Юрий Мухин - Три еврея

Стипендия была 35 рублей (половина минимальной зарплаты), кроме этого по положению она платилась, если на члена семьи приходилось менее 110 рублей в месяц. Но я не помню, чтобы когда-то сдавал справки о доходах своей семьи, поэтому думаю, что это положение существовало только на бумаге, а фактически стипендию платили всем, кто успешно сдавал сессию. Отличники получали стипендию на 20 % больше и вне зависимости от доходов семьи.

Может быть, на 35 рублей и возможно было прожить, но вряд ли кто из студентов это пробовал: всем либо помогали родители, либо они подрабатывали, либо то и другое вместе. Загрузка или разгрузка одного вагона с мукой или сахаром стоили 60 рублей, у нас были ребята, которые вдвоем за ночь грузили два вагона. Я пробовал вчетвером — очень тяжелая работа, к концу загрузки вагона уже Толик Борисов, сманивший меня на это, меня подгонял. После нее меня уже не радовали и 15 рублей, заработанные за 2 часа. Конечно, загрузи я 4–5 вагонов, то привык бы, но мне денег вполне хватало и без этой карусели. Давайте подробнее о моем финансовом положении.

Я жил и ел дома, у родителей, кроме этого они покупали мне дорогие вещи — пальто и костюмы, иногда обувь, рубашки, белье. Всю стипендию они оставляли мне на карманные расходы. Строго говоря, уже этого было достаточно, чтобы жить припеваючи. Но я работал на кафедре на полставки лаборантом. Это, правда, было нерегулярно, а только тогда, когда подворачивалась подходящая хоздоговорная работа. О сути работы скажу потом, а пока только о том, что она давала мне около 40 рублей в месяц дополнительно. Кроме этого, каждое лето я где-либо работал или подрабатывал: либо в стройотряде, либо на заводе, на котором проходил практику, либо шабашил на стройках у дачников. Поэтому сам покупал себе всю мелочевку от туфлей до рубашек, иногда и кое-что подороже. Недостатка в деньгах у меня не было, может, я и не был особо богатеньким Буратино, но трояк в кармане у меня всегда был, а это давало возможность примкнуть к любой компании в любой момент.

Кроме того тайно ото всех (а то они не остановятся, пока не пропьют) в пистоне брюк (это маленький кармашек у ремня) я носил 10 рублей на непредвиденные обстоятельства. А это, поверьте, были серьезные деньги: чуть ли не девять бутылок вина, рубашка или летние туфли, проезд в плацкарте до Москвы или 100 км на такси. В 1973 году мы с Женькой Ивановым в Запорожье на практике после курсов английского языка пригласили в ресторан «Интурист» двух индусов, сидели весь вечер, выпили две бутылки водки, заплатили и за индусов, и обошлось нам это вместе с чаевыми по 10 рублей. Помню, стою на крыльце института и о чём-то спорю с Вовкой Хижняком и еще кем-то. Подходят Коля Кретов и Толик Шпанский.

— Митя, дай десятку!

Я, не прекращая спора, вынимаю из пистона червонец и отдаю, Хижняк удивленно спрашивает:

— А чего ты не спросил, зачем Кольке 10 рублей и когда он вернет?

— А зачем? Раз просит, значит, ему надо.

Дело в том, что с Колей Кретовым, Толиком Шпанским и Борисом Бобровым мы к тому времени были очень близкими друзьями, но это был именно тот случай, когда мне следовало бы спросить, зачем Кольке десятка. Он дружил с Ритой Осьмухиной, учившейся на другом факультете, нам, его друзьям, она нравилась, но я, к примеру, и в мыслях не имел, что, будучи студентом, можно жениться. Я говорил друзьям так: «Я сам на содержании у своего отца, что же, я посажу ему на шею еще и свою жену?» Я твердо считал, что для женитьбы надо иметь, по крайней мере, такой доход, чтобы можно было без проблем содержать жену в период, когда она будет кормить ребенка, а студентом иметь такой доход было проблематично. Видимо, такое же мнение было и у родителей Кретова и Осьмухиной, вот Коля с Ритой и сочетались браком без их согласия. Червонец оказался нужен Коле для оформления каких-то брачных процедур, а Толик поехал свидетелем. Меня они в курс дела не ввели, зная, что я буду отговаривать. К сожалению, брак оказался неудачным, чужие семейные дела это потемки, но Рита, на мой взгляд, была прекрасной женщиной. Посему думаю, что в разводе виноват все же Колька, хоть он мне и был другом.

