Николай Гарин - Таежная богиня

— Слушай, — Никита решил поменять тему, — тебе лет... — он попробовал прикинуть, сколько лет его неожиданной сестренке, как та сама ответила:

— Восемнадцать.

— Вот-вот! Восемнадцать, а ты так много знаешь?!

— Не так уж и много, — немного смутившись, проговорила Нюра. — Я как бы... ну, в общем, я все еще учусь.

— Учишься?! Чему? Где? У кого? — с недоумением и недоверием отреагировал Никита. Он даже остановился

— Меня учат с трех лет. Учат, и я сама учусь.

— Объясни, чему здесь могут учить, и главное — кто?!

— Чему? — Нюра подняла глаза и прямо посмотрела на Никиту. — Например, тому, как видеть мир иначе, — она закинула голову и развела руки в стороны, словно обнимая и долину, и небо, и вообще все вокруг.

— Как это?! — опешил Никита.

— Ну, например, все мы от рождения видим мир в длину, ширину и высоту, то есть в трех измерениях, и вдруг ты стал видеть его еще и в четвертом, в пятом. А их, как утверждают ученые, семь или даже одиннадцать.

— Не понял! — Никита раскрыл рот.

— Ну-у-у, — девушка на секунду задумалась. — Вот, к примеру, ты вдруг стал видеть точно так же, как и птица, скажем, глухарь или косач. Представляешь, ты стал видеть почти все, что тебя окружает. Все и сразу.

— Ну и что?

— Как что? — девушка с изумлением посмотрела на Никиту, — ты стал видеть все, что впереди тебя, сзади, вверху, внизу и что по сторонам. Кроме того, ты стал видеть дальше и лучше. Жука за километр, пылинку в небе.

— Ну и что? — упрямо повторил Никита.

— С таким зрением сделаешь шаг и упадешь с непривычки, — девушка улыбалась. — И еще — весь мир станет иным, более объемным. Ты будешь видеть сразу на все триста шестьдесят градусов. Будет иной цвет, соотношение предметов, поменяются силуэты, пейзажи и так далее. Но это просто понять. А сложно, как говорил папа, когда делаешь шаг не в длину, ширину или высоту, а как раз в иное измерение. Тогда ты окажешься в прошлом, лет, может, на триста назад, или в будущем, в микро- или макромирах.

— Ну, ты даешь, сестренка!

— Вот от этого точно можно сойти с ума, даже легче и быстрее. Папа еще в молодости стал видеть гораздо дальше, чем ему было предназначено природой. Он видел то, чего не видел ни один человек. Может, от этого он и ослеп, или его ослепили.

— Как ослепили?.. Кто?!.. Зачем?!..

— Вон видишь гору, а на ней кедр? — Нюра выбросила вперед руку, указывая на достаточно высокий яр с одиноким древним деревом. — Там мы передохнем. Попьем чайку и продолжим разговор.

Никита был поражен разительной переменой Нюры. Недавно скромная, стеснительная и немногословная, она превратилась чуть ли не в учительницу старших классов.

Оставшуюся дорогу шли молча. Дорога была сложной. Часто приходилось переходить бурную и холодную реку то в одну, то в другую сторону, взбираться на сыпучий берег, перелезать через валуны, продираться сквозь кусты.

Перед Никитой все шире открывалась удивительная долина. Она была растянута на несколько десятков километров, окружена станами гор и походила на вытянутое корыто. В центре долины была плотно сбитая группа сопок. Огибающая их речушка подчеркивала особое положение этой возвышенности. Она была как главное блюдо на столе или жемчужина в огромной раковине.

Долина же была великолепной. Даже издали Никита чувствовал ледяной холод реки, бархатистость нежной зелени, прикасался к умбре болотин, золоту наскальных лишайников, щурился от белоснежности вершин. Все так и просилось на холст, на камеру, на бумагу, в вечность!

Дойдя наконец до кедра, Никита повалился в сухую прошлогоднюю траву и принялся с наслаждением рассматривать долину. А Нюра, сбросив с себя небольшую пайву и порывшись в ней, направилась к маленькому амбарчику-ура, стоящему шагах в пятидесяти от кедра. Приставив к нему бревно с зарубками, она поднялась по нему, отрыла дверку и что-то положила внутрь, после чего быстро вернулась к кедру. Затем стала разжигать костер. Девушка привычно собрала шалашик из сухих веток и вскоре, звонко смеясь, как подросток, куталась в белом облаке, словно это был не дым, а многослойное покрывало.

Никита и восхищался своей миловидной и шаловливой сестрой, и, вспомнив недавний разговор, удивлялся ее взрослости.

— Ну, что молчишь? — осторожно спросил Никита, после того как они напились чаю с сухарями.

— Жду, когда ты будешь готов, — с прежней лукавинкой в глазах ответила Нюра. Она действительно что-то выжидала.

— Я готов, — с недоумением произнес Никита и уставился на девушку непонимающим взглядом.

— Не-ет, ты не готов, — продолжала улыбаться Нюра, — вернее, ты готов возражать, спорить, сомневаться и вообще вести себя умно, то есть так, как ведут себя старшие по отношению к младшим.

— С чего ты взяла? — Никита немного смутился, девушка попала точно в цель. — Хорошо, я буду молчать и слушать.

— Да нет, молчать не надо, просто постарайся меня услышать и понять или хотя бы подумать над тем, что я скажу.

— Договорились.

— Ну, тогда я начну с той первой папиной смерти... Хотя тогда он еще не был моим папой, — Нюра чуть ниже опустила голову.

Никиту в который раз слегка передернуло оттого, что кто-то еще вдруг стал претендовать на его отца.

— Так вот, когда случилась беда, мою маму, так как других женщин не было в геологоразведочной партии, попросили обмыть покойного и приготовить его к перевозке в Березово на самолете. Мама вместе со своим прежним мужем и его братом часто привозили геологам мясо и рыбу. Поэтому трагедия с папой произошла на их глазах. Врач партии почти тут же признал, что папа умер. А моя мама, когда обмывали тело, почувствовала, что он еще жив. Просто остановилось сердце. А так как поломка самолета откладывала полет на несколько дней, то она и предложила отвезти тело по реке. Тем более что погода стояла еще теплая, и надо было торопиться... ну, ты понимаешь.

Никита кивнул.

— У мамы с самого детства были способности к знахарству. Она легко и быстро снимала боль, заговаривала кровь, вправляла суставы... Это ей по наследству от бабки, моей прабабки, передалось. А прадед — тот вообще в свое время слыл одним из самых сильных шаманов верховьев Сосьвы. Так вот, когда они добрались до первого пауля, то есть поселка, это было уже под утро, мама попробовала камлать, и у нее получилось. Она смогла запустить сердце папы и разогнать по сосудам кровь. Сердце-то ожило, а душа в тело не возвращалась. Тогда они пересели на оленей, привязали папу к нарте и через три дня были здесь. А здесь Аясь-ойка — дух-покровитель всех вогулов — совершил очередное чудо, отыскал в Нижнем мире душу отца и вернул ее на место.

— А зрение вернуть не пытался? — в вопросе Никиты заметно прозвучала ирония. Нюра это почувствовала. Она порывисто встала, доложила в костерок дров и, отвернувшись от Никиты, села от него подальше.