Луиджи Пиранделло - Новеллы

Земля, казалось, хотела вознаградить его за все убытки, которые причинили ему серные копи.

Поистине было настоящей удачей то, что ему удалось купить эти несколько гектаров — ведь один из шести владельцев холма, богач Бутера, твердо решил стать со временем безраздельным хозяином всей земли. Бутера давал деньги в долг и постепенно расширил свои владения. Он уже оттягал почти половину участка у Нино Mo, a другому землевладельцу, Лабизо, он оставил клочок земли величиной не больше носового платка; за это Бутера, как бы авансом, ссудил Лабизо денег на приданое пяти дочерям. Бутера давно уже зарился и на землю Лопеса. Но Лопес, вынужденный после нескольких неурожайных годов уступить часть земли, предпочел продать ее, пусть даже за меньшую цену, приезжему дону Маттиа Скале, только бы досадить Бутере.

Стараясь не думать о своих несчастьях, дон Маттиа усердно взялся за дело и за несколько лет так преобразил свой маленький участок, что теперь друзья и сам Лопес с трудом могли его узнать и не переставали удивляться.

Лопес просто сгорал от зависти. Рыжеватый, неряшливо одетый, с веснушчатым лицом, он обычно надвигал шляпу на самый нос, точно не желал больше никого и ничего видеть; но из–под полей он украдкой бросал быстрые косые взгляды, что было крайне трудно предположить, глядя в его вечно сонные, водянисто–зеленоватые глаза.

Обойдя участок, друзья собирались на маленькой площадке. Дон Маттиа Скала приглашал их присесть на низкую каменную ограду перед домом, стоявшим на откосе. Позади, у края откоса, словно защищая дом, высились могучие черные тополя. Дон Маттиа никак не мог понять, зачем Лопес их посадил.

— На что они годны? Объясните мне. Плодов никаких, зря только место занимают.

— А вы срубите их и пустите на уголь, — бесстрастно отвечал Лопес.

Но Бутера советовал:

— Прежде чем рубить, подумайте — быть может, кто–нибудь их у вас купит.

— А кому они, спрашивается, нужны?

— Гм! Ну, например, тем, кто вырезает из дерева фигурки святых.

— А! Святых! Вот видите! Теперь мне понятно, почему эти святые не творят больше чудес, ведь их делают из таких деревьев, — заключил дон Маттиа.

Вечером на тополя слетались все окрестные воробьи; своим неумолчным, звонким чириканьем они мешали друзьям, которые, как всегда, беседовали о добыче серы и об убытках, связанных с этим делом.

Почти всегда разговор начинал Ночо Бутера, который был не только самым богатым хозяином на холме, но и первым толстяком во всей округе. По профессии он был адвокат, но за всю свою жизнь выступил в суде один–единственный раз, почти сразу же как получил диплом. В самый волнующий момент своей первой речи Бутера в растерянности запнулся; чуть не плача, словно ребенок, он воздел перед судьями и присяжными руки и, погрозив богине Правосудия, изображенной в профиль, с чашей весов в руках, в отчаянье простонал: «Что же это такое! Святый Боже!» Ведь с бедняги семь потов сошло, пока ему удалось выучить речь наизусть, и он был твердо уверен, что сможет произнести ее гладко, без запинки.

Время от времени кто–нибудь из друзей напоминал ему об этом знаменитом провале.

— Как же это вы, дон Но? Святый Боже!

Ночо Бутера теперь и сам снисходительно улыбался, неопределенно мычал: «Угу... угу!» — и своими пухлыми руками гладил черные бакенбарды на багровом лице, либо прилаживал на приплюснутом носу очки в золотой оправе. И впрямь он мог от души смеяться над той речью; ибо если адвоката из него не вышло, то как земледелец и хозяин Ночо Бутера не знал себе равных. Но ведь давно известно — человек никогда не бывает доволен, и Ночо Бутера, казалось, искренне радовался, лишь когда узнавал, что другие, подобно ему, позорно провалились, не справившись с каким–нибудь делом. К Скале он приходил только затем, чтобы сообщить о предстоящем или произошедшем разорении, объяснить причины и доказать, что уж с ним бы этого никак не могло случиться.