Но давайте еще немного о шмотках. У меня есть проблема — не по росту длинные руки, в то время я шутил, что такими руками хорошо деньги загребать. Однако покупать костюмы с такими руками было плохо: при росте 176 см мне требовался пиджак роста 186 см, отсюда в костюме и полы пиджака были длиннее, чем надо, и брюки приходилось укорачивать. И вот как-то по инициативе мамы родители купили мне отрез тонкой коричневой шерсти в полосочку золотистой нити и послали шить костюм. Для меня это было внове, но я пошел. Закройщик, уже пожилой мужчина, понравился мне своими идеально сидящими брюками, и я вверил ему себя. Он снял мерку, замерил ткань и сообщил, что она лишняя: мне хватило бы и 2,80 метра, а родители купили мне 3,20. Он предложил доплатить еще пару рублей, чтобы пошить мне «тройку». Я не знал, что это такое, он объяснил, что пошьет еще и жилетку, соответственно костюм будет состоять из трех частей, почему его и называют «тройкой». Жилетка мне казалась лишней, но я вспомнил, что Ленин на всех фотографиях в жилетке, и если Ленин её носил, то и я поношу, а будет народ смеяться, то и снять недолго. Сходил я пару раз на примерку, принес костюм, надел, а он как влитой. Раньше купишь костюм, так месяц надо разнашивать, чтобы к нему привыкнуть, а тут как будто в нем родился. Прихожу на кафедру, а Кадинов так с интересом посмотрел.

— Какой приятный летний костюмчик! (Это он потому, что шерсть была тонкой.)

В группе Надя Жучкова подошла, одобрительно за борта пиджачка подергала.

— Чешский или гэдээровский?

Тут я понял, что если мой костюмчик привлекает внимание девушек, то я на правильном пути. С тех пор, пока был студентом, я костюмы только шил, лишь изредка покупая отдельно пиджаки и брюки. Правда, когда я летел из Ермака домой жениться, то боялся, что пошить не успею, посему купил в Москве два костюма, заплатил своему закройщику десятку вне кассы, и он мне подогнал их по фигуре.

Хорошие (парадно-выходные) туфли стоили от 16 до 18 рублей (обычно из стран народной демократии), свои повседневные стоили дешевле, порой можно было купить примитивные летние и за 6 рублей. Рубашки от 3 до 8 рублей, носки — 30 коп., трусы (семейные) — 50 коп., но я на всякий случай (мало ли кому придется их показать) покупал спортивные за 1,5 рубля, майки тоже стоили около 1,5 рублей.

Обед в студенческой столовой (салат, первое, второе и компот) стоил около 60 коп., сладкий чай — 2 коп., кусочек хлеба — 1 коп., пирожки жареные с ливером — 4 коп., с повидлом — 5 коп., беляши -12 коп., 200 г сметаны — 30 коп., 0,5 литра лимонада — 13 коп., пива — 22 коп. Сахар стоил 78 коп. за килограмм, карамель — от 1,20 до 2,2 рубля, шоколадные конфеты — до 3,6 рубля, мясо было неактуально, поскольку студентами мы не готовили сами, но стоило оно: 1,1 руб. — баранина, 1,9 — говядина, 2,2 — свинина. Вареная колбаса — 2,2; одесская — 3,6; сырокопченые — до 6 рублей, но они были дефицитом. На базаре мясо стоило в 1,5 раза дороже. Фрукты: яблоки — от 30 до 90 коп., виноград — 90 коп., апельсины — 1,1 руб., бананы (в Днепропетровске редко, но продавались) — 90 коп. Вишни, абрикосы, персики и прочее продавались только в сезон и стоили дешево, не вспомню точно цену, поскольку у нас во дворах их росло достаточно. В Крыму же, помню, мы покупали прекрасные персики от 30 до 60 коп. за килограмм.