Евгений Гришковец - А.....а

А вот суть Великой Американской Мечты мне слишком понятна, понятна настолько, что мне сложно согласиться с её простотой.

Сколько раз я видел, слышал и даже наблюдал в развитии осуществление каких-то невнятных, сумбурных и даже судорожных желаний моих знакомых, приятелей или просто известных мне людей. Они с нуля или имея совсем незначительные стартовые возможности, сколачивали целые состояния, разорялись, опять обогащались, очень рисковали, не спали ночами, ввязывались в дикие авантюры или, наоборот, медленно, упорно и последовательно двигались к богатству. На своём пути они теряли семьи, друзей, здоровье, человеческий облик, менялись до неузнаваемости, но никогда никому, а главное – самим себе не признавались, что ими движет простая, прямолинейная и единственная цель – деньги, большие деньги. Они постоянно выдумывали невнятные, сумбурные и даже судорожные цели. Эти выдуманные цели всегда звучали как созидательные, благородные, а главное – похожие – на мечту. Придумывали они себе эти цели и сразу начинали в них верить, обрекая себя на сложные морально-этические переживания и поиски.

Правда, первые ощутимые деньги их сильно радовали и возбуждали непреодолимое желание эти деньги продемонстрировать. Причём они старались продемонстрировать, что денег у них больше, чем на самом деле. Тогда они покупали себе автомобили, дорогие часы и одежды, по их мнению, более красивые и дорогие, чем видели в американском кино. И женщин тоже находили себе соответствующих. И бриллианты покупали этим женщинам по той же причине.

Помню, как хвастался один мой приятель, буквально зубами вырвавший у жизни то, что, по его мнению, было ему положено по праву, и убеждённый в том, что если бы ему не мешали, то у него было бы всего намного больше, а также уверенный в том, что он прекрасно знает, как надо жить не только ему самому, но и всей стране. Да что там стране?! Всему человечеству.

Так вот, он хвастался, вернувшись из какой-то поездки, а ездил он, точнее, летал, отдыхать на какой-то далёкий остров, в самом сердце какого-то тёплого океана. Отдыхал он там с очередной молодой женой. Вернувшись, позвал он меня к себе, налил привезённого из дальних далей рому… Ром оказался превосходным.

– Понимаешь?! – говорил он, выпив изрядно. – Там же на этом острове отдыхают только американцы. Американцы и больше никого. Это их привычное место. А я же там взял самый большой номер в гостинице. Эти американцы сразу узнали, откуда мы. Поинтересовались. Они там все у нас с Анькой за спиной шептались и пальцем в нас тыкали. А когда Анька в первый раз к бассейну вышла, халат сняла. Ты бы видел эти рожи американские. Вечером я за ужином заказал шампанское, так пока нам нашу бутылку в ведре со льдом несли, её все взглядом провожали, чуть головы не посворачивали. Ну а когда вторую заказал, они на меня пялились уже просто как на врага. Хотя в той гостинице ценник немаленький, должен тебе сказать. Там на этом острове вообще бедолаги не отдыхают. А всё равно нам завидовали. Я даже думал, может, им всем по бутылке шампанского поставить, чтобы они так не смотрели. Не поеду больше туда. Не хочу. Они же там так и смотрят, какие у меня часы, какое я шампанское пью, какие у Аньки сиськи…

Он говорил, и было ясно, что обязательно он туда поедет, что ему там понравилось, что получил он то, чего хотел. А тот факт, что отдыхал он не среди японцев, французов или наших сограждан, а среди американцев, так это и оказалось самым сладким.

Давно я уже не видал того своего приятеля. Не знаю, как он, что он. Помнится, кто-то говорил, что уехал он в столицу и что у него всего ещё больше и лучше, чем было. Возможно, он насытился и перестал носить огромные золотые запонки и зажимы для галстука с бриллиантами, а может быть, запонки теперь у него ещё больше.

Но тогда, когда мы общались, он часто говорил о своих планах. Говорил о том, что обязательно, как только достигнет полностью того, что наметил, то есть в самое ближайшее время, построит хороший стадион в том посёлке, где родился, отремонтирует и оснастит школу, которую когда-то закончил, возведёт где-то церковь, больницу и вообще наведёт порядок. Вот только ещё немного заработает – и сразу.

Не помню, достиг он того, что наметил, не знаю, построил ли стадион и церковь. Но в храм он ходить любил на все церковные праздники. Ему нравилось достать из бумажника все деньги, какие там были, и раздать их нищим или отдать батюшке. При этом у него удивительно ловко получалось сделать это как бы недемонстративно, но при этом так, что все видели, что денег он дал, дал немало, и что кошелёк его остался пуст. Он мастерски это делал.

А ещё он книжки пытался читать, лез ко мне с разговорами, переживал чего-то, уходил в запои, сомневался, страдал.

Ну а те, кто шагнул много дальше, кому везение, образование, природный ум, сила характера или всё вместе позволили добиться иных уровней и высот, которые преодолели районный, областной, федеральный и прочие масштабы… Те приобрели тонкость черт лица, спокойную, почти аристократическую, почти скромную, почти интеллигентную лёгкость походки, жестов и интонаций. В их глазах появилась почти печаль и почти мудрость. Они почти полюбили непростую архитектуру, оперу и живопись. Они позволили общаться с собой почти на равных артистам, писателям и музыкантам. Они почти совсем перестали говорить о деньгах. Они почти всерьёз озаботились судьбами своих детей, отправив их учиться в знаменитые и обязательно дальние зарубежные университеты.

Глядя на них, невозможно даже представить себе, что они имеют или имели представление о Великой Американской Мечте.

Я всё это могу понять. Правда! Какая, к чёрту, Великая Американская Мечта?! Мы же все так много читали книг, написанных нашими писателями на родном языке. Книг, где герои, имеется в виду главные герои, и не помышляли о деньгах и не могли помышлять, иначе они бы перестали быть главными. Это второстепенные герои о деньгах помышляли. Второстепенные и несимпатичные. Хотя и они тоже переживали и страдали из-за того, что деньги их беспрерывно толкали на подлость и низость.

А главные герои мучительно искали своё место в жизни, ставили перед собой болезненно-сложные и чаще всего безответные вопросы, нечеловечески-сильно были влюблены, мучили себя и других. Но мучили не из-за денег. Нет!

Эти герои постоянно подвергали свою жизнь переосмыслению, разговаривали со шкафами и деревьями, как с людьми, помнили с юности заросшие пруды и беседки. Им каждая тропинка или куст что-то напоминали. Каждая смена времён года ими остро и крайне чувствительно переживалась. В криках птиц, в вое ветра за окном или в треске поленьев в печи они слышали что-то особенное.