Тино Лабизо, худой и длинный, вытаскивал из кармана брюк большущий носовой платок в красную и черную клетку и громко, словно в трубу, дудел, сморкался, затем аккуратно складывал платок, несколько раз проводил им под носом и снова засовывал в карман; наконец, как человек осмотрительный, никогда не позволяющий себе поспешных суждений, изрекал:

— Возможно.

— Возможно? Эх ты! — взрывался Нино Mo, который терпеть не мог вечного флегматичного выражения на лице Лабизо.

Лопес, пробуждаясь от мрачной тоски, сонным голосом советовал из–под надвинутой на нос шляпы:

— Пусть скажет дон Маттиа, он в этом деле больше вас понимает.

Но дон Маттиа, прежде чем начать обстоятельный разговор, неизменно спускался в погреб, чтобы поднести друзьям по доброму стаканчику вина.

— Отведайте–ка, друзья, этой отравы, этого уксуса!

И, отведав вместе со всеми, он садился, поджимал ноги и спрашивал:

— О чем разговор–то?

— О том, — обычно выпаливал Нино Mo, — что все они до одного настоящие скоты.

— Кто?

— Да эти, сукины дети! Шахтеры. Роют, роют, а цена на серу все падает, падает и падает! И даже не понимают, что губят себя и нас; ведь все деньги исчезают в этой яме, в этой ненасытной пасти дьявола, пожирающей нас живьем!

— А что вы предлагаете, простите? — снова спрашивал Скала.

— Ограничить, — невозмутимо отвечал Ночо Бутера. — Ограничить добычу серы. По–моему, это единственный выход.

— Святая мадонна, какой же вы глупец! — тотчас же восклицал дон Маттиа Скала, вскочив на ноги, чтобы удобнее было жестикулировать. — Уж простите меня, дон Ночо, но вы сущий глупец, и сейчас я это докажу! Скажите, пожалуйста, сколько копей из многих тысяч разрабатывают сами владельцы? Не больше двухсот. Все остальные сдаются в аренду. Правильно я говорю, Тино?

— Возможно, — серьезно, с достоинством откликался Тино Лабизо.

А Нино Mo восклицал:

— Возможно? Эх ты!

Дон Маттиа движением руки приказывал ему замолчать.

— А теперь, милый мой дон Ночо, скажите, на какой срок жадные и пузатые, вроде вас, владельцы копей сдают их в аренду?

— Лет на десять? — предполагал Бутера, улыбаясь с видом снисходительного превосходства.

— На двенадцать, — милостиво соглашался Скала, — иногда даже на двадцать. Ну а что можно сделать за такой короткий срок? Какую выгоду можно извлечь? Каким бы вы ни были ловким и удачливым, за двадцать лет вы не оправдаете даже расходы по эксплуатации самих копей. Я это к тому, что если сам владелец копей и может снизить добычу серы, когда спрос на нее падает, то арендующий их на такой короткий срок никак этого не может. Ведь тогда он первый и пострадает, а выгадает только его преемник. Вот арендатор и старается изо всех сил добыть как можно больше серы, понимаете? Ведь у него почти не бывает свободных денег, и он вынужден снижать цены на серу, продавать ее по любой цене, лишь бы не останавливалась работа, иначе, как вы знаете, владелец расторгнет арендный договор. А в результате, как говорит Нино Mo, цены падают, словно это не сера, а простой булыжник. Кстати, вы вот, дон Ночо, учились? Да и ты тоже, Тино Лабизо? Так вот, можете вы оба сказать, что это за штука сера и для чего она нужна?