Ираклий Квирикадзе - Пловец (сборник)

С того дня стали портиться хорошо налаженные отношения между семейством и их зятем.

Сумбат Соломонович считал себя великим игроком в нарды и не терпел проигрышей. Я с иезуитской последовательностью стал обыгрывать его. Он злился, бледнел, он упал в обморок. Придя в себя, он вновь сел за игру, и я вновь выиграл, несмотря на тайные знаки жены и тещи проиграть ему. Сумбат Соломонович на грани апоплексического удара вновь расставил игральные камни. Тамуна шепчет мне на ухо: «Проиграй, проиграй…» Нет, хватит мне проигрывать, год с лишним я только и делаю, что проигрываю в нарды Сумбату Соломоновичу. Сегодня – нет! Мы потеряли счет партиям… Утром куры увидят двух игроков, с трудом передвигающих камни на игральной доске.

…На этой утренней сценке игры в нарды я прерываю рассказ о моем пребывании в доме С. С. Ханукашвили и на некоторое время перенесу вас в Батуми, где вы были свидетелями заплывов 1911 и 1948 годов.

Апрель 1971 года. В Батуми льет дождь. Белые лепестки магнолиевых цветов падают в дождевые лужи и плывут, подгоняемые ветром…

В городском спорткомитете завешивают окна одеялами. В темном кабинете председателя стоит кинопроектор. Приехавший из Тбилиси товарищ Бакурадзе деловито заправляет его кинолентой. Включив проектор и пустив яркий луч на простыню, прибитую к стене, он дает знак затемнить последнее окно.

На экране появился незнакомый берег моря. Улочки маленького городка. Голос английского диктора сообщает, что это Кале – самая южная точка Британских островов. В этом городке уже второе столетие проводятся старты традиционных марафонских заплывов через Ла-Манш. (Бакурадзе, едва поспевая за диктором, делает вольный перевод с английского.) Военный оркестр исполняет торжественный гимн «Боже, храни королеву». Множество яхт, парусников, шлюпок провожают пловца. Женщины кидают в воду цветы. Вертолеты кружат над головой пловца на протяжении всех долгих тридцати двух километров. Эсминцы британского флота с кинооператорами, репортерами, фотографами на борту фиксируют каждый взмах мужественной руки пловца. Усталый, подплывает он к французскому берегу. Город Лувр. Развеваются знамена. По пляжу бежит королева красоты. На голове у нее корона из фольги; загоревшая, длинноногая, крупнозадая (спорткомитетчики не могут скрыть восторга, кто-то протяжно произносит: «У-и-ффф!»). Она встретила вышедшего из воды и качающегося от усталости пловца, наливает ему стопку виски. Опрокинув в себя, разом согревшись, пловец целует солеными губами горячие королевские губы. Толпа кричит «Виктория», пловец поднимает два растопыренных пальца – знак победы!

Экран потух. Кто-то нащупал в темноте выключатель и зажег свет. Все собравшиеся в кабинете смотрят на Бакурадзе, глаза его лихорадочно сверкают, щеки горят пунцовым цветом, будто он только что выплыл на берег и это его целовала длинноногая королева.

– Вот образец того, как мы должны провести наш заплыв! Может, не с таким размахом: вертолеты и так далее. Англичане все-таки имеют давние традиции, у них двухсотлетний опыт, но мы будем плыть шестьдесят километров. Это почти два Ла-Манша! – Говоря эти слова Бакурадзе, смотрел куда-то вдаль. Потом он опустил глаза и оглядел собравшихся: – В истории грузинского водоплавания мы знаем имя легендарного пловца Дурмишхана Думбадзе, который проплыл из Батуми в Поти!

Моросит дождь. Вдоль бушующего моря по пляжу идут двое. Это Луарсаб Лаперадзе, инструктор спорткомитета, и Давид Франгулян, тренер по плаванию. Они держат над головами черные зонты.

Море выбросило на берег ящик из-под чешского пива «Диплом». Луарсаб остановился, посмотрел на пустой ящик и сказал сердито:

– Где я найду им идиота, который добровольно согласится утопить себя в Черном море?!

Отхлынувшая от берега волна утащила ящик назад в море.

– Плыть шестьдесят километров – это же самоубийство!

Ящик вновь подплыл к их ногам.

– Давид, в тебя стреляли когда-нибудь солью в зад?!

– Нет.

– А в меня стреляли… в детстве… я воровал яблоки.

– Ну и что?

– А то, что этот марафон мне как выстрел в зад. Ашордия срочно требует найти пловца…

Луарсаб пнул ногой ящик, тот уплыл в море.

Нестор Ашордия – человек, кому поручено проведение сверхмарафонского заплыва, – держит в руках телефонную трубку и укоризненно смотрит на Луарсаба:

– Уже третий раз звонят из Тбилиси… Что я им скажу?

– Что не можешь найти пловца…

Ашордия протягивает трубку Луарсабу:

– Вот сам и скажи…

…Тихая батумская улица рядом с бассейном общества «Пищевик». Кто-то играет на скрипке. Неопытная рука водит смычком по струнам, извлекая из них дребезжащие звуки.

Небольшая комната. На постели лежит старый армянин. Рядом на стуле сидит Давид Франгулян. Шея его обвязана пестрым шарфом: у тренера по плаванию ангина. В руках он держит тарелку супа и кормит своего отца, двадцать лет неподвижно лежащего на кровати. В углу комнаты маленький мальчик играет скрипичные гаммы. На эту идиллическую семейную сценку смотрят Луарсаб и Додо Двали – тоже инструктор спорткомитета. Его мы видели на киносеансе, устроенном товарищем Бакурадзе. Это он не смог скрыть восторга при появлении королевы красоты и громко произнес протяжное: «У-и-фффф!»

Рассказывает Додо:

– Давид, когда английский пловец вылез из воды, у него подкашивались ноги, и он два раза упал. Вот что делают тридцать два морских километра. А вы хотите послать грузина плыть шестьдесят километров!

Давид удивленно посмотрел на него:

– Я не понимаю тебя. Если англичанин может проплыть эти шестьдесят километров, то почему грузин не может проплыть эти шестьдесят километров? – Давид явно обиделся на слова Додо: «Восемнадцать лет я тренирую батумских пловцов! Но я отказался бы проводить этот сверхмарафон».

– Но ты же слышал, что говорил Бакурадзе об английских заплывах, о сорокалетнем югославе, проплывшем восемьдесят километров, о двух цейлонцах, плывших в Индию.

– Одного из них съела акула, – говорит Давид.

– Но в Черном море нет акул. И дело не в акулах, а в том, что сверхмарфон сейчас очень популярен в мире. И поэтому в Тбилиси решили устроить заплыв Батуми – Поти, – возражает Луарсаб.

– Тогда пусть привозят из Тбилиси своих пловцов. У них есть чемпионы.

– Я это сказал Бакурадзе.

– А он что?

– Он сказал, из Батуми должен плыть батумец.

– Я уже сказал, на моих мальчиков не рассчитывайте, – настаивает Давид. – Республиканские соревнования уже на носу, я что, сумасшедший – послать своих рекордсменов на это самоубийство? Кого послать? Деметрадзе? Девдариани? Жемчужного?

– Послушайте! – встрепенулся Додо. – Сколько лет югославу? Сорок! А что, если не твоих мальчиков пустить в воду, а взрослого. Найти нашего сорокалетнего феномена… вроде Абашидзе, хотя бы его самого. Он буйвол, у него нет предела выносливости.