Кейт Мортон - Когда рассеется туман

Поток.

Я уплываю по реке времени. Понятия, которыми я мерила жизнь — все эти минуты, секунды, часы, дни — не имеют больше ни малейшего смысла. Просто слова. Остались только мгновения.

Марк приносит мне фотографию. Я узнаю снимок прежде, чем успеваю его рассмотреть. Он мне нравился, да и сейчас нравится — археологические раскопки, много лет назад.

— Где ты ее взял?

— Она была у меня, — робко отвечает он, ероша рукой длинные, выгоревшие от солнца волосы. — Все время, пока я путешествовал. Надеюсь, ты не сердишься?

— Наоборот, рада.

— Мне хотелось иметь твою фотографию. А эту я любил с детства. Ты на ней такая счастливая.

— А я и была счастливой. — Еще раз смотрю на фото и ставлю его на тумбочку у кровати, чтобы было на глазах.

Просыпаюсь. Марк стоит у окна и смотрит вдаль, на пустошь. Сперва мне кажется — Руфь тоже где-то здесь, но нет, ошибаюсь. Это кто-то еще. Она появилась совсем недавно. И с тех пор не уходит. Никто не видит ее. Она ждет меня, я знаю, и я почти готова. Сегодня рано утром я записала для Марка последнюю кассету. Теперь все сказано и все сделано. Я нарушила клятву, и очень скоро внук узнает мой секрет.

Марк чувствует, что я проснулась. Поворачивается. Улыбается. Такой знакомой, широкой, сияющей улыбкой.

— Грейс.

Он отходит от окна и останавливается рядом со мной.

— Хочешь чего-нибудь? Пить?

— Да, — говорю я.

Я разглядываю его: худощавая фигура в очень свободной одежде. Джинсы и футболка — униформа молодых в наши дни. Глядя на своего внука, я вижу мальчишку, который ходил за мной из комнаты в комнату и требовал рассказать о местах, где я побывала, о древностях, которые нашла, о большом доме на холме, о детях и об их Игре. Вижу юношу, который обрадовал меня, сказав, что хочет сделаться писателем. Просил читать его книги, ценил мое мнение. И мужчину, замкнувшегося в своем горе, безутешного. И отвергающего утешение.

Я слегка приподнимаюсь, откашливаюсь. Мне надо с ним поговорить.

— Марк.

Он глядит на меня из-под русой челки.

— Что, Грейс?

Я внимательно всматриваюсь в его глаза. Что ищу? Наверное, правду.

— Как ты?

К его чести он не делает вид, будто не понял. Садится рядом, поправляет мне подушки, приглаживает волосы, подает стакан воды.

— Думаю, уже лучше.

Так много надо ему сказать! А сил совсем не осталось. Я только киваю.

Приходит Урсула. Чмокает меня в щеку. Я хочу открыть глаза, сказать ей спасибо за то, что помнит Хартфордов, не дает им затеряться в прошлом — и не могу. Гостью развлекает Марк. Я слышу, как он благодарит ее за видеокассету, уверяет, что я буду страшно рада, что всегда с любовью говорю об Урсуле. Интересуется, как прошла премьера.

— Сногсшибательно! — рапортует она. — Я, конечно, психовала, как и положено, но все прошло без сучка без задоринки. Даже есть уже пара отзывов.

— Я видел, — отзывается Марк. — Очень неплохая статья в «Гардиан». Назвали фильм «запоминающимся», «неуловимо прекрасным». Мои самые искренние поздравления.

— Спасибо, — говорит Урсула, и я мысленно вижу, как она улыбается: смущенно и гордо.

— Грейс жалела, что не смогла пойти.

— Я тоже. Было бы здорово, если бы она пришла. Зато приехала моя собственная бабушка, — оживляется Урсула. — Из Америки.

— Ух ты! — удивляется Марк. — Какая преданная бабушка.

