Ренат Беккин - Ислам от монаха Багиры

Абдулла непонимающе смотрел на незнакомку.

— Разве Вы не узнаете меня? — добродушно улыбнулась женщина. — Я — Тамара Петровна.

— Да-да, — пробормотал Абдулла. — Я искал Вас…

— Ну, что ж, тогда пойдемте ко мне! — Тамара Петровна произнесла эти слова столь обыденно и безразлично, без всякого удивления и тем более волнения, что у Абдуллы мгновенно возникло предчувствие, что он ошибается в своих безумных подозрениях. Абдулла только кивнул головой, забыв об обычных для подобных ситуаций извинений за причиненные неудобства.

Обрушившиеся одно за другим известия о найденной рукописи, убийстве Баума и аресте Саида окончательно перемешали взбудораженные сомнениями и неопределенностью мысли Абдуллы, и он не знал, как начинать разговор. Ему не хотелось ни о чем говорить. Ни о чем и ни с кем. Но отступать было поздно, и он должен либо подтвердить свои догадки, либо в очередной раз удостовериться в собственной беспомощности.

Не желая попадать в идиотскую ситуацию со своими умозрительными предположениями, Абдулла всю дорогу в лифте судорожно пытался придумать повод для своего визита к Тамаре Петровне. Наверняка она знает о том, что он занимается поиском рукописи. (Об этом теперь весь город знает!). Тогда можно будет расспросить ее о Бауме, Кузине и о самой рукописи.

Еще в прихожей Абдулла почувствовал запах каких-то благовоний, показавшийся ему знакомым. Но он был в таком состоянии, что не придал этому значения. Не снимая пальто, Абдулла замер, в упор глядя на Тамару Петровну. Он ждал, когда она снимет шубу, чтобы увидеть черное платье.

— Ну, что же Вы стоите, молодой человек? — кокетливо улыбнулась Тамара Петровна. — Помогли бы даме раздеться!

Абдулла пробормотал какие-то нелепые оправдания и подхватил довольно тяжелую шубу. На Тамаре Петровне было черное шелковое платье, а на шее — красный платок. Шуба выпала из рук Абдуллы.

— Ах, как Вы неловки, — вновь улыбнулась Тамара Петровна.

Абдулла неуклюже извинился и, пристроив шубу, последовал за хозяйкой в гостиную.

В гостиной Абдулла увидел огромное количество стекла: помимо большого, во всю стену зеркала, к другой стене был прислонен стеклянный сервант, все содержание которого составляли величественной красоты сервизы. Абдулла насчитал их, по меньшей мере, три. На изящном столике стояла голубая ваза, украшенная арабской вязью. В вазе были свежие, казалось, только что срезанные розы.

Абдулла уже почти минуту сидел в мягком кресле, уставившись на свои костлявые ладони. Что и говорить, — не самый удачный момент для такого разговора, — попавший в беду Саид неотступно стоял у него перед глазами. Тамара Петровна сидела напротив и тоже молчала.

Наконец, Абдулла осмелился взглянуть на Тамару Петровну.

— Итак, Абдулла Петрович, я Вас слушаю, — сказала Тамара Петровна, поймав взгляд Абдуллы, — что же Вас побудило прийти ко мне? — в вопросе Тамары Петровны не чувствовалось любопытства, скорее, это был формальный вопрос, заданный исключительно с целью поддержать неклеившуюся беседу.

— Неужели Вы не догадываетесь? — Абдулла начал осторожно прощупывать почву для будущего разговора.

— А что, если я скажу "нет"? — игриво глядя на Абдуллу, спросила Тамара Петровна. — Вы же мне все равно не поверите?

Абдулла молчал. Первый же его вопрос обернулся для него ловушкой.

— Тамара Петровна, — Абдулла замолчал, не находя нужных слов, — Аллах свидетель, я не хочу играть с Вами в "угадайку".

— Пожалуй, Вы правы, Абдулла Петрович, — охотно согласилась Тамара Петровна, — у меня тоже не так много времени для игрушек. Я вижу Ваше смущение. Что ж, я позволю себе смелость начать нашу беседу, и, если я неправильно Вас поняла, прошу меня поправить. Вы пришли ко мне, потому что я — единственный оставшийся в живых человек, который, по-Вашему, что-то знает о рукописи?

Единственный, оставшийся в живых человек? Абдулла почувствовал себя неуютно в мягком, обволакивавшем тело кресле. Откуда ей известно о смерти Баума? Или, может, она оговорилась?

Увидев реакцию Абдуллы, Тамара Петровна улыбнулась.

— Что Вас смущает, Абдулла Петрович? — спросила она, изобразив на лице непонимание.

— Вы только что сказали, что Вы — единственный оставшийся в живых человек, который что-то знает о рукописи, — неуверенно проговорил Абдулла.

— Ах, извините! — спохватилась Тамара Петровна. — Я совсем забыла про Вас, уважаемый Абдулла Петрович! Вы тоже, альхамду лилля, живы.

— Вы сказали: "Альхамду лилля"?! — еще больше изумился Абдулла. — Вы — мусульманка?!

— Да, и причем давно, — неторопливо ответила Тамара Петровна.

— Аллаху 'азым! — не скрывая удивления, продолжал Абдулла. — Никогда бы не подумал.

— Как видите, внешность обманчива, — философски заметила Тамара Петровна.

— Да… Но Вы забыли еще про одного человека — Илью Александровича Баума.

— Как?! Разве Вы не знаете, что он убит? — на этот раз удивилась Тамара Петровна.

— Я-то знаю, но меня удивляет, откуда Вы об этом знаете? — Абдулла внимательно смотрел на Тамару Петровну, но как ни вглядывался он в ее умные карие глаза, он не обнаружил в них никаких признаков смятения.

— Судя по Вашему выражению лица, Вы хотите узнать откуда? Не буду Вас томить. Илья Александрович был убит по моему приказу, — Тамара Петровна произнесла эти слова спокойно, без пафоса и эпатажа. Лишь небольшая крупица жалости — то ли к покойному профессору, который когда-то был ее другом, то ли к самой себе, что ей пришлось пойти на убийство друга, то ли к Абдулле, что ему приходится выслушивать подобные вещи, промелькнула в ее безупречно бесстрастном и от того еще более ужасном заявлении.

— Пр-простите, Тамара Петровна! Что Вы сказали?! — пролепетал Абдулла, подавшись вперед всем телом. Тревога и острое предчувствие очередного и, как всегда, неприятного пинка судьбы вытеснили в Абдулле чувство скорби и безысходности.

— Я сказала, что Баум был убит по моему приказу, — хладнокровно повторила Тамара Петровна.

— Но это… это неправдоподобно! — воскликнул Абдулла, подпрыгнув в кресле.

— Я и не заставляю Вас верить, — ответила Тамара Петровна. — Мы с Ильей действительно когда-то дружили. Но есть вещи, ради которых можно пожертвовать даже дружбой. Вы не смотрите, что я практически не проявляю эмоций. Те сорок минут, которые Вы меня ждали, я провела в борьбе с собой. С Ильей нас связывали долгие годы дружбы, и мне было нелегко принять решение о его ликвидации. Я несколько раз под разными предлогами откладывала его устранение. Более того, его вообще не понадобилось бы трогать, если бы в дело не вмешались Вы, Абдулла Петрович. И если бы опять не Вы, не понадобилось бы ликвидировать Кузина.