Татьяна Соломатина - Психоз

«Ага. Микеланджело за «козла» ответил!»

– Серёжа!

– Что, детка?

– Чем конкретно – конкретно! – ты, занимаешься?!

– Я? Всем понемногу. Но более всего прочего – мультимедийными системами. Во всех их аспектах. Как аппаратных, так и программных. Как линейных, так и нелинейных. Как…

– Сформулирую вопрос иначе! – перебила его Сашка. – Какой последний тендер ты выиграл? Ответь коротким предложением, содержащим не очень длинные слова и отражающим все грани сути.

– На поставку и установку оборудования для голосования в Думу, – невинно захлопал длинными ресницами Сергей Валентинович. Он явно наслаждался произведенным эффектом.

«Наверняка именно сейчас у него полноценная эрекция!»

– А вот, Сашенька, и бухгалтерия. Знакомься – это Наталья Петровна, мой главный бухгалтер. – Женщина средних лет, среднего веса, среднего роста и весьма посредственно одетая нейтрально-вежливо кивнула Сашке. Та точно так же кивнула в ответ. – Нам с Натальей Петровной надо ещё немного поработать. Я сейчас вернусь, Наташа.

Он проводил Сашку обратно в свой кабинет, любезно расставил перед ней коробочки, баночки и прочие судки и удалился, как всегда – на мягких лапах, как обычно – сладко – напутствовав «не стесняться, если что»…

«Непробиваемая клиника. Богатый мужик. Явно женат. Бухгалтер с лицом робота. Ну, это у бухгалтеров такое профессиональное заболевание: маска робота. Вместо головы – программа 1С, вместо сердца – арифмометр, вместо чувств – мохеровая кепка. Смешно, но в нашей конторе такая же бухгалтер. И тоже запирается с главарём, а как же! Подумала, небось, эта Наталья Петровна что-то вроде: «Совсем шеф на старости лет с катушек слетел, блядей на работу таскает!» Зачем я ему? Зачем ему вообще стройная образованная блондинка? Какие там, к чёрту, отношения, с его-то «девайсом»? Поговорить? Подарков не дарит, где живёт – в известность не ставит… Так какого чёрта? А ты – тоже хороша! Это именно тебе надо спросить у себя: «Какого чёрта?!» Ладно, хорош размышлять. Лучше ешь. Пока дают. Экономь на ужине, детка!.. Буэ!»

Сашка отодвинула от себя разнообразные контейнеры с японским месивом. Нет уж, спасибо. Этим она сыта по горло. Хорошо, хоть саке догадался заказать. Заботливый, блин! Ещё тёплое… Вот и прекрасно. Выпить и закурить.

Сашка встала и прошлась по кабинету в поисках пепельницы. Даже в берлоге нетерпимого к курению владельца собственной компании должна быть пепельница – на случай, если инвестор или партнёр захотят подымить. За деньги терпят всё – сквозной закон этого информационно-технологического финансового бытия.

Пепельница обнаружилась в нижнем ящике стола. Сашка присела в кресло и, пошевелив мышью, оживила экран дяди Серёжиного лэптопа.

«О, нет! Ты не будешь стесняться, если что! Не переживай!.. Где надо искать интересное, если ты не конкурент и не аудитор? Вот именно. В папках типа «Фотографии», «Всякая фигня» и тому подобных…»

И такие на дисках Сергея Валентиновича Боровикова были. Например: «День рождения тёщи». Или «Регата». А также «Охота», «Цермат» и… «Санечка». На дне рождения тёщи всё было чинно-благородно. Сашка не смогла определить, кто из этих обычных постсовковых тёток ему жена, а кто – тёща. Объятия были обнаружены только одни – с сыном. Крепкие отцовские объятия. В папке «Регата» преобладали лики суровых мужиков плюс пара тёток окончательно бальзаковского возраста. Всё прилично – никаких поцелуев и прочих телесных контактов с представительницами противоположного пола. Цермат – весь белый и на лыжах. С сыном. В папке «Санечка» была только Санечка в закатном сосновом бору на исходе лета.

Но всё равно стало противно.