— Скорее, романтичная. Это ведь она когда-то рассказала мне историю Хартфордов. Она им дальняя родня. Троюродная сестра, если не ошибаюсь. Родилась в Англии, а потом их семья переехала в Америку, когда отец погиб во время первой мировой.

— Тем более прекрасно, что она смогла приехать и посмотреть, на что она вас вдохновила.

— Я не смогла бы остановить ее, даже если бы и пыталась, — хохочет Урсула. — Бабушка Флоренс не знает, что такое «нет».

Урсула подходит ко мне. Я чувствую. Берет с тумбочки фотографию.

— Я такую раньше не видела. Правда, Грейс тут очень симпатичная? А кто это рядом с ней?

Марк улыбается — я слышу по голосу.

— Это Альфред.

Пауза.

— Моя бабушка тоже не промах, — с любовью в голосе объясняет Марк. — В шестьдесят пять, к ужасу мамы, нашла себе мужчину. Верней, это он ее нашел. Они были знакомы много лет назад.

— Как романтично, — вздыхает Урсула.

— Да, — соглашается Марк. — Альфред мне нравился. Они не расписывались, но прожили вместе почти двадцать лет. Грейс часто повторяла, что когда-то упустила его и не собирается повторять одну ошибку дважды.

— Звучит вполне в ее стиле.

— Альфред любил поддразнивать ее: хорошо, говорил, когда жена — археолог. Чем старше он становится, тем он ей интересней.

Урсула хохочет.

— А что с ним теперь?

— Уснул и не проснулся, — отвечает Марк. — Девять лет назад. Тогда Грейс и переехала сюда.

Из открытого окна веет теплый ветерок, обдувает лицо. Наверное, полдень.

Марк здесь. Уже некоторое время. Я слышу, как рядом со мной поскрипывает по бумаге ручка. Иногда он вздыхает. Слишком часто. Встает, подходит к окну, выходит в коридор, в туалет.

Потом приходит Руфь. Садится на край кровати, гладит меня по щеке, целует в лоб. Я чувствую аромат пудры «Коти».

— Ты что-то пишешь? — осторожно спрашивает она у Марка. Даже голос дрожит.

Будь снисходителен, Марк. Она ведь старается…

— Пока сам не знаю. — Марк некоторое время молчит. — Так, задумки.

Я слышу их дыхание. Ну, скажите же что-нибудь.

— Про инспектора Адамса?

— Нет, — быстро отвечает Марк. — Совсем новая тема.

— Какая же?

— Грейс прислала мне несколько кассет.

— Кассет?

— Что-то вроде звуковых писем.

— Она мне не рассказывала, — тихо говорит Руфь. — И о чем же они?

— О разном.

— И… обо мне тоже?

— Иногда. Бабушка рассказывает и о прошлом, и о настоящем. Она прожила удивительную жизнь, не правда ли?

— Правда, — соглашается Руфь.

— Целое столетие. От простой служанки до доктора наук. Мне хочется написать о ней, — признается Марк после паузы. — Ты не против?

— Нет, конечно. Почему я должна быть против?

— Не знаю… — Кажется, Марк пожимает плечами. — Просто показалось…

— Ошибаешься, — твердо говорит Руфь. — Пиши. Я с удовольствием почитаю.

— Мне самому будет интересно. Совсем новый жанр.

— Не детектив. Марк смеется.

— Да уж. Не детектив. История — неизменная и достоверная.

Ах ты мой мальчик! Нет такой истории. Нет и быть не может.

Я просыпаюсь. Марк рядом со мной на стуле, царапает что-то в блокноте. Поднимает глаза.

— Привет, Грейс. — Он улыбается и откладывает блокнот. — Наконец-то ты проснулась. Я хотел сказать тебе спасибо.

— Спасибо? За что?

— За кассеты. — Марк берет меня за руку. — За твои рассказы. Я и забыл, как я люблю занимательные истории. Читать их и слушать, и сочинять… С тех пор, как Ребекка… Я совсем… Просто не мог… — Он делает глубокий вдох и пытается улыбнуться и договорить: