Александр Ройко - Не повторяется такое никогда!

— А зачем вам берлинский вокзал? — удивился майор.

— Но жена то туда должна приехать. Это самое, так сказать, известное ей, хотя и заочно, место в Германии. Ведь она здесь ничего не знает. Как она будет блуждать, не зная городов, расписаний поездов, да ещё с вещами. Не во Франкфурте же мне её встречать, это ведь далеко.

— Конечно, не во Франкфурте, но не обязательно и в Берлине. Вы её можете встретить поближе к Стендалю. Ведь есть поезд Брест — Магдебург, который проходит, например, через Гентин, а это примерно в 25 километрах от Стендаля. Я, правда, не знаю, сколько он там стоит. Да и останавливается ли вообще. Но вот в Брандебурге он останавливается точно. Ну, и естественно, в Магдебурге. Но, вообще-то, лучше всего, на мой взгляд, если она будет ехать до Вюнсдорфа. Наши офицеры, да и я — короче, все, и в отпуск и назад, ездят через Вюнсдорф. Там наш вокзал, наши кассы, наши люди — это как-то удобнее. Пусть ваша жена берёт в Бресте билет на поезд? 17/18 Москва — Вюнсдорф. Правда, в Союзе на вагонах пишут Москва — Берлин, но в Бресте знают этот поезд и осведомлены, куда он направляется. Это гораздо удобнее. В Вюнсдорфе он прибывает на отдельный 12-й путь. А от Вюнсдорфа прямой поезд до Стендаля или, в крайнем случае, с пересадкой в Ратенове.

Андрей уже неоднократно слышал о Вюнсдорфе, в котором находился штаб ГСВГ. Но сам он там не бывал, да и о поезде услышал впервые.

— А я ранее как-то и не знал о существовании такого поезда. Никто мне о нём не говорил.

— Вероятно, просто к слову не приходилось. Теперь будете знать. Там во Вюнсдорфе, правда, до сих пор вокзал не достроен, обещают закончить его в этом году. Но поезда ходят регулярно по расписанию.

Андрей поблагодарил Лукшина за столь ценную информацию и помчался в общежитие писать письмо жене. Он написал ей об этом поезде и попросил дать ему две телеграммы: первую о дате выезда из Полтавы, а вторую — из Бреста о том, на который поезд она взяла билет. Почти за двое суток (в Бресте жена будет утром) телеграмма до него точно дойдёт, и он будет знать на какой день ему отпрашиваться с работы и на какой станции Валерию встречать.

Шла уже средина марта, а погода по-прежнему капризничала — то тепло, то холодно. Но после работ в санчасти у Андрея появилось больше времени уделять другим объектам своего хозяйства. Одной из забот начальника теплохозяйства было регулярное обеспечение котельных брикетом. Конечно, завозил брикет не он сам. Завоз брикета осуществлял Лукшин, но вот куда и сколько брикета нужно, заявку ему давал Морозевич. Вот и сейчас Андрей обошёл все котельные и установил, что в некоторые из них пора подвозить брикет. То, на сколько дней хватит той или иной котельной топлива, определялось, конечно же, на глаз. Но и сам Андрей уже научился этим прикидкам, да и кочегары котельных определяли эту норму довольно точно. Последней котельной, которую посетил Морозевич, была котельная под ТЭЧ. В этой котельной, так же как и в котельной, которая обогревала солдатские казармы и подавала горячую воду в баню, служащие не работали. На некоторых должностях кочегаров работали люди, не имеющие никакого отношения к его хозяйству. Но он знал, что такое положение часто можно встретить и в Советском Союзе, это никого не удивляло. Да и было это, в общем-то понятно — гарнизон хоть и не очень большой, но нужны специалисты по многим вопросам, а штатном расписании на них ставки не выделены. Вместо таких работников-призраков хозяйству Морозевича выделялись солдаты. К тому же, частично это могло быть и экономией средств, ведь на две котельные освобождалось как минимум 8 ставок кочегаров, "призраков" же было меньше. Как бы то ни было, но эти две котельные обслуживались солдатами. Причём, в каждой котельной работал всего один! солдат. На первый взгляд, это была жестокая эксплуатация человеческого труда. Однако всё было не так то просто, да и не так уж страшно. Сначала в этих котельных, как рассказывали Андрею, работали по два человека. Но когда одни их них ушли на "дембель", то их напарники сами попросили зам. командира батальона по тылу никого к ним в пару не назначать, они, мол, справятся сами. И справлялись, как оказалось, очень даже хорошо. Как же это получалось? На первый взгляд, тогда солдаты должны были ни есть и ни спать, совсем не отдыхать, круглосуточно обслуживая свои котельные. Но, оказывается, они и ели, и спали, и отдыхали, и находили ещё время заниматься своими будущими дембельскими альбомами и тому подобное. И при этом они были очень довольны такой вот службе. Как же это могло быть? Дело в том, что в этих котельных стояли водогрейные котлы, а потому основной задачей кочегаров было не дать угаснуть огню в топке и вовремя удалить золу. Но на это уходило не так уж много времени. Брикет в топку не нужно было подбрасывать ежеминутно, а потому свободного времени у солдат было достаточно. Подбросив брикет в топку, они спокойно шли в столовую, зная, что за это время в котельной ничего не произойдёт. Кроме того, в каждой котельной был душ, и они могли спокойно мыться в удобное для себя время. Спали они тоже в котельной, оборудовав возле лежаков дымоходов некое подобие кроватей и, таким образом, практически всё время проводили в ней. И за всё время работы этих котельных не было ни одного срыва и не поступило ни одной жалобы, ни одного нарекания на работу этих внештатных кочегаров.

Чем же прельщала солдат такая круглосуточная работа в котельных? А тем, что они не бывали в общей казарме. Не ходили в наряды, на различные срочные работы и, самое главное, они не ощущали на себе такого, к сожалению, не столь уж редкого явления в армии, как "дедовщина". Их никто не трогал, они как бы выпали их обычного солдатского распорядка жизни гарнизона. Они даже в столовую старались ходить после того, как основная масса уже заканчивала приём пищи, чтобы меньше контактировать с "дедами". Лукшин им это разрешил за безупречную работу. При этом эти кочегары пользовались у других солдат уважением и имели свою выгоду. К ним часто обращались с просьбой помыться в котельной в неурочное время или постирать свои вещи.

Конечно, таким же образом могли работать и служащие в тех котельных, где стояли водогрейные котлы. И нередко они так и работали, не смотря на утверждённые графики. Официально они, конечно же, так работать не могли, должен был соблюдаться 8-часовый рабочий день. Но работать сутки, а затем трое суток отдыхать законодательством разрешалось. Правда, в гарнизоне такое разрешение было дано только кочегарам котельной под лётной столовой. Но неофициально так работали и некоторые другие котельные с водогрейными котлами. Один кочегар работал сутки (имея при этом, как и солдаты, ещё и свободное время), а трое других ездили в Стендаль в магазины или занимались чем-то своим в городке. Все прекрасно понимали, что очень уж неравноценна работа кочегаров у водогрейных и паровых котлов. Поэтому Морозевич уже один раз после Нового года поменял график работы кочегаров, поменяв некоторых местами. Начало нового календарного года это ему позволяло, да и никто, в общем-то, и не протестовал против этого, понимая, что это всё-таки справедливо. То же самое начальник теплохозяйства намеревался сделать уже перед началом следующего отопительного сезона. Справедливости ради следует отметить, что кочегары страховали друг друга, проявляя взаимовыручку — они, практически, никогда не отказываясь подменить товарища, которому по той или другой причине нужно было куда-то отлучиться.