Александр Ройко - Не повторяется такое никогда!

— И что же это? — с надеждой спросил Морозевич.

— Место медицинской сестры.

— Нет, конечно же, это нас не устроит, — огорчённо ответил Андрей. Ну как врач может работать медсестрой, — возмущённо добавил он.

— А кто она у вас по специальности? Возможно, у нас в медчасти по штатному расписанию вообще таких должностей нет.

— Она педиатр, педиатр-невролог. Не может быть, чтобы у вас не было места педиатра. В городке сколько детей.

— Да, — уныло протянул майор, — должность педиатра у нас есть. — Но она, увы, занята.

— А кем она занята? Служащим? — полюбопытствовал Андрей. — Он знал положение о том, что подобные места жёны военнослужащих (а в данном случае речь могла идти только о них, а не о самих офицерах) могут занимать только в том случае, если оно вакантно. Если же на него есть претендент-служащий, то оно однозначно должно быть в пользу служащего.

— Нет, не служащим, — ответил майор. — Женой военнослужащего.

— Тогда, может быть…

— Нет, не может быть, — резко перебил его начальник медчасти. — Это место останется за тем, кто на нём работает. И обсуждению это не подлежит.

— Почему? Кто же такой на нём работает?

— Жена командира полка, — тихо произнёс майор и добавил. — Вы же, наверное, и сами понимаете, что уволить её я не могу.

Да, что-что, а это Морозевич прекрасно понимал. Кто решится уволить жену командира всего их, пусть и не такого уж большого, гарнизона. Да никто об этом даже заикнуться не посмеет. А если Андрей начнёт качать права, то, скорее всего, отправят из ГСВГ его самого. Здесь, как говориться глухой тупик. И что же делать?

— Хорошо, это я прекрасно понимаю. Но неужели у вас нет других мест?

— Кто вам говорит, что мест вообще нет. Есть, но они тоже заняты. Пока что заняты, — добавил он. — Но когда они освободятся — сказать трудно.

Андрей был в полной растерянности. Вот тебе и ситуация. Неужели жене придётся, действительно, работать медсестрой. Он вспомнил, как его успокаивал Николай в Цербсте, говоря о том, что устроит свою жену Андрей — не в медчасти, так в госпитале. Госпиталь, вот оно решение проблемы. До Стендаля ведь рукой подать, да и гарнизонный автобус регулярно ездит.

— Товарищ майор, — с надеждой обратился к тому Андрей. — А вы не знаете ситуации в госпитале в Стендале? Может быть там будет легче устроить жену?

— Вы знаете, — покачал головой начальник санчасти, — мне сейчас легче всего было бы отправить вас в Стендаль. — Но мне с вами работать, санчасть ведь обслуживается вами и всякое бывает. Поэтому не хочу вам врать. Вряд ли вам там удастся устроить жену. Правда, там не госпиталь, а медсанбат дивизии. Конечно, медсанбат больше простой санчасти. Но в Стендале очень большой гарнизон. Там ведь стоит не полк, а дивизия, 207-я мотострелковая Померанская Краснознамённая ордена Суворова дивизия. Чувствуете разницу? Там ведь гораздо больше и служащих, и жён военнослужащих. Кроме того, медсанбат обслуживает и небольшие военные городки, расположенные вокруг Стендаля. А с местами в тех вообще туго. Многие стремятся устроиться на работу и в гарнизон, и в сам медсанбат. Так что, я думаю, что шансов у вас там ещё меньше. Если только у вас нет знакомств в штабе дивизии. А их, как я понимаю, у вас нет.

— И что же мне делать? — уже совсем похоронным голосом спросил Андрей.

— А что делать, нужно ожидать места у нас в санчасти.

— И когда же оно появится? — уныло откликнулся Морозевич. — Так можно и годами ждать.

— А вот этого я, к сожалению, знать не могу.

Так безрезультатно завершился и этот, второй разговор Андрея с начальником санчасти. Если после первого разговора он на что-то надеялся, то сейчас эти надежды начинали рушиться. Остаток дня Морозевич ходил как в воду опущенный. Не осталось не замеченным такое его настроение и на планёрке по окончанию рабочего дня. После неё Лукшин участливо спросил:

— Что у вас, Андрей Николаевич, произошло? Почему вы такой мрачный?

