздя. Дверь в сарай с шумом распахнулась, и с руганью ворвались Щеглов и двое красноармейцев с винтовками.

Щеглов оттолкнул Николя от стены, крича:

– Черт ты буржуйский! Опять надумал бежать?

– Мне с вами не по пути…

– Это точно, белая буржуйская морда! – подтвердил Щеглов, после чего наорал на красноармейцев:

– Ну, тупоголовые, чего стоите? Вытащить этот проклятый гвоздь из стены!

Красноармейцы подбежали к стене, стали торопливо вытаскивать гвоздь.

– Ну, побыстрее!

– Не получается…-ответил один из красноармейцев.

– А нужно, чтобы получилось! Какой я молодец! Ведь недаром приказал следить за ним в щелку, не ровен час, еще чего выкинет!

Наконец, через несколько минут гвоздь вытащили, Щеглов ударил грязным сапогом лежащего Николя в живот, после чего они вышли.

Николя еле сдержался, чтобы не вскрикнуть от боли. Так он пролежал без движения и дум целых полчаса, закрыв глаза…

Через полчаса боль прошла, Николя вздохнул, подумав: «Видно, больше шанса не будет… Этот красный комиссар вынуждает меня совершить подлое предательство своих, но он, может, не понимает, что имеет дело с самим графом Воронцовым, у которого всегда понятия о чести и долге были на первом месте! Живешь на свете один раз, а потерять честь можно сотни раз! Пусть убьют, пусть… Только не измена Родине, не измена своей белой гвардии!.. Не измена идеалам, которые следует сохранить в незыблемости! Только бы не замарать их подлой изменой!.. Упаси господь!.. Прочь даже такие мысли!.. Даже в мыслях не предам своих друзей и товарищей по оружию!.. Прощай, моя любимая Настенька! Думаю, не увижу сына, а он, как думаю, должен скоро родиться… Настенька ночью как-то призналась, что вроде беременна… Да, помню, говорила, что нужно ей вызвать нашего доктора… Ой, как хочется всего лишь на один денек побыть с моей Настенькой!!.. Господи, неужели ничего нельзя сделать для моей одной лишь встречи с Настенькой?! Господи!!.. За что такие муки мне?! И моей любимой Отчизне?!»

Николя лежал на спине, уставившись в одну точку на сене, и продолжал думать…

Поспав полчаса и немного успокоившись, он стал тихо напевать:

С каждым словом голос Николя креп и становился громче, возвращались к нему уверенность и надежда:

Однако допеть Николя не дали: резко распахнулась дверь в сарай, снова вбежали Щеглов и двое красноармейцев. Щеглов подбежал к Николя и снова ударил сапогом его по животу.

– Заткнись, гадина буржуйская! – заорал Щеглов.

Николя тихо простонал, переворачиваясь на другой бок.

– Ах, больно тебе, офицеришка?! Тогда молчи!

– Даже петь нельзя? – спросил Николя.

– Да! Нельзя!

Щеглов с красноармейцами пошли к выходу, но их остановило пение Николя, который, несмотря на сильную боль в животе, продолжал смело петь:

Щеглов обернулся, вытаращив глаза:

– Заткнись!

Но Николя будто не слышал его слов, продолжая петь:

Щеглов в пароксизме бессильной ярости вновь ударил концом сапога Николя в живот, истошно оря:

– Молчать!! Молчать!! Белая гадина!!

Николя тихо простонал и закрыл глаза.

Он на мгновение потерял сознание…

Андрея, Васю и Антона посадили в машину и куда-то повезли. Водитель на их вопросы не отвечал, как и сидящий с ним человек в штатском, молчащий всю дорогу. Через минут десять машина остановилась, друзья услышали приказ выйти.

– Ку… куда н-н-нас… при… привезли? – спросил Вася, находясь еще в машине, человека в штатском, но ответа не получил.

Андрей, выйдя из машины, увидел неказистое двухэтажное каменное здание с надписью на входе: «Психиатрическая больница города Ижорска», погрустнел и показал на нее друзьям.

Антон и Вася успели тоже прочитать надпись на входе.

– Ну, Антон, помог тебе поход в горком? – спросил Андрей Антона.

Антон предпочел не отвечать и только вздохнул.

– Отставить разговорчики! – распорядился человек в штатском, ведя за собой друзей.

В приемной больницы их встретил усталый пожилой врач в помятом белом халате и четыре дюжих санитара.

Андрей заметил плакат с надписью «Всё для советского человека – строителя коммунизма!» и усмехнулся.

Вася прошептал Андрею на ухо:

– Прочитай еще один плакат сзади нас.

Андрей обернулся и увидел плакат выше двери с надписью «Советское образование и здравоохранение ничего не стоит!»

Вася и Андрей хихикнули.

Человек в штатском сделал замечание друзьям, хмурясь:

– А ну отставить тут смех! Тихо сидеть!

– Новенькие? – удивился врач, обращаясь к человеку в штатском.

– Совершенно верно, быстро оформляйте.

– Может, сначала выяснить мотивы поступления в наше…

– Разговорчики тут! – повысил голос человек в штатском. – Сейчас позвоню Сидорову и тебе не поздоровится!

Врач недовольно глянул на человека в штатском и проворчал:

– Уф, надоели ваши угрозы и всякие намеки!.. Хозяйничают, словно у себя дома!

– Ты работай, а не мораль читай! – приказал человек в штатском.

Врач услужливо кивнул, вздыхая:

– Хорошо, хорошо. Только тыкать мне не надо! Позавчера тоже привозили…

Через пять минут друзей одели в серые помятые больничные халаты, отвели в просторную палату, где лежали пять больных.

Андрей оглядел палату, заметил решетки на окнах и три пустых кровати. Он выбрал себе кровать возле окна, лег. А Вася с Антоном продолжали стоять у двери.

– Глядите, нашего полку прибыло! – крикнул один из больных, вставая и подходя к Васе и Антону. Это был низенького роста, с лысиной на макушке, человек с острым и длинным носом.

Антон вздохнул и лег на ближайшую свободную кровать, а Вася продолжал стоять в нерешительности, явно не желая ложиться.

– А они вроде немые! – хихикнул низенький больной с острым и длинным носом, приглядываясь к молчащему Васе. – Ну, чего ты такой грустный? Кашки не поел?

Вася недовольно оттолкнул больного:

– Отстань!

Однако больной не отошел, наоборот, он заорал на всю палату, махая руками:

– Караул, люди! Наших бьют!

Антон, лежа на кровати, выкрикнул:

– Эй, психи! Зуб даю, что всех, кто тронет моего друга, побью!

Однако его возглас не возымел действия, наоборот, только подзадорил низенького больного, который стал толкать Васю и кричать на всю палату: