Сергей Карамов - Ностальгия

– Раньше был порядок, – возразил Антон.

– Ах, порядок? А ты знаешь, какой ценой он достигался? Ты что-то слышал о Гулаге, других концлагерях нашей бывшей страны Советов?! Ты знаешь о миллионах расстрелянных и сосланных в Сибирь несчастных?! Наша страна должна излечиться, как от страшной заразной болезни, от советского прошлого. Старое прошлое списано в утиль!

– Кем списано? Тобой?

– Нашим народом! Старое ищи на мусорке истории!

– Но…

– Разные бывают ностальгии, – жестко и холодно продолжал Андрей, чеканя каждое слово, – ностальгия по утраченному прошлому, по прекрасным идеалам, по дешевой колбасе и водочке, красивой незнакомке, которую однажды увидал и которую не можешь найти сейчас, ностальгия по своей молодости! Пойми: человек живет не только для поедания колбасы! Пойми, что у человека должны быть идеалы, принципы!

Андрей остановился, тяжело вздыхая.

Антон погрустнел, идя очень медленно и стараясь ни на кого не смотреть.

А Вася плелся сзади друзей, прислушиваясь к словам Андрея.

Друзья сели на скамейку. Минут пять они сидели молча, потом Андрей не выдержал, спрашивая Антона:

– Ну? О чем думаешь?

Однако Антон ему не ответил.

– Хватит, Андрей, – дружелюбно сказал Вася, – может, не стоит больше…

Антон решил ответить Андрею:

– Значит, я, как ты считаешь, быдло без принципов?

– Нет, так я не говорил…

– Но по-твоему выходит, что я бездумно ностальгирую и…

Андрей перебил Антона:

– Именно – бездумно ностальгируешь! Хотя иногда надо и подумать.

– Ладно, а сейчас тогда всё якобы хорошо? – спросил Антон.

Андрей к удивлению Антона улыбнулся:

– Молодец! Хороший задал вопрос!.. Вот именно в наше время происходит как-то исподволь незаметно восстановление совка.

– Чушь!

– Нет, послушай, хотя я не политик, но политика мне интересна. Я бизнесмен, поэтому должен интересоваться политикой… Наш старый – новый гимн: музыка старая, слова снова новые.

– Ну и что из этого?

– Нельзя было вновь возвращаться к старому гимну, вернее, возрождать старую музыку советского гимна! Дежа вю какое-то!.. Наша армия со старым красным флагом… Страна со старыми советскими клише! Заметь, что герб-то у нас снова царский: двуглавый орел. А флаг в армии красный. А наша новая правящая партия? Новое дежа вю? Помнишь термин профессора Сечниковского?

Антон кивнул.

– А наши чиновники снова, как и в прошлое время, назначаются сверху. Вновь плач по державе, вновь ненависть к Западу и Америке, тоска по сильной руке, постоянные воспоминания о якобы эффективном менеджере и тиране Сталине! Еще нужны примеры?.. История, говорят, повторяется в виде фарса. Так вот у нас творится именно фарс! Но что интересно: смеяться мы любим, а со своим прошлым расставаться, смеясь, чего-то не хотим! Бредем, как медведь, привязанный к столбу по кругу!

Вася заметил:

– Перезагрузить бы нашу страну, как компьютер.

Андрей улыбнулся, похвалив Васю:

– Молодец! Верно, наша страна нуждается в перезагрузке.

– Может, не стоит больше…

– Нет, стоит! Хотя бы сейчас поговорить, если раньше не говорили! – возразил Андрей. – Мы не говорили о политике почти никогда, жалея нашего Антона, чтобы он не злился. Давайте хоть раз поговорим, все обсудим, чтобы больше не возвращаться к этой теме! Не говорить о политике, уподобляясь страусу, прячущему голову в песок? Мол, мы политикой вроде не интересуемся, да? Если ты не думаешь о политике, она сама найдет тебя! Именно в нашей стране надо каждый день интересоваться политикой, так как политика может меняться у нас очень часто! И даже простые люди зависят от проводимой в стране политике. Как говорил профессор, у нас дежа вю… Нет, не у нас дежа вю, а у всей нашей страны это самое дежа вю!.. Феномен дежа вю, ощущение уже знакомого, и это ощущение есть своего рода предупреждение из прошлого, которое помогает нам познать будущее…

Вася не удержался от комментария:

– Андрей, ты говоришь, как оратор. Тебе бы актером стать или политиком.

