Александр Ройко - Жизнь щедра на сюрпризы

— А где вы так хорошо выучили русский язык? — спросил его Андрей.

— В школе и в техникуме.

— И всё!?

— Да, а разве этого мало?

На этот простой вопрос Андрей так и не нашёлся что ответить. Как он понял, его, как шкодливую собачонку, ткнули носом, точнее даже не его самого, а всю систему изучения иностранных языков в Советском Союзе. Остальные немецкие рабочие говорили на русском языке неважно, в пределах минимальной необходимости. Большую часть деловых бесед им переводил Стефан. Андрей не поинтересовался, какой же язык в школе изучали они — да и мало ли какие иностранные языки могли изучать в немецких школах. Вообще, за первую неделю общения с немецкими рабочими, а это была самая активная неделя, он удивлялся чуть ли не постоянно. Немцы приехали, естественно, со своим газосварочным аппаратом, но он был не на карбиде кальция, а на готовом ацетилене (тоже в баллоне) со специальной горелкой и кислороде. Пользовались они им нечасто, только тогда, когда необходимо было сваривать трубы большого диаметра с отводами (тянутыми готовыми участками поворотов труб). Трубы же от 50 мм и ниже они гнули на трубогибе, а затем нарезали (или наоборот) на них резьбу клуппом (специальный регулируемый резьбонарезной инструмент). Немцы выгибали на трубогибе даже так званые гусаки — S-образные участки труб. Ни одной из подобных труб не касалась сварка. Кроме труб большого диаметра, сварка использовалась для изготовления водоразводящих гребёнок — цилиндрических участков труб диаметров более 150 мм с подводами от напорной линии котла или бойлера горячей воды с приваренными короткими патрубками с фланцами для крепления запорной арматуры. Трубы диаметром 0,5–2,0 дюйма были у немцев только оцинкованные. Соединялись они исключительно резьбовыми муфтами и уголками. Отрезали немцы трубы специальными резаками, но не газорезными, а механическими, состоящими из трёх заостренных твёрдосплавных дисков (скорее всего, на основе вольфрама), которые при вращении инструмента прорезали аккуратно стенку трубы.

Работали немцы, не спеша, аккуратно, даже как-то педантично и без излишних перекуров. Этот немецкий педантизм ощущался во всём. Они начинали свою работу каждый день в 8:00, а в 12:00 шли на обед. Они, конечно, никуда не шли, а кушали принесенные с собой продукты. Каждый ел только своё, никакого общего стола или предложений попробовать коллегам что-либо из своих блюд. Они объявляли себе перерыв ровно в то время, когда обе стрелки часов касались числа "12". При этом их совершенно не волновало, на каком этапе прервался рабочий процесс — то ли немного не доварен шов на трубе или на каких-то пару оборотов отрезного устройства не дорезана труба. Обед, и всё тут. Но зато так же чётко они начинали свою работу после обеда, без каких-либо проволочек. Они работали ровно до 17:00 и только тогда начинали убирать инструмент и складывать оборудование. Наши рабочие и в Союзе, да и здесь обычно уже минут за 15–20 сворачивают работы и начинают убирать рабочее место, чтобы сразу по окончанию рабочего времени разойтись по домам. Для немцев 8-часовой рабочий день и вообще порядок в работе был писаным и неписаным законом. Эта немецкая пунктуальность, вероятно, впитывалась в кровь младенца одновремённо с молоком матери.

В обеденный перерыв, перекусив, немцы обычно перекидывались в картишки. Играли они в какую-то неизвестную Андрею игру, название и смысл которой он и не пытался выяснить — это его не интересовало. Ему просто интересно было наблюдать не столько за игрой, сколько за поведением самих игроков во время игры, за их эмоциями, реакциями. Обычно он в это время негромко разговаривал со Стефаном, выяснять какие-нибудь не производственные вопросы во время работы, было не принято — немцы он неё неохотно отвлекались. Именно поэтому, хотя немецкая бригада, на первый взгляд, работала неспешно, работа у них продвигалась довольно быстро. Андрею было интересно наблюдать и за тем, как во время игры в карты, немцы подшучивали друг над другом, порой, как говориться, "подначивали" один другого и пытались жульничать. Когда выявлялось подобное шулерство, а игроков на этом чаще других ловил Стефан, то он не ругался, не кричал. Он только укоризненно качал головой, возвращал игроку карту и строго помахивал указательным пальцем руки, так же как и у нас грозят этим пальцем, приговаривая при этом: "Но-но!!". Вот только само покачивание пальцем для нас было необычным: мы качаем этим пальцем от себя к собеседнику, немцы же качали пальцем параллельно лицу. Андрея это так удивило, что в один из дней вечером он пытался воспроизвести это жест перед зеркалом. Когда он сосредотачивался, то у него получалось нечто подобное, но без сосредоточения, чуть отвлёкшись, у него ничего похожего не получалось — и палец уже двигался неправильно, да и на какое-то грозное предупреждение это уже никак не походило. Такими вот были обычаи, традиции и отличии двух народов.

