Пьер Пежю - Маленькая Обитель

Воллару удалось избавиться от своей машины, и он бродил теперь по торговому центру. Наблюдал за ритуалом закупок, руками, перебирающими продукты, стремящимися ухватить, набрать побольше, прежде чем сунуть в щелки банковские карты.

Однако, рассматривая каждую молодую женщину, одетую в блузку яркого цвета, Воллар не мог удержаться от чтения ярких реклам, не прослушивать внимательно рекомендации из громкоговорителей. Он поневоле прочитывал огромные слова, светящиеся на плакатах или свисающие с потолков.

Он обнаружил столько нелепых объявлений, что даже забыл, зачем пришел сюда, что его задача — найти мадам Бланшо. Воллар, конечно, искал ее, но его тормозило это наивное и дикое чтение; хотя он приехал с замутненным сознанием и тяжелым сердцем, но все же позволил увлечь себя этим неожиданным, но вполне допустимым легкомыслием. Он даже наслаждался тем, что все эти рекламные призывы забивают ему глаза и голову. И чем дольше бродил среди покупателей, тем отчетливее ощущал, что какое-то странное умиротворение охватывает его. Как будто переместился на другую сторону полного разочарования, за стену тревоги. Обрел успокоение, безграничный, многокрасочный покой.

Разумеется, Воллар искал Терезу Бланшо, но вдруг возникло ощущение, что он плывет, приятно погружается в некое ничто. Парадоксальное, наконец-то видимое и реализовавшееся ничто. Совершенное ничто! Чистое ничто. Легкое ничто. Ничто без историй и осложнений. Видимые знаки того, что не требует ничего другого, помимо восприятия.

Когда тележка, переполненная продуктами и подталкиваемая покупателем, ударяла его по щиколоткам или бедру, он не испытывал никакого гнева, напротив, жестом давал понять, что все хорошо, это не имеет никакого значения и он сожалеет, что немного помешал ровному продвижению вещей и людей.

В то же время Воллар отчетливо понимал, что важно планомерно исполнять задуманное, найти эту Бланшо как можно скорее. Он расскажет ей о Еве, девочке в дебрях тишины, которая чахла, умирала там, наверху, в Обители. Властный голос нашептывал ему: «Надо найти мать девочки», но этот разумный голос не доставлял удовольствия, которое он испытывал, разгуливая между словами и вещами. Этот голос был так же бесполезен, как тот, что долго шептал на ухо Терезе Бланшо: «На этот раз ты должна появиться вовремя к моменту ухода из школы!» или же: «Ева — твоя дочь, и ты должна вести себя как настоящая мать!»

Воллар, в свою очередь, становился прозрачным, весело разгадывал все, что попадалось ему на глаза, наслаждаясь отсутствием важности всего, почти всего.

Воллар опомнился. Как узнать о ней? Он старался разделить женщин в больших магазинах на две категории: тех, кто распределяет товары по этикеткам, и тех, кто приобретает их. А Тереза? В тот день, когда она пришла в книжный магазин, он, в сущности, не обратил на это внимания. Кассирша? Продавщица? Парикмахерша? Официантка? Да какое это имеет значение?

Безграничная легкость охватила Воллара. Успокоительное ощущение банальности происходящего. Для его поисков оставалось время и пространство, окружающее Терезу. Он искал не слишком усердно, просто обходил торговые галереи, но с волнующей радостью вкушал теплую смесь надоедливой музыки и слащавых слов. Старый книготорговец, как ослепленный бык, медленно обходил арену.

За стеклами освещенных парикмахерских салонов суетились девушки с усталыми личиками. В открытых и шумных барах молодые женщины возились со стаканами, деньгами, сигаретами. Сидя за позвякивающими кассами, другие женщины, вырядившиеся в яркие цветные кофточки, выставляли товары на своих чудесных столиках, товары, снабженные красивыми этикетками для прочтения.

Ни одна из этих женщин не была Терезой Бланшо, но все они немного напоминали ее. Везде были одинаковы!

Воллар плыл по воле волн, прокручивая восхитительно бессмысленные, успокаивающие фразы. Он уже не понимал, где находится. Был доволен. Его взгляд блуждал, как у опьяненной птицы, и вдруг ему показалось, что он разобрал надпись «Книжный магазин», изображенную розовыми буквами на синем фоне. Между линией телевизоров, крупным планом демонстрирующих изображения пресмыкающихся, и нагромождением оригинальных украшений были сложены товары, с виду бесспорно напоминающие книги. Воллара это взволновало. Он мог бы кинуться туда, схватить любой из томов. Но ничего такого не сделал. Не возникло желания. Эти книги казались ему такими же далекими, как зеленоватые рептилии, ползающие по экранам.

Он хотел лишь продолжить свое блуждание, приятное парение по поверхности, не имеющей никакого значения… Один, в хорошем расположении духа, в раю слов, вырывающихся на мгновение, как мыльные пузыри.

Именно в этот момент запыхавшаяся Тереза бросилась к нему, прижав руку к груди.

— Месье Воллар, я только что увидела, как вы проходили. Побежала за вами. Меня оттолкнули. Я потеряла вас из виду. Здесь столько народу. Вы ведь искали меня, не так ли?

Воллар не знал, что ответить. Изобразил улыбку, но уже не понимал значения встречи. В этой случайности было что-то очень тяжкое, ибо она отрывала его от приятного продвижения, многозвучной прострации, чудесным образом опустошившей его мысли и прогнавшей старые фразы.

Тереза говорила, слишком много говорила: облегчение продлилось недолго.

— Я закончила свою работу и свободна сегодня вечером. Я работаю в Свадебном мире: восемьсот квадратных метров свадебных платьев, товаров для брачных церемоний, понимаете?

Воллар понимал, с наслаждением повторяя про себя слова «Свадебный мир».

— Я знаю, вы будете говорить со мной о Еве. Несколько дней назад я звонила: она не очень хорошо себя чувствует. Каждый день я говорю себе, что брошу эту работу и на предельной скорости помчусь к ней, погляжу на нее, что-то сделаю, хоть что-то. А потом пережидаю до завтра.

Продавщица и книготорговец шли теперь рядом в беспокойной ночи. Тереза держала за руку Воллара, поглощенного созерцанием красивых букв кроваво-красного цвета, высвеченных на фоне неба, еще не погрузившегося во тьму.

— Я справлялась о ней чаще, чем вы думаете. И припомните, ведь когда она была в больнице, я делала то, что могла. Разговаривать с нею? Но что, по-вашему, могла я ей рассказать? Я же не такая, как вы: не умею подбирать слова, фразы… Хотя в глубине души и люблю это. Между прочим, я записываю то, что мне нравится, в тетрадь… А сама ничего хорошего не могу сказать. Я слишком часто передвигалась. Вот что я написала, послушайте: «Вся моя жизнь сдвинута, как размытая фотография». Да, месье Воллар, моя жизнь не только невзрачна, она абсолютно расплывчата. Слишком много мест, слишком много людей, слишком много мужчин. И все они одинаковы!