– Нет, политика – не мой удел. А актером раньше хотел стать, но не стал…Ну, чего, Антон? Скажешь что-нибудь?

– Ну, иногда толково ты говорил, – медленно произнес Антон.

Андрей улыбнулся:

– Так, так… Дальше что ты скажешь?

Антон медлил с ответом, сидя неподвижно и уткнувшись в одну точку перед собой.

– Дай ему подумать, Андрей, – попросил Вася.

– Подумать? Кажется, всё всем нам ясно, – ответил Андрей.

– Ну, подумать мне надо… Сложно… Хотя… верно говорил… – сказав эти слова, Антон потом сконфуженно умолк.

Вася и Андрей со счастливыми лицами встали, похлопали по плечу Антона, говоря почти одновременно:

– Антон, лучше поздно, чем никогда.

– Не понял…

– Антон, – стал объяснять ему Андрей, – лучше поздно что-то осознать, чем никогда!

Лучше признать свою ошибку поздно, пересмотрев свои взгляды, чем оставаться ретроградом, упрямо твердить лишь свое, не соглашаясь ни с каким мнением!

– Гм, ты прав… – рассуждал Антон. – Лучше поздно, чем никогда… Пойми: я ведь не робот, я многое понимаю и вижу… Понимаю, что в стране наступили перемены, появилось много нового, чего мы ранее из-за коммунистов не видели…

– Наконец! – похвалил друга Андрей, радостно похлопывая его по плечу.

– Не перебивай, – попросил его Антон, – слушая сейчас тебя, я вспоминал старую мою жизнь, мою крохотную квартирку с моими стариками, нищету… Вспоминал мою бедную мамочку с вечными авоськами в руках, когда она бегала по магазинам, чтобы что-то достать… Правильно ты говорил: раньше не могли купить, а всё доставали! Вспомнил, как покупали мне костюм. Я хотел носить черный костюм, но его не было, а висели какие-то серые, коричневые костюмы, а мне хотелось именно черный костюм.

– И что дальше было? – нетерпеливо спросил Вася.

– Что было? Моя бедная мамочка подошла к продавцу, вздыхая и тихо говоря, что она его отблагодарит, только, пожалуйста, дайте для мальчика черный костюм. Продавец глянул на меня, подумал, потом что-то прошептал маме на ухо. Она всплеснула руками, быстро говоря что-то шепотом продавцу. Он повертел головой, видно, они торговались… Мне было, как помню, очень жаль мою бедную мамочку! Если хотя бы на один денек ее увидеть и показать ей наши магазины!.. Показать какое сейчас изобилие! Если хотя бы на один денек ее увидеть и сказать ей большое спасибо за всё, что она мне сделала!

Антон остановился, тяжело вздохнул и прослезился.

Друзья минут пять молчали, потом Антон заговорил:

– Многое я вспомнил… И своего дядю, о котором мне рассказывала моя бедная мамочка. Его арестовали в 1937 году, потом он исчез. Как я понял, его расстреляли…

– За что?

– Гм, а ни за что… Просто по анонимке… Еще я вспомнил, как мой один родственник безуспешно хотел прописаться в нашем городе Ижорске, приехав из деревни, но ничего тогда у него не вышло… Как он мучился, как он пытался прописаться!.. Как он ругал эту крепостную прописку!.. Я вспомнил еще своего отца, который пытался вступить в компартию, чтобы занять вышестоящий пост, но он так и не стал членом партии. Как он нервничал из-за этого! Помню его слова по поводу партии, что человек без партбилета у нас вроде как никчемный человек… Нет, он говорил еще жестче: «Без партбилета ты дерьмо!» Помню, как мне трудно было поступать в институт, когда кто-то там из органов припомнил моей бедной мамочке расстрелянного дядю… Многое я вспомнил… Вспомнил еще один эпизод из моей юности, когда моя мама, плача на кухне, считала деньги, думая, что ей купить мне завтра на обед…