Тони Дэвидсон - Культура шрамов

Что же на самом деле происходит в кабинете психотерапевта? Вам когда-нибудь приходила в голову мысль посетить психотерапевта, чтобы поговорить о своих проблемах, о своем браке, о своих настроениях, о сокровенных мыслях, которыми вы не хотите делиться ни с кем, кроме как с совершенно посторонним человеком? Тогда посмотрите этот видеофильм. Может быть, вы еще передумаете.

Далее заснята пестрая вереница психотерапевтов с пациентами, которые сидят друг напротив друга и — поскольку звук отсутствует — шевелят губами, кладут ногу на ногу, сцепляют руки на коленях. Эти сцены откровенно бессвязны — нескончаемая тягомотина. Но, по-видимому, так задумано, чтобы задать ложный темп и заманить, а потом завлечь и взбудоражить зрителя контрастом между первыми десятью минутами занудства и бешеным монтажом следующих пятидесяти минут. Там внимание сосредоточено уже не на самой беседе между психотерапевтом и пациентом, а на том, чем занят терапевт, когда на него не смотрит пациент, или в ожидании следующего пациента. Один очкастый лох усердно ковыряет в носу и стряхивает засохшие сопли под кресло, пока перед ним рыдает молодая женщина, обхватившая голову руками, но, когда та собирается с духом и поднимает глаза, он резко прекращает ковырянье. Переключившись на другого психотерапевта (этот постарше и смотрится вылитым Фрейдом), фильм начинает приближаться к заявленному жанру. По окончании сеанса терапевт провожает до двери молодого человека и пожимает ему на прощанье руку. Как только пациент выходит из кабинета, психотерапевт принимается тереть себе пах, вначале медленно, затем все быстрее, а другую руку просовывает под рубашку и теребит себе соски. Его глаза устремлены на лежащие перед ним записи, пожирая слова пациента. Еще минута — и брюки уже падают к лодыжкам, а сам он, сидя спиной к невидимой камере, продолжает мастурбировать, пока наконец все его тело не содрогается в быстром оргазме. Объективу скрытой камеры удается зафиксировать тонкую струйку спермы, которая, описав в воздухе дугу, падает на кресло пациента. Терапевт торопливо — по крайней мере, такой эффект создан в фильме — подбегает к креслу и вытирает ногой пятно семени, а потом несется к двери, на ходу натягивая брюки, и открывает дверь какому-то потасканному старику. Старик усаживается в кресло пациента, терапевт возвращается на свое место.

Следуя истинным порнографическим канонам, далее этот фильм быстро чередует сцены, «действие» в которых выстраивается по нарастающей, и демонстрирует зрителю жалкую, зачастую смехотворную вереницу онанирующих, чешущихся, блюющих, жестикулирующих психотерапевтов, причем все происходит на фоне тех же больнично-унылых, голых стен приемной. В заключительной сцене женщина-психотерапевт подходит к пациенту, расстегивает ему ширинку и садится на него верхом. Лица мужчины почти не видно, а терапевтша, крутясь и извиваясь, поднимает юбку, спускает колготки и принимается скакать на пациенте, возвращая его к нормальной жизни.

В Душилище никогда не было ничего подобного.

По окончании фильма те же дрожащие титры предлагают зрителю ознакомиться с другой, тоже тематической подборкой сцен, снятых скрытой камерой, на этот раз в кабинете обычного терапевта. Скрытая хирургия: Почему вам на самом деле приходится так долго ждать приема.

Я мысленно делаю двойную пометку. Посоветовать Питерсону из Манхэттенского института раздобыть копию «В кабинете у психотерапевта» и написать в Канадский комитет, чтобы непременно прислали вторую видеокассету. Никогда еще наука не была таким увлекательным занятием.

Меня бы не удивило, если бы в число кандидатов на съемки в том видеофильме попал и детский психолог, к которому меня отвели родители, когда мне было двенадцать лет. И я не имею в виду ничего дурного. Он совсем не походил на того типа, что беседовал со мной после мокрого происшествия в детском садике. Тот был таким же затхлым, как и воздух в его обитом сукном кабинете, таким же плюшевым, как его занавески, таким же мягким и податливым, как его вращающееся кресло… Кай Во оказался совсем иного роду-племени птицей.

Кертис, мы должны показать тебя кому-нибудь, посоветоваться насчет этого. Мы надеемся, ты понимаешь.

Трудность была вовсе не в том, что я чего-то не понимал, мне-то все было кристально ясно; значит, они хотели разобраться в собственном замешательстве.

Кай Во провел нас в свой ярко освещенный кабинет, со вкусом обставленный минимальным набором мебели в стиле баухаус и украшенный пестрыми шелковыми цветами в причудливо-волнистых вазах. Ему не понадобилось долго раскачиваться. Если тот, первый лох все ходил вокруг да около, подбираясь к теме недолжного мочеиспускания, растекаясь в банальностях и обобщениях, то Кай Во явно предпочитал рубить сплеча.

Мистер и миссис Сэд, может быть, вам лучше будет подождать за дверью?

Но они не очень-то хотели уходить. На моего отца-терапевта не произвели особого впечатления ни изящно оформленный кабинет Кая Во, ни он сам. Слишком он был дерзок и прямолинеен. Очень скоро выяснилось, что Кай Во принадлежит к тому типу детских психологов, которые без стеснения называют вещи своими именами. Мои родители желали получить от него то, чего не добились от первого эксперта, — а именно уверения, что мои действия — лишь временное отклонение, вернее, обычная составляющая взросления, о которой они раньше просто ничего не знали.

Наверно, мы не те книжки читали, — со смехом проговорил мой отец.

Кай Во вежливо улыбнулся и вдруг подсел ко мне, так что, несмотря на его изящное сложение, мы оба оказались притиснуты к креслу. Мои родители нахмурились, но меня это рассмешило: он все-таки застал меня врасплох, разбил лед, прежде чем я успел бы разработать план защиты от последнего действия, предпринятого моими родителями.

Нехорошо, Кертис, в самом деле нехорошо. И у тебя, и у Джози есть собственные кровати, и вам ни к чему спать вместе, совсем ни к чему.

Кай Во задал вопрос, сверкнув в мою сторону своими безупречно-белыми зубами и подмигнув левым глазом, одновременно выставив вперед правую руку, чтобы отвлечь меня от неминуемости расспросов. Он ловко вел беседу, понял я позже, очень ловко.

— О чем ты думаешь, когда спишь со своей сестрой?

На лицах родителей отразился ужас. Наверное, они подумали, что лучше было послушаться совета Кая Во и постоять за дверью, дрожа возле кофеварочного аппарата. Это был хороший вопрос — и информативный, и коварный одновременно. Его смысл не сводился только к тому, чтобы побудить меня к раскрытию ситуации в той мере, в какой я сам этого хотел бы; он также позволял Каю Во взвесить мои доводы и способы, которыми я стал бы в своем ответе утаивать часть правды.