Андрей подробно рассказал ему о своём разговоре с начальником санчасти. Лукшин внимательно выслушал его, а затем сказал:

— Вы не расстраивайтесь. Что-нибудь придумаем. Я попробую сам поговорить с ним. Да, мы с ним в одном звании. Но подчиняется он всё же командиру батальона, медчасть ведь входит в состав ОБАТО. А я ведь, как ни как, не последний человек в батальоне. Я думаю, что он прислушается к моей просьбе. Я, конечно, не знаю штатного расписания медчасти, но думаю, что наш уважаемый Павел Матвеевич немного лукавит. Жену командира полка, конечно, подвинуть не удастся. Вы это и сами хорошо понимаете. А вот в отношении других должностей… Мне кажется, что не хочет он, вероятно, огорчать и других офицеров, чьи жёны занимают места служащих. Но со всеми добр не будешь — так не бывает. Так что, не переживайте Андрей Николаевич. Я думаю, что мы этот вопрос всё же утрясём.

Вот так, в познании чего-то нового, в радостях, а порой, как сейчас, и в огорчениях проходила служба Морозевича в Борстеле. Правда, и радостей и огорчений было мало — просто шла нормальная жизнь со своими каждодневными хлопотами. И грустить, и радоваться не было особенно когда.

ГЛАВА 15. Новые причуды

За это время Морозевич хорошо раззнакомился и запомнил всех своих подчинённых. Были они разного возраста, из разных городов Советского Союза и, конечно же, разными по характеру. Были и спокойные, и вспыльчивого характера, трудолюбивые и с откровенной ленцой, покладистые, выполняющие без споров все распоряжения, и трудно управляемые, у которых на большинство распоряжений были постоянные вопросы типа: "А зачем?", "Кому это нужно?", "И так всё нормально" и т. п. Конечно наиболее грешили такими вопросами одесситы, у которых рот никогда не закрывался. Из него лился поток шуток, прибауток, различных замечаний, а порой и насмешек. Хотя были они ребятами в целом неплохими. Их звали Николай Сушков, Анатолий Громов и Владислав Пивовар. Эти ребята умели примечать даже самые мелкие детали в различных ситуациях и особенно в людях. Со свойственным одесским юмором они тут же эти ситуации комментировали, а людям давали какие-нибудь прозвища. И нужно отдать им должное — эти прозвища порой довольно точно характеризовали их будущих обладателей. Пока что одесситы, кроме своей языкастости, не причиняли начальнику теплохозяйства особых хлопот.

К числу же самых спокойных и легкоуправляемых в первую очередь следует отнести братьев Батуриных. Они были внимательными и послушными, да и в работе замечаний к ним не возникало. К этому времени Андрей начал их понемногу различать. Вероятно потому, что он проводил с ними много времени в одной комнате. Другие ребята всё ещё их практически не различали. Да и контачила остальная часть подчинённых Андрея с Батуриными очень мало. И виной тому были сами братья. Они были довольно замкнутыми и каких-либо компаний сторонились. Они старались жить как бы сами по себе, где-то в стороне от других. Следует отметить, что многие служащие всех трёх служб частенько питались в солдатской столовой. Утром и, особенно, вечером не так часто, а вот в обед — регулярно. Вечером чаще еда готовилась дома. Особенно удобно это было в том одноэтажном домике, где жила большая часть подчинённых Морозевича. Там была своя кухня и санузел. Ребята складывались, покупали продукты (а часто, о чём пойдёт ниже, "доставали" продукты) и по очерёдности готовили на всю компанию. В этом хорошем деле было только одно негативное обстоятельство: часто эта компания за столом не могла обойтись без выпивки. Братья Батурины же никогда не питались в столовой, они всегда готовили себе еду сами. Андрей на первых порах удивлялся такой не экономности — можно же, как и другие, питаться хоть иногда в солдатской столовой, тем более что это не запрещалось. Но, братья сторонились всяких групп. Чуть позже Андрей понял, как им удаётся питаться самостоятельно, не тратя больших денег. На этом следует остановиться более подробно.