Джеймс Бейкер - Инжектором втиснутые сны

— О чем ты говорил тогда, у Луизы? Что-то о девушке, которую убили?

— А, да это было давным-давно. Девушку изнасиловали и убили на пляже; я тогда школу заканчивал.

— Ты знал эту девушку?

— Нет. По-видимому, на самом деле ее никто не знал.

Она посмотрела на меня долгим взглядом. Конечно, она могла бы заявить, что я своими увертками пудрю ей мозги. Но я просто не способен был рассказывать ей историю Черил Рэмптон, по крайней мере, прямо сейчас. Я расскажу ей потом, на досуге, в безопасном месте, когда мы будем вместе сидеть за стаканчиком на продуваемой ветерком веранде дома в Мазатлане.

О черт, как бы я хотел прибавить громкости с воплем «О, моя любимая песня!» — даже если бы в этот момент передавали «Mandy».

— Так вот почему вы с Норрайн так вырядились прошлой ночью? И твоя прическа…

— Ты только посмотри! — я указал на Шато-Мармон, мимо которого мы как раз проезжали. — О, Белюш! Вот это да!

— Скотт, ответь на мой вопрос.

— Шарлен, прекрати меня доставать. У меня нервы на пределе, да еще и с машиной явно далеко не все в порядке. — На весьма пологом подъеме в гору мотор чихнул несколько раз и едва не заглох.

— Я не достаю тебя. Просто мне интересно. Я хочу сказать, в таком виде она была необычайно похожа на…

— Ностальгия, только и всего. Я думал, будет прикольно. Ты же меня знаешь: все во имя хохмы.

— Просто она в чем-то выглядела очень похожей на меня. То есть на меня, какой я была тогда, давно.

Я почувствовал облегчение. Так вот в чем все дело. Она решила, что я глумился над ее прежним имиджем.

— Шар, в те годы абсолютно все выглядели похожими на тебя. У нас даже один парень в футбольной команде старался быть похожим на тебя…

— Но она-то получилась больше в стиле, который был еще до «Stingrays». Деннис ни за что бы не допустил, чтобы я показалась в дрянном дешевеньком прикиде, вроде того, что…

— Шар, так уж вышло, что это лучшее из всего, что у нее…

— Я имела в виду этот потаскушечный видок — ну прямо Ангел. Меня именно от этого как током тряхнуло, когда я ее только увидела, ну ты понимаешь, когда мы догнали ее на Тихоокеанской автостраде. Я на какую-то секунду даже подумала, что это Ангел сумела выбраться из пожара, — на этот раз вырвавшийся у нее смешок отдавал истеричностью.

У меня было ощущение, будто я только что вылетел на машине с моста:

— О чем ты говоришь?

— Что значит «о чем»?

— Ангел — это ты.

— Я?!

Твою мать, не может быть.

— Шар, я видел на втором этаже гаража твою фотографию в спальне. Ты подписала ее «Ангел»…

— Ты имеешь в виду фотку из «Обсерватора»? На которой Джеймс Дин у дере… — она хохотнула. — Это — не моя фотография! — Ее голос так и дрожал от сарказма. — И ты еще говорил мне, что он водил тебя туда — и что, он не рассказал тебе все о своем Ангеле? Что ж вы, ребята, делали там все это время, слушали старые пластинки из его коллекции, что ли?

— Ты что, хочешь сказать, что была какая-то другая девушка?

— Другая девушка! Ха! Еще как была! Мог бы и сам догадаться. Да, была другая девушка. Единственная любовь всей его жизни, — она произнесла «любовь» таким тоном, каким большинство людей говорят «дрянь».

— И она была у него до тебя? — у меня перехватывало дыхание.

— Да. До меня. После меня. Ныне, присно и во веки веков. Его непреходящая, бессмертная любовь.

То, как изменилась она сама, пугало меня едва ли не больше, чем ее слова. От ее ухмылки веяло извращенной злобой.

— Что ж, если ты не знаешь про Ангела, значит, ты вообще ничего не знаешь, понял? Он меня ни разу не трахал, даже не пробовал. Знаешь, что он мне сказал в первый вечер знакомства? Что я напоминаю ему девушку, которую он когда-то знал. Я-то думала, это все обычная трепотня, всякая чушь, с которой лезут кадриться. А знаешь что? Мне еще тогда надо было к нему прислушаться. Вот из-за чего он создал «Stingrays». Он делал из меня ее копию, чтобы все было, как у нее. Одежда, прическа, весь внешний вид. Я не понимала, что он делает. Я думала, что он делает все это ради меня. Мне было всего четырнадцать! Что я понимала в жизни, блин?! Песни — все, что он писал, были о ней и для нее. Он по-прежнему любил ее. «Люби меня сегодня ночью» — это была песня не для меня, как все думают. Это была песня для нее. Я была просто вещью, куклой, гребаной куколкой-ангелочком, которую он двигал по сцене и заставлял выражать его убогие больные фантазии. А когда ему это надоело, когда он, наконец, высказал все, что хотел — я стала ему больше не нужна. Я была ничем, я просто не существовала. Парням повезло больше. Они смогли уйти. Даже Бобби… — ее голос сорвался. — Но все же я за него вышла! Вот какая я была дура. Я-то ведь думала, что он делает все это для меня. Думала, что это все потому, что он любит меня. И, мать его, как же я им восхищалась! — по ее щекам бежали слезы. — Когда я узнала правду, у меня чуть сердце не разорвалось. Мне всю душу искорежило, меня этим убило! Это все Деннис, все из-за него. Все из-за Ангела, абсолютно все, только из-за нее! Ангел! — она грубо хохотнула. — Похоже, она чертовски классно трахалась.

Мы все еще ехали по Стрип, но я едва сознавал, где мы. Глаза заливал пот. Я был в таком шоке, что в любой момент мог врезаться во что-нибудь.

— Она умерла?

— О да. Умерла, с этим все в порядке. — Ярость схлынула, уступив место ледяному спокойствию. — Авария. Вот это-то и забавно, для любителей черного юмора, конечно. «Ангел с хайвея» была, разумеется, написана раньше, примерно за год до того, как они вообще познакомились. Он стал называть ее Ангелом после своего первого большого хита. Можно сказать, поцелуя смерти. Это было в то бесконечное лето, он как раз строил дом на Малибу. Дом их мечты и все такое. Очень романтично! Как-то вечером они поехали туда посмотреть, как идут работы; начался дождь. На обратном пути Деннис слишком резко вошел в поворот, а было скользко, и он вылетел с трассы. Сорвался с обрыва, вмазался в скалы, и Ангел погибла, хнык-хнык. Не совсем как в песне. В смысле, за своим школьным кольцом она не возвращалась. Зная ее, скорей уж она гоняла ему шкурку, а он, кончая, надавил на газ. Самое печальное, что все это было сплошным посмешищем. Она не любила его, и не надо быть особым гением, чтобы прочесть это между строк. Он для нее был кормушкой, только и всего. Таланта у нее не было, она не могла ни петь, ни держаться на сцене, вообще ничего. Они и знакомы-то были всего пару месяцев. Все, что у нее было — только дырка. Она была ничем, уж поверь мне. Обыкновенная дешевая поблядушка из Ломиты.

Я чувствовал, что мотор вот-вот сдохнет, но мне это сейчас было неважно. Существующий реальный мир казался призрачным. Не особо задумываясь, что делаю, я повернул на желтый свет на Сан-Винсенте и подкатил к заправке напротив клуба «Виски». Может быть, я тихонько смеялся, сам с собой.