Ричард Бротиган - Чудище Хоклайнов

Камерона потешило, что чудище перебралось на стол: он понимал, как трудно тени притворяться подливкой.

– Хорошая подливка, а? – сказал Грир Камерону.

– Ага, – ответил Камерон, глядя на Грира.

– Хотите еще подливки, ребята? – спросила мисс Хоклайн.

– Очень хорошая, – сказал Грир. – Как ты насчет подливки, Камерон?

Тень Чудища Хоклайнов лежала на подливке как могла площе. Самому Чудищу в ложке было неудобно – та бликовала немного больше, чем следовало.

– Ну, я не знаю. Я уже наелся. Но… – Камерон возложил руку на ложку. Теперь он касался самого Чудища Хоклайнов. Ложка, хоть и лежала в горячей подливке, была холодна.

Камерон ненароком подумал, как он, к ебеням, сможет это чудище убить, но так и не придумал, как убить ложку, поэтому просто положил Чудищем Хоклайнов еще подливки на свою картошку.

Чудище покорилось и сыграло роль ложки. Тень, елозя, сползла с ложки, когда Камерон поднял подливку из миски, и весьма неуклюже шлепнулась обратно.

Тени было очень неловко, она едва не вспотела.

Камерон положил ложку обратно в подливку и снова потревожил тень, которая чуть не ударилась в панику.

– А ты, Грир? Хочешь еще такой хорошей подливки?

Сестры Хоклайн были очень довольны, что их подливка удостоилась такой восторженной критики.

– Нет, Камерон. Как она ни хороша, я уже наелся, – ответил Грир. – Я, наверное, просто посижу и посмотрю, с каким аппетитом ешь ее ты. Мне нравится смотреть, как ест человек, которому нравится есть то, что он ест.

Меня сейчас вырвет, подумала тень.

После ужина все снова перешли в гостиную, оставив Чудище Хоклайнов ложкообразно болтаться в подливке. На стене гостиной висел большой портрет обнаженной женщины.

Грир с Камероном посмотрели на картину.

Чудище Хоклайнов за ними в гостиную не последовало. Оно спустилось в лабораторию, чтобы немного отдохнуть в «Химикалиях». Оно устало. Тень его – тоже. Ужин для них оказался слишком долгим.

– Нашему отцу нравились обнаженные женщины, – сказала мисс Хоклайн.

В гостиную сестры Хоклайн – такие красивые, что глаз невозможно оторвать вообще, – подали кофе и стопки коньяку.

Грир с Камероном все поглядывали на голый портрет женщины, а затем – на сестер Хоклайн, которые знали, что делают, но делали вид, что не знают. Они могли бы выбрать и другую гостиную. Их возбуждала ситуация.

Но возбуждение пробивалось лишь в том, что сестры неровно дышали.

– Красивая у вас тут картина, – сказал Камерон.

Сестры ему не ответили.

Вместо ответа они улыбнулись.

Не оставляя своим вниманием голый портрет и красоту женщин Хоклайн, Грир с Камероном тщательно осматривали комнату на предмет чудища, и его нигде не было.

Они выпили по паре чашек кофе и паре стопок коньяка, дожидаясь, не вернется ли чудище, но оно не вернулось, и их восторги красотой Хоклайнов разгорелись еще немного.

– Кто нарисовал эту картину? – спросил Камерон.

– Ее написали во Франции много лет назад, – ответила мисс Хоклайн.

– Кто бы ее ни нарисовал, рисовать он умел, – сказал Камерон, не сводя глаз с той сестры Хоклайн, которая только что ему ответила.

Ей нравилось, как Камерон не сводит с нее глаз.

– Да, этот художник был очень знаменит.

– Вы с ним знакомы?

– Нет, он умер за много лет до того, как я родилась.

– Какая жалость, – сказал Камерон.

– Это уж точно, – ответила мисс Хоклайн.

Чудище Хоклайнов вернулось в свою банку химикатов в лаборатории. Оно возлежало там… странные сегменты света не двигались. Эти химикаты, долгая и кропотливая работа профессора Хоклайна, были источником энергии, омоложения и постелью, где Чудище Хоклайнов спало, когда уставало, и пока оно спало, «Химикалии» восстанавливали его силу.

Тень Чудища Хоклайнов спала поблизости. Тени снились сны. Ей снилось, что она – это Чудище, а Чудище – она. Очень приятный сон для тени.

Тень предпочитала думать, что она больше не тень, а само Чудище. Ей не нравилось все время что-то вынюхивать. От этого тень страдала и нервничала. Тень часто проклинала свою судьбу и жалела, что «Химикалии» выбросили ей кости так неудачно.

Во сне тень была Чудищем Хоклайнов и занимала браслет на запястье одной из сестер Хоклайн. Во сне тень была счастлива и старалась радовать сестру сиянием браслета.

Тень не одобряла тактики Чудища, ей было стыдно за все те жестокости, которые Чудище творило с разумом сестер Хоклайн. Тень вообще не понимала, зачем все это делать. Если бы судьбу можно было переменить, и тень обратилась бы в Чудище, все в доме стало бы иначе. Этим жестоким шуткам пришел бы конец, а энергия Чудища направилась бы на открытие и исполнение новых удовольствий для сестер Хоклайн.

Тени сестры очень нравились, а служить Чудищевым чувством юмора ей было ну совсем не по нраву; она желала сестрам Хоклайн лишь удовольствий и наслаждений, а не злобных проказ, которые Чудище обожало устраивать с их телами и разумом.

Тень также сильно не одобряла того, что Чудище сделало с профессором Хоклайном. Она считала, что Чудище должно было хранить ему верность и не вытворять такую дьявольскую шкоду.

Сон о браслете вдруг рассеялся, и тень проснулась. Она посмотрела, как в «Химикалиях» спит Чудище Хоклайнов. Впервые в жизни тень осознала, как сильно ненавидит Чудище, и попробовала придумать, как покончить с его злобным существованием, взять энергию «Химикалий» и обратить их в добро.

А Чудище спало в банке с химикатами, ни о чем не подозревая. Чудище устало после целого дня злодеяний. Оно так устало, что даже похрапывало в «Химикалиях».

Почти настала полночь, и викторианские часы толкали двадцатый век к двенадцати. Тикали они громко и методично, пожирая 13 июля 1902 года.

Грир с Камероном вразвалыгу, но очень внимательно снова осмотрели гостиную: не вернулось ли Чудище Хоклайнов. Не вернулось.

Они, разумеется, не знали, что оно крепко спит и похрапывает в банке, полной химикатов, в лаборатории, и они сами пока в безопасности.

Удостоверившись, что чудища рядом нет, Грир сказал Камерону:

– Мне кажется, пора им сказать.

– Что сказать? – спросила мисс Хоклайн.

– О чудище, – ответил Грир.

– А что с ним? – спросила мисс Хоклайн.

Ее сестра отвлеклась от чашки горячего кофе в руке, напряженно дожидаясь следующих слов Грира.

Грир пошарил в уме в поисках нужных слов и простой и логичной последовательности, в которой их изложить. Пауза чуточку затянулась: то, что ему следовало сказать, было такой фантастикой, что просто изложить не получалось. Наконец нужные слова его отыскали.

– Чудище – не в ледовых пещерах, – сказал Грир. – Оно здесь, в доме. Сегодня оно бродило повсюду. Пару часов просидело у вас на шеях.