Пьер Пежю - Маленькая Обитель

Положив руки на руль, Тереза подчиняется металлическому и мутному потоку машин, продвигающихся в пробке. На циферблате автомобильных часов она прочитывает: «пять двадцать». Тереза вздыхает. И напевает.

В этом городе, из которого она без конца уезжает то на машине, то на поезде, Тереза никого не знает. Иногда она просто прогуливается и окунается в толпу клиентов больших магазинов. Задумавшись, она толкает стеклянные двери. Пересекает сияющий парфюмерный отдел, где ярко накрашенная продавщица предлагает ей опробовать новые духи. Тереза подходит, прошептав что-то, соглашается и долго обнюхивает кулак, качая головой.

— Брызните на другую руку, — просит она, — и напомните мне их названия… Спасибо, мадемуазель. А еще сюда, пожалуйста, между ладонью и запястьем.

Тереза удаляется, ничего не купив. Когда она приходит побродить по большим магазинам, то вскоре, как в поездах, испытывает приятное головокружение, тихое спокойствие. Ева в школе. Времени, судя по всему, предостаточно. Она видит свое отражение в зеркалах, но собственная красота ее не волнует. Идея обольщения, сама мысль о том, чтобы кому-то понравиться, чужда ей. Она незаметно пробирается между вещами и телами. И вот застывает на ступеньке эскалатора, поднимающего ее на другие этажи. Ей все кажется спокойным, поскольку шумы и голоса в конечном счете создают нечто иное, как обстановку безмолвия.

В отделе нижнего белья на какое-то мгновение она погружается в пену кружев и нейлона, отдается ласке мягчайших волн розового, белого, кремового, красного и черного цветов. Осторожно трогает бюстгальтер, наугад выбирает трусики и сжимает их, пока они целиком не умещаются в ее ладони, наподобие шелковой птички, которую защищают или душат. Молниеносная мысль обо всех реальных животах реальных женщин, которые однажды затрепещут под этими пока еще такими новенькими тканями. Ягодицы, груди, бедра, животы будут вскоре прикрывать и обнажать предметами этой нижней одежды, еще дремлющей и нетронутой на предназначенных им прилавках. Такого рода мимолетные впечатления Тереза и записывает в тетрадь на пружинке.

Каждому — своя одежда. Ей кажется, что тела наступают со всех сторон… «Они идут отовсюду из будущего, чтобы разрубить, раздробить на сотни кусков и пожрать быков. Тела приходят из будущего, чтобы надеть и обезобразить красивые новые одежды, чтобы натянуть и испачкать белоснежное нижнее белье. Это печально, но не имеет значения», — пишет Тереза и повторно записывает слишком большими для маленьких клеточек тетради буквами: «ПЕЧАЛЬНО, НО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ».

Час, когда пора отправляться за Евой в школу, еще довольно далеко, и Тереза позволяет себе померить несколько моделей в отделе женского готового платья. Она долго выбирает или хватает наугад образцы, которые никогда не купила бы для себя. Закрывает занавеску примерочной кабины, раздевается и надевает, одно за другим, платья, которые больше подошли бы пожилым женщинам, или же вечерние наряды, сексуальные, облегающие одежды, обнажающие спину, плечи, грудь, а также ужасные шерстяные халаты, цветастые, смехотворные, кричащие платья или платья мягкие и легкие.

Тереза спокойно занимается примеркой, но лишь мельком бросает взгляд в зеркало кабины, собственное отражение не интересует ее. Она всего лишь пытается спрятаться внутри одежды, которую очень скоро сбросит в кучу на пол примерочной. Тереза не придает никакого значения своим временным внешним обликам. Она садится на скамеечку за закрытой занавеской, закрывает глаза и старается ощутить нечто, не связанное с этими новыми платьями. Она ждет. Она слышит. Мир окутывает ее до кожи, проникает сквозь самые разные ткани. И она еще раз подносит свои чрезмерно надушенные ладони к ноздрям. Вдыхает. Выдыхает. Улыбается. В тетради: «Чувствовать себя хорошо, не быть больше никем… Спокойствие незаметных женщин».

После всей этой задержки наступает момент, когда надо торопиться. Ева, опять Ева, и это строгое расписание в школе или группе продленного дня. Ее дочь Ева! «Ева — мое дитя», — написала она в тетради несколько раз, будто убеждая себя. Или же, в рамке: «Ева — это все, что у меня в мире есть». И с каждым днем Тереза все больше становится той, кого можно назвать матерью. Она делает все, что может, для своей дочери. Старается, прилагает усилия, чтобы задуматься о делах, которые должна исполнить ради Евы. А годы проходят. Когда Ева была младенцем, добиться того, что должна сделать настоящая мать, было все же легче. Теперь это красивая маленькая девочка. Она быстро растет. К счастью, Ева скоро сможет оставаться одна, научится справляться самостоятельно. И Тереза изо всех сил борется с коварным желанием никогда не возвращаться…

Зажатая машинами посреди моста, затем медленно продвинувшись по забитым набережным, Тереза постепенно приближается к школе. Опоздала почти на два часа! И вдруг она решает оставить машину и под ледяным дождем пешком добирается до места. Улица кажется ей невероятно безлюдной. Маленькая улочка будто опустела без жителей и погружена в тревожное молчание. Закрытая школа за пеленой дождя и решетками. Когда ей удается достучаться, чтобы открыли, Тереза не узнает в молодой белокурой женщине даму, которая обычно занимается группой продленного дня, ту женщину, что так часто видела, как она опаздывает, и присматривала за Евой. Ощущение ирреальности усиливается еще больше.

Молодая женщина спрашивает Терезу, одарив ее любезной улыбкой, за кем из детей она пришла.

— Но вы ведь не… не та дама, что обычно?..

— Сегодня я ее замещаю.

Тереза уже увидела, что Евы нет в маленькой группе детей с усталыми лицами, которые читают или играют в слишком жарко натопленном зале.

— Бланшо, я — Тереза Бланшо. Меня задержали… а Ева? Она не стала ждать меня здесь, в укрытии? Вы ее не видели?

— Ева ушла, — воскликнула маленькая девочка, подойдя ближе. — Она стояла под дождем. Я ее видела. А потом она убежала.

Тереза пересекает двор, как это сделала недавно Ева. Решетка скрипит. Льет дождь. Стены непроницаемы. Земля вязкая, скользкая. Тогда Тереза отправляется в сторону их квартиры. Она знает, что ее дочь не сможет в одиночку найти дорогу. Слишком много перекрестков, улиц, похожих одна на другую.

Тереза убеждена, что в данный момент Ева, должно быть, окончательно потерялась. Неизвестно где, в городе, окруженном горами, окутанном снегом и ночной тьмой. Она не торопится. Возвращается в свое временное жилище, расположенное в неприглядном квартале. Промокшая, залитая красным, желтым, голубым светом надоедливых вечерних огней, раздраженная резкими звуками автомобильных гудков, сирен, моторов. Когда Тереза добирается, наконец, до своей квартиры, то перед дверью встречает двух полицейских в мундирах: «Мадам Бланшо?»