Маргарет Этвуд - Лакомный кусочек

— Они считают, что, независимо от причины заболевания, исправлять надо именно поведение больного. Конечно, этот метод пока несовершенен. Бывает, что болезнь коренится очень глубоко, и тогда происходит переключение болезненных наклонностей, например, бывший алкоголик становится наркоманом или совершает самоубийство. Что касается моего ребенка, то он пока нуждается не в лечении, а в предупреждении болезни. Допустим, его вылечат, — сказала она и мрачно добавила: — Если, конечно, он этого захочет; все же источник своих проблем он будет видеть во мне.

«Бихевиоризм, — думала Мэриан, — мне не поможет, ведь у меня симптомы негативного характера? Можно лечить обжору, вызывая у него аппетит и тут же останавливая ему дыхание. Но как вызвать отсутствие аппетита?»

Она мысленно искала, с кем поделиться. Конторские девы, конечно, заинтересуются и станут расспрашивать ее о всяких подробностях, но вряд ли сумеют дать ей дельный совет. Кроме того, стоит рассказать одной, и это тотчас будет известно всем остальным, а дальше начнется цепная реакция, и в конце концов новость дойдет до Питера. Все ее прежние подруги живут в других городах и других странах — а в письме подобные проблемы кажутся более серьезными, чем в разговоре. Попробовать поговорить с квартирной хозяйкой?.. Нет, это будет хуже всего, потому что она, как и родственники Мэриан, лишь испугается и ничего не поймет. Кому ни скажи, все будет недовольны ею, ведь расстройство физиологических функций — признак дурного тона.

Она решила пойти к Кларе. Слабая надежда: Клара не сумеет предложить ничего конкретного, но по крайней мере выслушает ее. Мэриан позвонила, чтобы узнать, дома ли Клара, и ушла с работы пораньше.

Она застала Клару в детском манеже с дочкой. Младшая девочка спала на обеденном столе в мальпосте, а Артура нигде не было видно.

— Рада тебя видеть, — сказала Клара. — Джо в университете. Я сейчас освобожусь и приготовлю чай. Элен не любит манеж, — добавила она, — и я помогаю ей привыкнуть к нему.

— Я сама приготовлю чай, — предложила Мэриан. Она относилась к Кларе как к больной и представляла себе, что Клара должна всегда есть в постели с подноса. — А ты оставайся в манеже.

Она не сразу нашла все, что требовалось, но в конце концов расставила на подносе чай, лимон, диетическое печенье, которое обнаружила в корзине для белья, и, вернувшись в комнату, поставила поднос на пол. Она подала Кларе чашку прямо в манеж.

— Ну-с, — сказала Клара, когда Мэриан уселась на ковре, чтобы находиться с ней на одном уровне. — Как дела? Готовишься? Наверно, ужасно занята?

Глядя на Клару, сидящую в манеже с ребенком (который жевал пуговицу на ее блузке), Мэриан впервые за три года почувствовала зависть к подруге. С Кларой уже произошло все, что должно было произойти. Мэриан не хотелось оказаться на ее месте; но ей хотелось знать, что с ней самой еще будет происходить, в каком направлении она будет меняться. Если знать, можно успеть подготовиться к переменам. Проснуться в одно прекрасное утро и неожиданно обнаружить, что ты другой человек, — вот чего она боялась.

— Клара, — сказала она, — как тебе кажется, я нормальная?

Они с Кларой были давно знакомы, ее мнение что-нибудь да значило. Клара задумалась.

— Да, ты нормальна, — ответила она, извлекая пуговку изо рта маленькой Элен. — Я бы даже сказала, что ты патологически нормальна. А в чем дело?

Мэриан успокоилась. Это было то, что она сама бы о себе сказала. Но если она такая нормальная, почему именно на нее свалилась эта беда?

— В последнее время со мною что-то происходит, — сказала она. — Прямо не знаю, что делать…

— Что именно?.. Ах ты свинюшка, это же мамин чай!

— Не могу есть некоторые продукты; мешает какое-то странное чувство, — сказала Мэриан, пытаясь понять, насколько внимательно Клара ее слушает.

— Мне это знакомо, — сказала Клара. — Я, например, не могу есть печенку.

— Но раньше я все это ела. И дело не в том, что мне не нравится вкус. Это, скорее, общее ощущение…

Объяснить это было очень трудно.

— Наверно, предбрачный невроз. Меня перед свадьбой целую неделю тошнило по утрам. И Джо тоже. Это пройдет. Может, рассказать тебе что-нибудь… 6 сексе? — спросила Клара с деликатностью, которая в ее устах была почти пародийна.

— Нет, нет, спасибо, — сказала Мэриан. Она была уверена, что Клара неверно объяснила ее состояние, но все-таки почувствовала облегчение.

Мэриан снова услышала пластинку и открыла глаза. С того места, где она лежала, ей была видна модель авианосца из зеленой пластмассы, плывущего в световом круге настольной лампы Питера. У него появилось новое хобби — он стал собирать модели кораблей, утверждая, что отдыхает за этим занятием. Мэриан помогла ему собрать этот авианосец — читала вслух инструкцию и подавала детали.

Она повернула голову на подушке и улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ, глаза его поблескивали в полутьме.

— Питер, — сказала она, — я нормальная?

Он рассмеялся и похлопал ее пониже спины.

— Мой скромный опыт говорит мне, что ты очаровательно нормальна!

Она вздохнула: она-то имела в виду совсем другое.

— Я бы, пожалуй, еще выпил, — сказал Питер; так он просил ее принести ему виски. Пепельница была убрана с ее спины. Она повернулась и села, стянула с кровати верхнюю простыню и закуталась в нее. — Раз уж ты встала, переверни пластинку, будь паинькой.

Мэриан пошла в гостиную, чувствуя себя голой, несмотря на простыню и полумрак. Перевернула пластинку, потом направилась в кухню; налила виски для Питера. Хотелось есть: она почти не ела за обедом. Она открыла коробку с тортом, купленным на обратном пути от Клары. Накануне был Валентинов день, и Питер прислал ей букет роз. Она чувствовала себя виноватой — следовало что-нибудь ему подарить, но невозможно было придумать, что именно. Торт мог служить лишь символическим подарком: это было сердце, покрытое розовым кремом и, вероятно, уже черствое; но ведь для символа главное — форма.

Мэриан достала две тарелки, две вилки и две бумажные салфетки; потом рассекла торт. Внутри он тоже был розовый, и это ее удивило. Она взяла в рот кусок и стала медленно жевать его. Губчатая, ячеистая масса сжалась и налипла на язык — как будто лопнули тысячи крохотных легочных альвеол. Ее передернуло, она сплюнула в салфетку, выкинула в мусорное ведро все, что было на ее тарелке, и вытерла рот краем простыни.

— Я принесла тебе кусок торта, — сказала она, входя в спальню с виски и кусочком торта для Питера. Это была проверка — не для Питера, а для нее самой. Если и он не станет есть, значит, она вполне нормальна.

— Какая же ты у меня милая!

Питер взял тарелку и стакан и поставил на пол.