Салчак Тока - Слово арата

Тут теща заговорила:

— Ну-ка, девушки, заплетите Долзат волосы в две косы, и еще в две косы, и еще в две косы… Украсьте косы ее. Пока не заплетешь косы девушке, женихов не оберешься: едут, сватают, Теперь будут знать, что Долзат моя уже выдана, перестанут надоедать.

— Верно, верно, — согласился отец.

На улице суета — пир готовят. В двух котлах мясо варится. Чай кипит. Пар над котлами столбами. Парни крючьями мясо переворачивают. Один выловил легкие, в корыто деревянное сложил, разрезал на мелкие кусочки, теще принес. Та разделила, чтобы на всех хватило. А собралось людей порядочно, все проголодались, ждут, когда кормить станут. Чем Норжунмаа угостила — жевка на два хватило, Проглотили — не заметили. Тут мясо поспевать стало. Парни тащат его из котлов, режут. Запах такой, что все слюни глотают.

Теща порядок знает. Карашпаю голову баранью подала, отцу моему — курдюк, матери — лопатку и голень. Себе тоже голень взяла и грудинки добавила. Потом уже всех обнесла. Каждому по два куска досталось. Кто ножом режет, кто прямо зубами расправляется. Похоже, и забыли, зачем пришли. Одна еда на уме. Суп дали. Хлебают шумно, жадно.

Карашпай поднялся, отрезал от бараньей головы кусочек губы.

— Ну, давайте невесту с женихом знакомить будем. Идите сюда, дети мои, — нас позвал. — Держите зубами этот кусочек. Правило такое: жених и невеста знакомятся через пригубление, в лицо друг другу смотрят.

— Иди, иди, — подтолкнул меня отец. — Такое правило.

Парни из наших аалов сгрудились позади меня. За Долзат ее подружки собрались. Подошла моя невеста совсем близко — дыхание ее чувствую, а я растерялся, стою, с места сдвинуться не могу.

Тесть подсказывает:

— Ну, берите. Тяните друг у друга.

Ничего не соображая, прикусил кусочек мяса. И Долзат взяла. Смотрим друг на друга — губы рядом, нос к носу, подбородками касаемся… Держим баранью губу в зубах. Долго, наверно, простояли, пока кто-то из нас не перекусил кусочек.

Со всех сторон кричат:

— Ой, мать моя!

— Ну, пропал ты, дорогой!..

Я перебил Пюльчуна:

— А зачем это — пригубление?

— Вроде русского «горько». Когда у русских на свадьбе «горько!» кричат, — целуются. Так ведь? — Он недолго помолчал. — После «пригубления» считается, что невеста уже отдана, хотя свадьбы и не было. Я долго еще к Долзат похаживал, пока свадьбу сыграли. Дней через десять в наш аал Карашпай свою старую юрту перевез, рядом с нашей поставили. Для молодых. А я все хожу… Потом старики сговорились, в какой день невесту привезут. Тут у нас пошла суета. Телку закололи. В лавке белого вина купили. У соседей хойтпак заняли, чтобы араки побольше нагнать. Напекли, нажарили всего. Я опять приоделся. Жду. Вот в этот день, знаешь, волновался!..

От нас навстречу гостям с десяток всадников выехало. Тоже нарядились. Мне бы дома сидеть, а я за ними увязался. Отъехали наши немного, на пригорке остановились, коней к кустам караганника привязали. Стоят пересмеиваются. Кто-то закричал:

— Едут! Едут!

— Правда, едут!

Выглянул из-за кустов и я. Действительно, к пригорку приближались Карашпай, Норжунмаа и еще несколько верховых. Среди них разглядел и Долзат — в халате, крытом зеленой далембой, с красным кушаком. Ехала она на гнедом коне. Лицо вместе с шапкой белой материей закрыто.

Встречающие расстелили на земле ковер, помогли моей невесте сойти с коня, усадили ее. Дождались, пока весь «караван» подойдет поближе — с навьюченными быками, с овцами, с коровой… Угостились аракой, снова Долзат на коня посадили, повезли к нашему аалу.

Смешно вспомнить! На своей собственной свадьбе я самым любопытным гостем был! Бегал от куста к кусту, прятался, подглядывал: что же дальше будет?

Ну, везут невесту. Возле самого аала дорогу перегородили — ловушку из арканов сделали. Рядом — «сторож».

— Давайте чем стремя подтянуть, а то не пропустим! Будете здесь ночевать.

Пока парням араки не поднесли, так и не убрали арканы.

Мне уже больше подсматривать некогда стало — скорей шмыгнул в юрту. И тут же, следом за мной, входят тесть с тещей и Долзат.

— Вот, — запела-заговорила Норжунмаа, — привезли мы к вам свою дочь. Вырастили мы ее, воспитали… Вы теперь, по возможности, уплатите нам за то, что мы ее вырастили, воспитали…

Отец подхватил:

— По указу твоего отца и матери твоей нам тебя привезли, дочь моя. Принимаю я тебя, как отец твой сына моего. Теперь и ты — наша дочь. Принимаю тебя от чистого сердца.

Начался свадебный обряд.

— Пришло время открыть лицо дочери нашей. Где ты там, сынок? — позвал отец.

Вышел я вперед, а ноги не держат…

Мать сняла с лица Долзат покрывало.

— Приветствую тебя, дочь моя, начинаем праздник!

А в юрте уже, которую для нас, молодых, поставили, полным-полно парней и девушек. Разглядывают, что там положено-поставлено, щупают посуду, халаты, шубы — всякое добро.

Между юртами, говоря по-теперешнему, столы накрыты: на столах разложено наваренное-нажаренное. Еды — до отвала. Все, кто на свадьбу пришел-приехал, только и ждут, когда знак подадут. Пока с Долзат покрывало не сняли, на нас глядели, а тут, похоже, и забыли совсем про жениха с невестой.

Вот зачерпнули араку из котла, поднесли самому старшему — старику Балчыру. Он взял деревянную пиалу обеими руками, побрызгал араку во все стороны света.

— Ну, дети мои! Пусть будет у вас светлая юрта, пусть скот ваш не умещается на этих склонах и в этом лесу, пусть ваши гости не умещаются в вашей юрте, пусть будет у вас столько детей, чтобы не умещались под одеялом! Дарю молодым козленка! — закончил старик и выпил араку.

Пиала пошла по кругу. Каждый, прежде чем выпить, обещал что-нибудь нам подарить — овечку, телку, козу, посуду…

— Помнишь, Долзат? — спросил Пюльчун.

— Как не помнить! — улыбнулась она. — Хватит гостя разговорами кормить. У меня кое-что посытнее готово. Пойдемте.

— Чаа! — подхватил Пюльчун. — Давай угощай.

Письмо было написано по-монгольски, и я попросил Элбек-оола перевести его.

Достай-Дамбаа и Пюльчун сообщали:

«Задание Центрального Комитета и народного правительства выполнено. Основные силы банды мээрена Дамдыкая уничтожены в Чадане, часть разгромлена в Хондергее и Берт-Арыге. Дамдыкай с небольшим отрядом бежал на территорию Монгольской Народной Республики, где соединился с местными контрреволюционерами. Войска братской Монголии нанесли сокрушительный удар по врагам, но главарям мятежа снова удалось скрыться.

Пленных — Тулуш Томутена, Кеский-Соржу и других — направили в Кызыл. В Чадане, на Хемчике и в Овюре все спокойно. Араты выражают искреннюю благодарность революционному правительству и партии.