Такова особенность женской натуры. Всё понимаешь, всё предугадываешь, но когда уже точно знаешь – всегда противно.

Первоначально Юнг развивал гипотезу, согласно которой мышление превалировало над чувством у мужчин, а чувство имело более высокий приоритет по сравнению с мышлением среди женщин. Впоследствии швейцарец, сумевший забаламутить мозг чуть не всему цивилизованно-образованному населению планеты, от этой гипотезы отказался…

«А зря! Чувство у женщины – это такой приоритет, что приоритетней не бывает. Особенно, если это чувство гадливости…»

– О, Санечка, я смотрю, ты сама разыскала пепельницу. Прости, я забыл… Ты не скучаешь, детка?

– Скучаю.

– Изящно… Фотографии нашла? Ой, смотри, я тебе расскажу: вот это Женька, мы как раз тогда принимали его в яхт-клуб. У нас весьма забавный ритуал, тебе понравится…

Сергей Валентинович стал кликать, меняя изображения. Рассказывая про Женьку, про Вальку и про Мишку. И про яхт-клуб и Альпы. Спустя пару минут он легко приподнял Сашку, шлёпнулся в кресло, усадил её к себе на колени и продолжил слайд-шоу, как ни в чём не бывало. Ни раскрыв, разумеется, папки «День рождения тёщи».

«Ну, не идиот же он? Не-е-ет! Он – нет. Ты – да! Ты, Санечка, – идиот. Даже просто Вова, закативший страшный скандал, когда ты раскопала в одной из гардеробных фото его первой и единственной бывшей жены, был куда более похож на человека и мужчину, чем Сергей Валентинович. Тогда тебе хотя бы хотелось чем-нибудь в него запустить. А сейчас хочется просто помыться. Уж это-то ты можешь себе позволить!»

Сашка не задала Сергею Валентиновичу ни единого вопроса. Сказалась больной, и не пошла с ним в оперу. В неизбежно наступившую субботу он снова повёз её за город. На сей раз гораздо ближе – и уже в свой собственный особняк.

[– Ирка, ну ладно, меня ты не видишь, мне ты не гадаешь… Но на них-то – можно?

– Не можно!

– Ирочка, ну почему-у-у?… Я хочу знать!

– Что знать? Что это не твоимужики? Ты это и так знаешь.

– Возможно, со временем я могла бы приспособиться к одному из них…

– Ты? Приспособиться? Никогда!

– Не программируй меня.

– В этом нет никакой нужды – ты и без меня отлично запрограммирована ещё от сотворения мира твоего. Так, что даже сама себя никогда не сможешь перепрограммировать.

– Ирка, ну что мне делать?

– Получать удовольствие.

– От чего?

– От чего угодно. Сама мне рассказывала, какой у этого твоего лося-импотента прекрасный камин и отличная сауна.

– Это да. В доме у Пятиугольникова камина нет вообще, а сауна – электрическая. Гадость! Он ужасно боится огня. Навязчивая идея горения. Сгорания. Будь я чуть проще паровоза…

– Ну, то есть чуть посложнее Фрейда!

– Ага! Я бы сказала, что это проекция не то боевого прошлого, не то болевого анамнеза, не то страх адовых мук. В дяде Серёже, слава богу, ничего такого нет, поэтому камин и хорошо пахнущая сауна были воистину наслаждением. То есть наоборот: сперва сауна, потом – камин. Никаких фотографий жён на стенах – бывших ли, текущих ли… Сын где-то на столе в кабинете. Прекрасный, не так давно отстроенный особняк. Книг, жаль, немного. И те всё больше – узкоспециальные, сплошная тарабарщина. Поэтому я выучила новый кофе. Слушай: «Единственный в мире выдержанный кофе. Собранный урожай выдерживается в известняковых пещерах острова Ява более трёх лет. За это время зелёные зёрна превращаются в зеленовато-коричневые и приобретают полноту, богатство и насыщенность вкуса. Заметны тона пряных плодов, букет раскрывается постепенно, поэтому пить его рекомендуется медленно». Чуешь, какая крутизна? Никаких тебе просто Вовиных «пеночек»!