В один из дней, когда немцам надоела игра в карты, Стефан и Андрей больше обычного поговорили на различные темы. Стефан был довольно симпатичным светловолосым парнем, не "белокурой голубоглазой бестией", но такой русоволосый, с правильными чертами лица и серыми глазами.

— Стефан, а твои корни случайно берут начало не из Польши? — спросил его Морозевич.

— Нет, я чистокровный немец.

— Но у тебя же польское имя?

— Нет! — уже более резко ответил тот. — Стефан — это чисто немецкое имя.

Остальные немцы, прислушивались к их беседе и, очевидно, уловив суть их спора, скривившись, неодобрительно смотрели на Андрея. Анатолий, кажется, понял почему.

— Стефан, скажи честно, вы не любите поляков?

— Да, мы их не любим.

— И почему?

— Они плохие работники. Они не стараются заработать деньги своим трудом. Они только и думают о том, как бы нажиться за счёт других. Это спекулянты, мошенники, они ездят туда-сюда, торгуют золотом, драгоценностями, меняют одни деньги на другие.

— Интересная характеристика на ваших соседей, — протянул Андрей. — А русских вы любите?

— Мы уважаем русских, — уклончиво ответил Стефан. — Это сильная нация, умная. Но русские тоже бывают разные.

— Да, в этом ты прав, — согласился Морозевич.

Вот в таких беседах, Андрей узнавал много интересного о жизни и нравах немцев. Это было интересное дополнение к увиденному в быту — в немецких городах, магазинах, на улицах.

Андрей изредка наблюдал и за самой работой немецкой бригады. Нужно отдать должное — дело у них спорилось, работали они слажено. Каждый чётко знал свои обязанности. При этом Стефан не оставался безучастным руководителем. Он, если и не работал наравне со всеми, то всё равно выполнял много работ, не гнушаясь ничем. Андрей отметил ещё одну особенность — не в самой работе, а в использовании тех или иных материалов немецкой бригады. К примеру, о материале прокладок. Как известно, между фланцами труб и различного котельного оборудования всегда ставятся уплотняющие прокладки. На заводе в Полтаве для этой цели применяли преимущественно листовую резину. Не гнушались ставить прокладки из резины, хотя и не так часто, как это делалось в Союзе, и теплотехники. С резиной было удобнее работать — вырезать эти самые прокладки и пробивать в них отверстия под крепёжные болты фланцев. Немцы же резиновыми прокладками не пользовались никогда. Дело в том, что есть различные виды резины, включая масло-, бензино-, температуро-стойкие виды резины и прочие. А это означает, что в целом резина не очень то стойкий материал по отношению к агрессивной среде. Есть резина, которая, например, при повышенной температуре становится жёсткой или, наоборот, размягчается, теряет свои уплотняющие свойства при попадании на неё масла или бензина. И тогда нередко из-под таких прокладок начинает протекать жидкость. А ведь не всегда знаешь, какая резина находится у тебя под рукой. Немцы же в качестве прокладок, как уплотнительного материала, всегда использовали только паронит — материал, который специально предназначен для таких целей. Да, с ним сложнее работать, его не так просто резать, он мог при неаккуратной резке давать трещины или крошиться. Но он всегда очень хорошо "держит" жидкость. Листовой паронит представляет собой продукт вулканизации смеси асбестовых волокон, растворителя, каучука, минеральных наполнителей и серы. Паронит является универсальным прокладочным материалом. При давлении выше 320 МПа он начинает течь, то есть достигается предел текучести, в результате чего все неплотности в соединении заполняются материалом и обеспечивается герметичность соединения. Паронит стойкий по отношению к различным видам жидкости и температурным перепадам.