Джеймс Бейкер - Инжектором втиснутые сны

Я попросил Норрайн сходить на встречу выпускников со мной. Она согласилась и долго смеялась, когда я описал, что ей нужно надеть и как уложить волосы. Я поддерживал идею, что это будет маскарад под старомодность, просто веселая игра, как на прошлый Хэллоуин, когда я нацепил полосатый галстук и костюмчик «Лиги плюща», [369] Ivy League — ассоциация восьми старейших и наиболее престижных американских университетов: Гарвардский, Принстонский, Йельский, Брауновский, Колумбийский, Корнелльский и Пенсильванский университеты и Дартмутский колледж. а она обрядилась в розовое платье «под Диора» и подходящую к нему шляпку-«таблетку», и в таком виде мы на моем президентском «линкольне» отправились играть в «угости, не то худо будет». [370] Trick-or-treat — детская игра, сходная с колядованием: дети ходят от двери к двери и просят их угостить, грозя в случае отказа какой-нибудь проделкой.

Если она и подозревала, что я затеял на самом деле, то ни словом об этом не обмолвилась.

В тот вечер, на который была назначена встреча выпускников, солнце село около семи, но спустя час небо все еще светилось оранжевым. Казалось, будто каждый каньон, каждая горная цепь, каждое выщербленное плато — словом, все, что в районе Лос-Анджелеса теоретически могло загораться, полыхало. По телику шел бесконечный поток сообщений об усилиях по борьбе с пожарами в Бель-Эйр и Топанге, каньонах Лорел и Мандевилл, Национальном лесном массиве, в каждом месте, которое только приходило на ум, включая иссохшие склоны Малибу и Агуры. Из-за ветра с Санта-Аны многие пожары выходили из-под контроля. Неожиданный порыв ветра мог унести искры за рубеж сдерживаемого огня, и вскоре милей ниже возникали новые очаги пожарища. Сила ветра прибивала тлеющие угольки к стенам деревянных домов и держала их там, пока пламя не охватывало все строение. К рассвету многим трехмиллионным «домам мечты» предстояло стать обгорелыми развалинами с торчащей каминной трубой.

— Ты уверен, что мы попадем туда? — уточнила Норрайн, пока мы одевались. Она была из Нью-Йорка и еще не прониклась тем, что эти сезонные бедствия — часть обаяния Лос-Анджелеса.

— Уверен-уверен. Это на Редондо-Бич. Там гореть нечему, разве что нескольким закусочным «Бургер Кинг». Впрочем, не думаю, что они сгорят, скорее уж оплавятся. Убивают газы и дым.

Она стояла позади меня; я воском ставил свой «ежик» торчком, смотрел на ее отражение в зеркале и улыбался. Она была великолепна. Даже стало страшно. Волосы она взбила в жуткий на вид пук, уложила его набок, почти перетянув его с затылка на сторону. Приколола к лифу букетик орхидей, который я подобрал к ее розовой хлопковой блузке — точно такой же букетик, какой был приколот к блузке Черил Рэмптон в ту ночь, когда она исчезла. Капри цвета морской волны — тоже точно такие же, и выглядит она в них очень сексуально, а талия ее стянута белым блестящим пластиковым ремешком. Она подошла к зеркалу рядом со мной, скрипя накрахмаленной блузкой, и проверила, как лежит на губах ярко-вишневая помада.

— И что, все будут одеты по моде шестидесятых, что ли?

— Нет, детка. Только мы. Остальные заявятся в сетчатых костюмах или уширенных слаксах.

Я стер со лба остатки воска, все еще обалдевший от того, как далеко назад отступила линия волос. Я хотел выглядеть, как юный Рики Нельсон, а получился ранний Джордж Гобел. [371] George Gobel — американский комедийный актер.

— Да, кстати, — сказал я как можно обыденнее, все еще изучая себя в зеркале, — если кто-нибудь будет спрашивать, было бы здорово, если б ты сказала, что твое имя — Черил.

— Ага, знаю, — ответила она, и я понял, что она с самого начала знала, к чему я веду. Помрачнела. — И что, ты хочешь сказать, что я на нее похожа?

— Теперь да, — сказал я как мог весело и попытался обнять ее сзади.

Но она вырвалась и сорвала с лифа орхидеи:

— Знаешь, мне не хочется в этом участвовать.

— Почему это? — я старался, чтобы мой голос звучал невинно. Слишком старался.

— Поганая затея.

— Поганая? Ничего она не поганая. Это как было на прошлом Хэллоуине.

— И тогда было погано.

— Тогда если что и было поганым, так разве только потеки крови на твоем розовом платье. Но это же была твоя идея, Норрайн.

— Зато коровьи мозги на столбе — не моя. Вот это было и правда мерзко.

— Никто же не заставлял тебя лезть туда за ними, Норрайн. Ты же раз за разом пыталась, по всему Голливудскому бульвару, насколько я помню. Столько внимания привлекла!

— Ты меня напоил.

Зазвонил телефон. Я схватил трубку:

— Резиденция Освальда.

— Скотт?

Это была Шар. Я потерял дар речи.

— Послушай, Скотт, мне нужна твоя помощь, — голос был ясным, ни следа действия наркотиков; тон был до нелепого обычным, словно она звонила в автоклуб, чтобы заказать машину с водителем.

— Угу, знаешь ли, сейчас для этого не самое лучшее время, — ответил я самым ледяным тоном Клинта Иствуда.

— Такое дело, я оказалась в ловушке, — беспечно сказала она. — Я заперта в моей спальне, а огонь подобрался по-настоящему близко. Ты не мог бы приехать и помочь мне выбраться? Мне только нужно, чтобы кто-нибудь открыл дверь.

Я скептически рассмеялся и попытался собраться с мыслями. Гнала она туфту или нет? Я все еще страшно бесился, злился на нее. Я все еще любил ее так сильно.

— Скотт? Я не шучу. Если пламя еще немного поднимется по хайвею, оно захватит весь дом.

Ну так полей хорошенько из шланга свою прическу, сука, подумал я.

— Ладно, хорошо, — сказал я. — Еду.

Час спустя я подъехал к полицейскому блокпосту возле Транкаса на автостраде Тихоокеанского побережья; Норрайн была со мной. Ей не хотелось ехать, но она была нужна мне. Я знал, что у нее есть фальшивое водительское удостоверение штата Калифорния с адресом в Малибу. Его-то я и предъявил дежурному.

— Мне надо кошек своих забрать! — убедительно прокричала она, бросив на меня презрительный взгляд.

— Ладно, — ответил дежурный. — Но если увидите, что огонь приближается, валите оттуда ко всем чертям.

Мы с ревом вылетели на пустой хайвей; небо впереди было освещено так, словно вооруженная дивизия стирала городок Окснард с лица земли. Кое-кто из местных поливал из шланга плоскую крышу своего дома. Навстречу нам, в сторону Транкаса, пронесся «роллс-ройс», набитый домашними животными и какими-то картинами.

Мы въехали на подъем и увидели.

— Господи Боже мой, блин, — выдохнула Норрайн. Холмы были охвачены огнем. По ветру неслись искры. В нескольких местах пламя уже перешло хайвей. Жар стоял такой, что мы оба прикрыли лица, и я двинул машину вперед, с возвышенности, повел ее через клубы дыма к дому.

— Скотт, поворачивай назад!

— Мы уже почти приехали, — сказал я, проносясь сквозь стену огня. — Все круто.