Катарина Масетти - Не плачь, Тарзан!

— В следующий раз вызывай полицию! — однажды сказала я Йенни.

— Полицию? — устало переспросила она. — Но ведь он действительно имеет право. Он имеет полное право видеть своих детей минимум два раза в неделю. Здесь мы с ним на равных, у меня нет денег нанимать адвоката, чтобы отсудить у него детей. Раньше это никакой роли не играло, потому что Кенни почти не появлялся. Обычно он падает, как полено, даже «привет» не успевает сказать.

— Он не имеет права врываться к тебе и брать все, что захочется. Это называется нарушением неприкосновенности жилища!

— Ты что, предлагаешь отпускать детей к нему? Чтобы они общались с подзаборными алкашами? Габби всего полтора года! Завела ребенка — значит, от его папаши тебе уже никуда не деться, таковы законы в этой стране, — с горечью сказала Йенни. — Он ведь не дерется, да и в квартире ничего еще не разбил. Так что этот номер не пройдет. Лежит себе и храпит. Наверно, приходит к нам, когда ему больше некуда деться.

По тому, как у Йенни были поджаты губы, я поняла, что сейчас именно такой момент. Но дело было хуже.

— Не могу я с тобой пойти, — сказала она. — Сегодня наш папочка решил сводить детей в зоопарк. Он пока еще не сильно пьяный, даже дорогу сможет найти. Да и меня обещал с собой взять, я же просто сгораю от желания!

— Хочешь, мы вместо тебя с ним поедем? — спросила я. Йенни всю неделю работала сверхурочно и была совсем бледная от усталости. — А ты пока поспишь пару часиков.

Йенни вздохнула.

— Это было бы здорово, — сказала она. — Только не знаю, согласится ли Кенни. Кажется, у него возникла дурацкая идея наладить наши отношения.

Но Кенни согласился. Ради Йенни мне пришлось немного пококетничать с ним, а он воспринял это всерьез и был весьма польщен. Он даже подмигнул мне и жестами дал понять, что нам не надо выдавать себя перед Йенни. Мы двинулись в зоопарк всей честной компанией: полупьяный, скверно одетый мужчина, четверо детей, из которых двое сидели в коляске, и я.

Уже на остановке Кенни принялся за свое. Мы семь минут ждали автобуса, и Кенни начал орать и ругаться на весь автобусный парк, так что люди косились на него. Габби заплакала. Вдруг Кенни скрылся в кустах, я могла только догадываться, что с собой у него была фляжка, потому что вернулся он посвежевший и пахло от него отнюдь не лосьоном после бритья.

— А вот и я! — крикнул он. — А ну-ка, дети, давайте повеселимся! И мамочка тоже скучать не будет! — Кенни шлепнул меня по заднице газетой, которую только что подобрал на скамейке. Из-за поворота появился автобус и затормозил возле остановки.

Кенни влез без очереди и с важным видом стал строить из себя главу семейства.

— Пропустите женщину с коляской, освободите проход! — властно кричал он, подсаживая нас в автобус. Он встал перед водителем, широко расставив ноги, и вытащил кошелек.

Глядя на его затылок, я поняла: что-то не так. И когда он шепотом стал препираться с водителем, мне стало ясно, что в кошельке было пусто. В конце концов он крикнул мне:

— Слышь, старушка, у тебя мелочи не найдется?

В очереди у него за спиной послышалось нетерпеливое ворчание.

Это был один из самых унизительных эпизодов, в которых я когда-либо принимала участие, — как для меня, так и для Кенни. В очереди я заметила родителей своих учеников, они с интересом разглядывали нашу компанию. Мне пришлось объяснить Кенни, что даже если у меня найдутся деньги на автобусные билеты для всех нас, то на вход в зоопарк у меня точно не хватит, а значит, и в автобус садиться незачем. И тогда мы стали выбираться оттуда со всем своим барахлом, чтобы по дороге проглотить отпущенные вполголоса комментарии. Автобус сорвался с места, а Кенни стоял на остановке и обиженно таращился ему вслед. Затем он что-то пробормотал о срочной встрече и заспешил в сторону парка. А мы наконец-то устроили свой пикник на детской площадке и просидели там до тех пор, пока не пошел дождь — удержать под дождем четверых детей невозможно. Зато Йенни успела поспать хотя бы пару часов.

Не повезло нам с Йенни. А может быть, в прошлой жизни мы с ней чего-нибудь натворили и теперь искупаем вину.

Эх, вот бы Кенни переродился в мать-одиночку, которой придется терпеть мужа-алкоголика!

Раньше со мной такого никогда не случалось, я только в книжках об этом читал. Пища потеряла свой вкус, простыни в кровати стали слишком теплыми и мятыми. Я то и дело встречаю ее в городе, но, присмотревшись, вижу, что это вовсе не она. Мне везде мерещатся ее дети — хотя в этом-то как раз ничего странного нет, все дети друг на друга похожи. Что один, что другой…

Иногда я хожу к ней в гости. Она мне не радуется, но и не сердится. Только однажды она попросила меня уйти. Мы, как обычно, смотрели телевизор в напрасном ожидании, что дети уснут. Они напоминали маленьких зверьков, которые чувствуют, что мы хотим поскорее остаться одни, и именно поэтому не теряют бдительности и караулят нас до последнего, пока не упадут от усталости. Как только Мариана пыталась перенести их в детскую, они тотчас просыпались и вскакивали с дивана как ни в чем не бывало. В конце концов, она попросила меня уйти, — может быть, тогда они угомонятся.

Но в один прекрасный вечер ее старания увенчались успехом. Она лежала в детской и читала им вслух. Вскоре оттуда послышалось похрапывание. Я тихонько заглянул в дверь. Храпела Мариана… Но и дети тоже не отставали, они спали в обнимку с плюшевыми игрушками, засунув в рот пальцы. Я решил немного подождать, а потом прокрасться в комнату и разбудить ее.

Вдруг я понял, что зверски проголодался. Не успел пообедать, потому что в тот день мы работали над проектом, который ускользал от нас к конкурентам. Я вошел на крошечную кухню и открыл холодильник. Полакомиться там было особенно нечем — хорошей хозяйкой Мариану не назовешь, но кусочек затвердевшего сыра, помидор и пару ломтиков ветчины я все же нашел. Порывшись в ее небогатых запасах, я отыскал половинку белого хлебца и банку горчицы. Над раковиной стоял ростер, весело напевая, я соорудил себе из этих находок пару отменных горячих бутербродов: ветчина, сыр, помидор, горчица — кладем в ростер и ждем, пока по бокам заскворчит сыр и запахнет пиццей. Сейчас бы бутылочку пива, но в холодильнике нашлось только молоко. Проглотив весь пакет, я уселся перед телевизором. Я почувствовал себя таким домовитым, почти настоящим хозяином.

Вдруг в дверях показалась Мариана, которая уставилась на меня, вытаращив глаза. Здесь явно было что-то не так.

— Приятного аппетита! — сказала она голосом, от которого лампочки чуть не полопались.

— Спасибо… — удивленно ответил я. Что могло так вывести ее из себя?