Катарина Масетти - Не плачь, Тарзан!

На этом месте я окончательно расклеился. Мы играли в двух пушистых зверьков, которые обнюхивают друг друга: она — мою грудь, а я — ее курчавую муфточку. Теперь ни о чем другом я уже думать не мог.

Вдруг я увидел в другом конце ресторана две изящные ножки в блестящих чулках, одна из них подозрительно медленно скользнула поверх другой. Я поднял взгляд выше и увидел, что ножки принадлежали Шарлотте.

Давно мы не виделись. Я избегал ее после того вечера. И тут мне пришло в голову, что Шарлотта настоящая профи в принятии решений. Вот кто действительно умеет помочь коллективу сделать выбор! Прихватив чашку с кофе, я направился к ее столику. Шарлотта была одна.

Мы поболтали о том о сем, и вдруг, внимательно посмотрев мне в глаза, она сказала:

— Ян, ты ведь хотел что-то спросить, не правда ли?

И я запинаясь изложил ей краткий обзор своих отношений с Тарзан, утаив лишь некоторые детали. Кофе остыл. Официант назойливо вился неподалеку, и Шарлотта рассеянно протянула ему свою кредитную клубную карту.

— Methinks you protest too much! [10] Здесь: По-моему, у тебя слишком большие претензии! (англ.) — подытожила она. — Ты слишком сгущаешь краски, а ведь мог бы выбрать любую девчонку. Это говорит о том, что в твоей Тарзан что-то есть. Ян, а может, ты просто не настоящий мороженщик? Может, ты просто живешь в своем замороженном мире? Расслабься и радуйся, что ты ей нравишься.

Официант принес ее карту обратно, и она черкнула подпись, попутно отчитывая его за то, что морские гребешки были пересолены. И вдруг она встала с гримасой боли на лице и схватилась за живот.

— Что с тобой, Шарлотта, тебе плохо?

— Вчера у меня был выкидыш, — коротко ответила она.

— Но… но… почему ты сразу мне не сказала?.. — начал было я, хватая ртом воздух, как аквариумная рыбка.

— Ты ведь не спрашивал, — немного резко ответила Шарлотта. — Не волнуйся, ты здесь ни при чем. — Лицо ее разгладилось, она потрепала меня по щеке. — Удачи, Ян! А теперь мне пора, — сказала она и исчезла.

В этот раз она помогла мне «тодс э дисичон».

Всем понятно, что, когда у тебя месячные, выглядишь ты ужасно. Волосы свисают с башки, как жухлая трава, кожа становится потной и бледной, небольшая компания прыщей располагается на носу сбоку, а грудь становится настолько чувствительной, что без боли невозможно застегнуть бюстгальтер. Но в таком состоянии есть свои преимущества!

Раз в месяц я превращаюсь в саблезубого тигра. И это здорово! Заходя в кабинет, я чувствую, как глаза наливаются кровью, а из десен рвутся наружу острые клыки. Я нетерпеливо помахиваю розгами в поисках жертвы. В классе, где собрались ученики из разных потоков, многие из которых ждут урок рисования, чтобы хорошенечко отдохнуть, всегда найдется к чему придраться. Кто-то бросает на меня рассеянный взгляд, шум становится на пару децибел тише. Ага, учитель вошел в кабинет, so fucking what! [11] А нам по фигу! (англ.) Передо мной сидит класс, который и ухом не поведет, если сюда ворвутся солдаты в маскировочных касках с «Калашниковыми» наперевес. Я злорадно улыбаюсь. Surprise, kids!

Щелк, и у меня появились железные когти, я превращаюсь в нечто среднее между терминатором и робокопом и перехожу в атаку. А ну-ка, быстро перестал рисовать половые органы на дорогой акварельной бумаге, еще не хватало ее выкидывать! Только попробуй включить на уроке мобильный, я у тебя его вместе с ухом вырву! Сейчас вы у меня поиграете в карты, я из них конфетти сделаю! Будем пускать их друг в друга, черт меня подери, потому что сегодня у нас праздник: мы рисуем перспективу с двумя отправными точками, а у кого не получится, тому я руки оторву, как хвостик от свеклы!

Многолетняя практика в этой области научила меня держаться в рамках закона о правах ребенка и постановлений, принятых школьным профсоюзом. Я никогда не нарушаю границ, но пощады от меня ждать не приходится. Я не забываю покровительственно улыбаться тем слабым бедняжкам, которым всегда достается, поэтому они думают, что мой гнев прольется на них, но у меня совсем иные цели — просто надо вовремя уворачиваться, мои маленькие друзья, тогда все будут целы!

Выпучив от страха глаза, ученики сползают на стулья и замирают, распрямившись, как свечки. Они хватают карандаши и линейки и начинают чертить, а я хожу между рядами с безумным горящим взглядом и глухим урчанием, которое поднимается откуда-то изнутри. Сейчас я из вас всю душу вытрясу!

Эффективность уроков держится на моем ПМС. В обычном состоянии я настолько уступчива, что меня можно загнать в угол, и они этим пользуются! Черт возьми, ну они же подростки, их главная цель — подрывать любые авторитеты! Одни, словно щепки, болтаются на поверхности бескрайнего моря противоречивых, непостижимых чувств. У других на заднице стоит клеймо: «Их разыскивает полиция», рано или поздно они непременно окажутся за решеткой. Третьи страдают среднестатистическим слабоумием и не понимают, что учитель не может клонировать себя и одновременно прийти на помощь тридцати двум ученикам. Четвертых вообще не видно, не слышно, их и радаром не нащупаешь. А бывают такие, что хочется посадить их в карман и унести с собой, чтобы дома полюбоваться. Все они пробуждают во мне материнские чувства, во мне просыпается неудовлетворенная нежность, переходящая в бешенство. Но если слишком часто уступать своим нежным чувствам, то дети просто переедут меня бульдозером! Поэтому я так рада, что хотя бы раз в месяц нахожу в себе силы нагонять на них ужас. Произведенный эффект длится ровно четыре недели, я засекала. После этого шум в классе начинает расти, дети кладут ноги на стулья и принимаются играть в карты. Не тут-то было! Hey, kids, I'm back! Here's Johnny! [12] Привет, ребята, а вот и я! Джонни вернулся! (англ.)

Я не собираюсь угрожать и запугивать. Нет более жалкого зрелища, чем учитель, который стоит перед классом и громко визжит, угрожая тем, что оставит ученика на второй год. Я же просто впадаю в праведный гнев, который действует наповал. Этот гнев заражает. Он бьет прямо по их куриным мозгам и пробуждает рефлекс выживания. Расслабьтесь, черт побери! Я сегодня в ударе!

Потом я снова становлюсь собой, и весь месяц занятия идут своим чередом.

После урока я иду в учительскую, чтобы навести порядок и в этом болоте.

Итак, Янне, ты принял свое великое решение. Три… четыре! Зажмурься и прыгай!

Я чувствовал себя взрослым, рассудительным человеком. Ничего, Мариана быстро избавит меня от этого чувства, она умеет.

Вечером я заявился к ней с тремя розами: темно-красная, длиной в метр, — для Марианы, чайная, поменьше, — для Беллы и миниатюрная роза в горшочке — для Билли. Кажется, Билли обрадовался больше всех, он тотчас поставил горшочек посреди игрушечной автомобильной дороги, рядом с пластиковой пальмой, — как будто цветы растут вдоль дороги. Белла попыталась воткнуть розу себе в волосы, но поранилась шипами и надула губы. Мариана воскликнула: