Бернхард Шлинк - Три дня

В двадцать один час он встретился, как было условлено, с женщиной в синем пальто. Она отвезла его на съемную квартиру в Швабинге, [41] Швабинг — квартал в Мюнхене, на северо-востоке центральной части города. состоявшую из безлико обставленной комнаты, душевой кабины и ниши для приготовления пищи. Когда она уже без парика и макияжа вышла из туалета, он едва ее узнал: детское личико и подстриженная «под бобрик» головка. Она объяснила ему, что предстоит делать завтра. Затем они разогрели в духовом шкафу пиццу и поели без разговоров: важно было только то, что касалось дальнейших действий, а об этом все было уже сказано. Яна удивило отличное вино. Пригубив бокал, он хотел было спросить у женщины, откуда у нее эта бутылка, но после первого же глотка раздумал спрашивать.

Затем они легли в постель и спали вместе. В памяти Яна мелькали воспоминания об Улле. «Давай займемся любовью!» — предлагала она, когда на нее находило такое настроение, и под конец нетерпеливо торопила: «Люби меня!» Это была липучая чувствительность. Сейчас Яну казалось, будто они с этой женщиной исполняют в ярком холодном свете какой-то совершенный танец. Какая чистота наслаждения! И снова: какая пьянящая свобода!

На следующий день они долго не вставали с постели. Уже к вечеру поехали на электричке в один из пригородов, деловито прошли по улицам, словно направляясь к себе домой, и мимоходом ознакомились с председательской виллой. Ян убедился, что все выглядит точно так, как она ему описала: ворота и каменная ограда не были оснащены видеокамерами. В дальнем конце участка Ян перелез в сад. Скрываясь за кустами, он крадучись приблизился к дому, спрятался за рододендроном возле входа и стал ждать. Он услышал, как в доме прозвенел звонок, увидел председателя, [42] …увидел председателя… — Одним из самых громких преступлений «Немецкой осени» (см. прим. 37), подготовкой которого руководил Кристиан Клар, стало убийство председателя Союза промышленников Германии и президента Германской ассоциации работодателей Ханса Мартина Шляйера (осень 1977 г.), правда, прежде чем лишить его жизни, боевики РАФ похитили предпринимателя и больше месяца удерживали в заложниках. Эпизод с убийством «председателя» больше напоминает расправу над президентом «Дрезднер-банка» Юргеном Понто, застреленным 30 июля 1977 года в собственном доме во Франкфурте-на-Майне. Среди нападавших были Кристиан Клар и Сюзанна Альбрехт — крестница банкира. идущего от ворот по дорожке в сопровождении шофера с двумя портфелями, увидел, как навстречу председателю вышла на крыльцо его жена, увидел, как шофер вошел в дом и снова вышел на двор. Через некоторое время он снова услышал звонок и увидел, как на крыльцо опять вышла жена председателя. Его напарница, шедшая ей навстречу по дорожке, помахала на ходу каким-то конвертом. Когда она перед дверью отдала жене председателя конверт, Ян натянул на лицо лыжную маску, выскочил из-за кустов, затолкал жену председателя в дом, заставил ее встать на колени и прижал к ее голове пистолет. При этом он все время кричал: «Без глупостей! Давайте без глупостей!» Он орал на нее и заорал на ее мужа, когда тот, остановившись у подножия лестницы, умоляюще поднял ладони, уговаривая его: «Успокойтесь, пожалуйста! Пожалуйста, успокойтесь!» Оба не сопротивлялись, когда их связывали. Жена плакала, муж продолжал что-то говорить. Когда Ян почувствовал, что больше этого не выдержит, он заткнул женщине рот шарфом, который только что снял ее муж. Тот с выражением ужаса на лице смотрел на задыхающуюся от кляпа жену и прекратил разговоры. Ян повел его наверх.

— Сейф в спальне, — сказал председатель, и Ян отвел его в спальню и посадил на стул. — Он за…

Он рассказал бы, за какой картиной, или за каким шкафом, или в каком гардеробе спрятан за развешенной одеждой сейф и как он открывается. Ян потом подумал, что напрасно не заглянул тогда в сейф, но — горячка новичка! Он приставил пистолет к затылку мужчины и выстрелил. Спуская курок, он закрыл глаза, зажмурился, и его затрясло, он еле удержался, чтобы не выстрелить еще и еще раз. Он открыл глаза и увидел, как мужчина стал клониться вперед и падать со стула. Он не мог заставить себя нагнуться к нему и пощупать его пульс. Он увидел кровь, потрогал лежащего на боку мужчину носком ботинка, сперва легонько, потом ткнул несколько раз посильнее, пока тот не перевернулся на спину, а его открытые глаза не обратили застывший взгляд в комнату, на потолок, на Яна. Ян стоял над покойником и не мог отвести от него глаз.

Он не слышал, как его звала напарница, не слышал ее шагов по лестнице. Он ничего не слышал, пока напарница не схватила его за локоть:

— Что с тобой? Нам надо уходить!

Он перевел взгляд, увидел ее и кивнул:

— Да, надо уходить!

Ильза и сама чувствовала себя так, словно только что очнулась от наркоза. «Это сделано мною» — такие слова должен был, как она думала, мысленно произнести Ян при прощальном взгляде на спальню и на плачущую жену председателя, мимо которой лежал его путь. Так он должен был подумать с чувством холодной гордости, но в то же время содрогаясь от ужаса. Так же как она, Ильза, при взгляде на свое произведение.

Убрав и помыв оставшуюся после завтрака посуду, вылив воду из тазов и наполнив кувшины в комнатах у гостей, Кристиана снова вышла на террасу. Все разошлись кто куда, включая Карин и ее мужа, которые помогли ей на кухне, а затем отправились посидеть на террасе.

У Кристианы заранее были намечены на этот день планы: катание на лодке по расположенному поблизости озеру, пикник в парке, танцы на террасе. Но, выйдя на опустевшую террасу, она уже не верила, что найдутся желающие выполнять эти планы. Кроме того, ей стало страшно, что будет, если всех собрать вместе. Йорг наверняка начнет обвинять Хеннера в предательстве, а Хеннер… Что скажет Хеннер? До чего додумается Йорг, если Хеннер отвергнет его обвинения?

Она поймала себя на том, что ей хочется, чтобы все оставалось как было и Йорг по-прежнему сидел бы в тюрьме. Или в каком-нибудь другом месте, где он был бы защищен от тревожной информации, от контактов, которые могут ввести его в искушение, от опасностей, против которых он бессилен бороться. Годы, проведенные им в тюрьме, в основном были не такими уж плохими. Тяжело было вначале, когда тюремная администрация старалась согнуть его в бараний рог, а он агрессивно и упорно сражался с нею, устраивая голодовки. Но потом обе стороны убедились, что им лучше всего оставить друг друга в покое: тюремной администрации — Йорга, а Йоргу — тюремную администрацию. Йорг был тогда почти счастлив. И он никогда не был к ней так сильно привязан, как в это время.