Маргарет Этвуд - Лакомный кусочек

Я все еще не понимаю, какую роль сыграл во всем этом парень из прачечной, и не могу объяснить своего поведения с ним. Возможно, это было какое-то отклонение, пробел в ткани моей личности, частичная потеря контроля над собой. Едва ли мы с ним опять встретимся — я даже не знаю, как его зовут, — и в любом случае он не имеет никакого отношения к Питеру.

Когда кончу уборку, напишу письмо домой. Родные будут рады, они наверняка давно этого ждут. Захотят, чтобы я поскорее показала им Питера. Да и мне еще надо познакомиться с родителями Питера.

Вот сейчас встану с кровати, ступлю на пятно солнечного света на полу. Нельзя же, действительно, бездельничать весь день; а все-таки приятно сидеть в тихой комнате и глядеть на пустой потолок, прижавшись спиной к прохладной стене и вытянув ноги поперек кровати. Как будто лежишь на надувном плоту, медленно плывущем по морю, и глядишь в чистое небо.

Надо взять себя в руки. У меня много дел.

Сидя за письменным столом, Мэриан вяло водила пером в блокноте для записи телефонограмм: начертила стрелу с пышным оперением, потом косыми линиями заштриховала квадратик. Ей было поручено составить анкету для опроса о бритвенных лезвиях. Она добралась до той части анкеты, где агент предлагает жертве новое лезвие взамен использованного. На этом она и застряла. Ей пришло на ум, что тут кроется отличный сюжет: директор компании по производству бритв владеет волшебным лезвием, которое передается в его роду из поколения в поколение; оно не только не утрачивает своей остроты, но исполняет любое желание хозяина, после того как тот побреется тринадцать раз. Однако директор не сумел сохранить свое сокровище: забыл спрятать лезвие в специальный бархатный футлярчик и оставил его лежать где-то в ванной, а служанка, слишком усердная… (Кое-что оставалось неясно, но в целом это была сложная история со множеством сюжетных ходов. Лезвие каким-то образом попало в магазин, в комиссионный магазин, где его приобрел ни о чем не подозревавший покупатель, и…) Директору же именно в тот День до зарезу понадобились деньги. Он брился, как одержимый, каждые три часа, чтобы достичь заветного числа тринадцать, щеки его уже начали кровоточить, но каковы были его удивление и ужас, когда… Тут он понял, что произошло, приказал бросить провинившуюся служанку в яму с использованными лезвиями и наводнил весь город частными детективами — женщинами среднего возраста, которые выдавали себя за сотрудниц Сеймурского института; их пронзительные, немигающие глаза были натренированы распознавать на лице каждого — будь то мужчина или женщина — малейшие признаки растительности; в отчаянной попытке обнаружить невосполнимую утрату они кричали: «Новые лезвия — за старые!»

Мэриан вздохнула, нарисовала маленького паука в уголке заштрихованного квадратика и повернулась к пишущей машинке. Она перепечатала абзац из черновика: «Нам хотелось бы проверить, в каком состоянии находится лезвие Вашей бритвы. Дайте мне то, которым Вы теперь пользуетесь, и получите взамен новое». Перед словом «дайте» она впечатала «пожалуйста». Сделать идею менее эксцентричной было невозможно, но пусть по крайней мере она звучит повежливей.

Вокруг нее в конторе царила суматоха. Так всегда: либо суматоха, либо унылая, мертвая тишина; в общем-то, она предпочитала суматоху. Это помогало ей отлынивать от работы: все так стремительно носились, так пронзительно кричали, что ни у кого просто не было свободной минутки, чтобы заглянуть ей через плечо и проверить, над чем она задумалась и чем, собственно, занимается. Прежде она чувствовала, что тоже причастна ко всей этой сумятице и крикам, и раз или два даже позволила себе из солидарности с сослуживцами прийти в такое же неистовство и была удивлена, до чего это весело; но с тех пор как она решила выйти замуж и поняла, что не собирается оставаться здесь навечно (у них был об этом разговор, и Питер сказал, что она, конечно, может после свадьбы работать, если захочет, но с финансовой точки зрения нужды в этом не будет; он считал, что порядочный человек, если он женится, должен быть в состоянии содержать жену; и Мэриан решила бросить службу), она научилась наблюдать суматоху в конторе отрешенно, как бы издали. Больше того — она обнаружила, что уже просто не может принимать искреннее участие в делах института. В последнее время сотрудники стали хвалить ее за выдержку в критических ситуациях. Они пили чай для успокоения нервов и, тяжело дыша, утирая разгоряченные лбы бумажными салфетками, говорили: «Слава богу, что у нас есть Мэриан! Уж она-то никогда не теряет присутствия духа. Правда, милочка?»

Сейчас, глядя, как они носятся вокруг, словно стадо броненосцев в зоопарке, она вспомнила о том парне из прачечной; она не видела его с тех пор, хотя несколько раз опять ходила в прачечную в надежде встретить его там. Впрочем, не удивительно, что он исчез — ведь он человек без постоянных привычек, — надо думать, его уже давно унесло каким-нибудь потоком…

Она видела, как Эми стремительно бросилась к картотеке и стала лихорадочно в ней рыться. Сейчас институт проводил по всей стране обследование спроса на женские гигиенические салфетки. Что-то не ладилось с опросом в западных районах. Было задумано так называемое трехволновое, то есть трехступенчатое обследование: первая волна анкет рассылалась почтой и, возвращаясь, должна была принести на своем гребне адреса покупательниц, охотно отвечающих на вопросы. Вторая и третья волны должны были зондировать рынок на большей глубине, то есть в личной беседе с потребительницами и, как надеялась Мэриан, при закрытых дверях. Вся эта затея и особенно некоторые пункты анкеты шокировали Мэриан, но Люси как-то во время перерыва, за чашкой кофе, заметила, что в наши дни абсолютно прилично говорить о гигиенических салфетках: в конце концов, это вполне пристойный товар, его продают в супермаркетах, и даже в самых роскошных журналах рекламе гигиенических салфеток посвящены целые страницы; о подобных вещах нужно говорить открыто: не те времена, чтобы делать вид, будто их вообще не существует. Милли согласилась, что это, конечно, передовой взгляд, но с такими обследованиями всегда ужасная морока, — во-первых, не всякая покупательница станет с тобой разговаривать, а во-вторых, невозможно найти местных агентов, которые согласились бы вести личный опрос; у многих из них, особенно в маленьких городках, самые отсталые взгляды, — некоторые вообще отказываются работать после таких анкет (беда иметь дело с домохозяйками — они не нуждаются в заработке и вечно либо устали от работы, либо беременны, либо им все это осточертело; то и дело приходится искать новых и начинать все сначала — обучать их с самых азов), так что самое лучшее — послать агентам письмо на официальном бланке, где будет сказано, каким образом они должны действовать, чтобы облегчить участь женской половины человеческого рода; слушая Милли, Мэриан определила ее план как попытку воззвать к сестре милосердия, которая якобы готова проснуться в каждой женщине и после долгого сна тотчас начать самоотверженно служить человечеству.