Паула Уолл - Последнее слово за мной

Однако Лидия никогда прежде не «заскакивала», более того — ее ни разу и не приглашали.

— Вы тоже коллекционируете яйца? — поинтересовалась Энн, вынимая богато украшенную вещицу из подставки.

Бережно раскрыв яйцо, она сунула его под нос Лидии — пусть завидует.

Большинство яиц в коллекции Энн Лестер, как и вообще большая часть имущества Лестеров, были «приобретены» во время Великой депрессии. «Дочери Конфедерации» [18] Старейшая (существует с 1890 г.) женская патриотическая организация, вступить в которую могут только женщины — потомки солдат, воевавших в годы Гражданской войны за Конфедерацию или оказывавших Конфедерации материальную помощь. Задачи организации: сохранять память о Гражданской войне, заботиться о памятниках, обеспечивать потомкам конфедератов достойное образование и т. п. и понятия не имели, что первые Лестеры, добравшиеся до Нового Света, были пиратами. Сбежав из Северной Каролины, они переселились в Теннеси и тут, привязанные к земле, вынуждены были заняться банковским делом. Таков был естественный ход эволюции.

— Это Фаберже? — поинтересовалась Лидия, разглядывая яйцо.

— Ну-у… нет.

Лидия со вздохом отвернулась, и самый дорогой экспонат в собрании Энн Лестер вдруг словно бы обесценился.

Держа в руке чашку, Лидия вяло бродила от картин к фарфоровым птичкам. Она любезно согласилась посмотреть, какую ткань Энн выбрала для штор, еле скрыла зевоту при виде обоев и приподняла бровь, когда ей показали бронзовую статуэтку Ремингтона. [19] Фредерик Ремингтон (1861–1909) — американский художник и скульптор, считался лучшим иллюстратором произведений о Диком Западе. Но взгляд Лидии во второй раз вернулся к вазе с каллами, Анн Лестер поняла, что рыбка попалась в сеть.

— Уж не знаю, сколько раз можно твердить домработнице, чтобы она ежедневно выкидывала старые цветы, — пожаловалась Энн.

— Выкидывала? — эхом повторила Лидия.

Схватив великолепные, безупречные цветы за стебли, Энн швырнула их в камин.

— Люблю, чтобы мне каждое утро приносили только что срезанные цветы, — пояснила она, отряхнув руки.

— Только что срезанные?

— Прямо из сада.

— У вас растут лилии?

— Так и лезут из земли, будто сорняки, — Энн небрежно отмахнулась. — Захватили почти весь сад. Помнится, моя мама говаривала: «Лишь у того, чье сердце изо льда, в саду не будет лилий никогда».

Женщины обменялись улыбками.

— Ну, что ж, моя дорогая, — произнесла Энн Лестер, вставая, — я очень рада вашему визиту, однако мне пора идти на собрание.

— Собрание? — Лидия отпила глоточек чаю.

— Я состою в Благотворительной организации женщин-христианок. Мы должны обсудить ежегодную рождественскую ярмарку.

— Ярмарку?

— Собираем средства в пользу бедноты.

Лицо Лидии было непроницаемым, как у спящей кошки. Энн гадала: то ли соседка не одобряет сбор денег при церкви, то ли вообще не знает, что значит «беднота».

— Я отвечаю за закуски.

— Закуски?

— Например, будербродики-канапе с курицей и салатом с орехами пекан. Нужно еще непременно обрезать корочки.

Энн нервно крутила на шее одинокую нитку жемчуга и жалела, что ее кухарка не кладет в салат более дорогой миндаль вместо пекана.

Лидия поглядела в окно. Грузовичок Буна Джексона всё еще стоял возле ее дома.

— Хорошо, — сказала Лидия, опуская чашку на блюдечко, — тогда я возьму на себя чай.

Энн Лестер от неожиданности даже задержала дыхание.

— Вообще-то, — наконец выдавила она, — мы собирались подавать фруктовый пунш с апельсиновым мороженым.

Лидия выгнула бровь, хозяйку дома от этого взгляда чуть кондрашка не хватила.

— Что ж, — заключила Лидия, надевая перчатки, — этим я тоже могу заняться.

Когда Лидия вернулась с собрания Благотворительной организации женщин-христианок, Адам сидел перед пылающим камином. На дворе была середина июня, и в комнате стояла такая жара, что все плавилось. Но Адам, разумеется, растопил камин не для тепла.

— Новая заслонка, — с гордостью объявил он, двигая кочергой поленья, — действует просто отлично!

Лидия была неприятно поражена, тем, что для Адама нет никакой разницы: починил ли он что-то сам или заплатил за починку другому. Почему-то это неимоверно ее раздражало, хоть она и не знала, почему.

— Эй, полегче, док! — отпрянул Бун.

Со времени его последнего визита к Адаму прошел почти месяц — своего рода рекорд.

— Барный табурет, — ответил Бун на вопрос, как это произошло.

— Похоже, трещина, но перелома нет, — заключил Адам, бережно ощупав черно-фиолетовую грудную клетку Буна. — На всякий случай сделаем рентген.

— А что, от рентгена мне станет лучше?

— Нет, это вряд ли.

— Так зачем я буду тратить время и деньги? Перебинтуйте потуже, да и дело с концом.

Адам не уставал поражаться телу Буна. Подобный удар надолго отправил бы обычного человека в больницу. Но Бун Диксон был сложен, как танк.

— В ближайшую пару недель не поднимайте никаких тяжестей, — велел Адам, перебинтовав ребра Буна, — и держитесь подальше от «Деревенского клуба бедняков».

Бун, морщась, медленно слез со смотрового стола.

— Сколько я вам должен, док?

— Вчера, — промолвил Адам, намыливая руки, — когда я зашел в спальню и щелкнул выключателем, тот заискрил похлеще фейерверка в День независимости.

— Сдается мне, вам нужен электрик, — сказал Бун и, скривившись, натянул рубашку.

— Даже обои загорелись.

— Может, я лучше расплачусь с вами наличными?

— Отлично, — кивнул Адам, вытираясь полотенцем, — а когда почините выключатель, я могу вам их вернуть.

— По-моему, если вам кто и нужен, так это Дэнни Бейкер, лучший спец по электричеству на три ближайших округа.

— Я уже приглашал его взглянуть на проводку, а всё как горело, так и горит.

Уперев руки в бока, Бун уставился в пол.

— Подумаешь, всего-то небольшой ремонт, — уговаривал его Адам, недовольный внезапными капризами. — Я же не на войну вас посылаю.

Когда в парадную дверь забарабанили, Лидия еще лежала в постели. Она заворочалась на шелковой подушке и поглядела на часы. У домработницы был выходной, значит, дверь никто не откроет. Кухарка занималась только стряпней. Садовник — только садом. А что делают остальные люди, околачивающиеся вокруг дома, она вообще понятия не имела. Она не знала даже, состоят они на жаловании у мужа или нет. Зато Лидия точно знала одно: сама она дверь открывать не станет. Она вперилась в потолок и стала ждать, когда стук прекратится.

Но он не стихал.

Если Бун и удивился при виде Лидии, распахнувшей ему дверь в одной ночной рубашке, он не доставил ей удовольствия и ничем не выдал своих чувств.