Цеханович Геннадьевич - Умирать страшно лишь однажды

– Вот так и воюем. Сил чтобы перекрыть весь участок местности вплоть до берега Аргуна не хватает, но мы всё равно стараемся их долбить, а эти суки их пропускают. Ведь наверняка они сейчас своих раненых перекинули в Чири-Юрт, а обратно увезли боеприпасы и продукты. Заскочили в толпу, сдали раненых мигом загрузили груз и умчались. Суки…, – Буданов опять выматерился и зло сплюнул.

Швабу задумчиво поскрёб пальцем подбородок: – Ну, что ж. Значит первым делом мы перекроем дорогу у кладбища и потянем линию обороны дальше…

– Слушай, а у тебя сколько человек в полку? – прервал Швабу командир танкового полка.

– Две с половиной тысячи человек. А что?

– Сколько??? – Одновременно в изумлении спросили Буданов и начальник артиллерии.

– Две с половиной тысячи… – Мы тоже в удивлении смотрели на танкистов.

– Две с половиной тысячи, – Буданов уже протяжно протянул слова, как бы пробуя их на слух и в его голосе прозвучала сложная гамма оттенков: тут была зависть, восхищение, горечь, обида и многое, многое другое. Потом полковник внезапно ожесточился и уже почти выкрикнул, – две с половиной…., а ты знаешь сколько у меня человек?

– Четыреста моих танкистов и две мотострелковые роты неполного состава – одна из них не моя. И я этими силами держу то, что ты послезавтра закроешь своими тысячами. Ёб…, ёб… и ещё раз ёб…. Где нет пехоты, там в линию выстраиваю танки и экипажи, четыре человека, держат оборону сто метров вправо, сто метров влево от танка. А танки. Ты же их видел. Каждому по тридцать, тридцать пять лет. Их на свалку надо, а меня на войну с ними послали. Блядь, сволочи…

Мы молчали и с сочувствием слушали лихорадочную речь командира полка и прекрасно понимали куда адресовались матерные слова, а я в который раз с благодарностью вспомнил командование округа, которое хоть и с матом, руганью, но укомплектовали полк наилучшим образом. А Буданов продолжал: – …у меня половины штаба полка в живых нету, потому что они как пожарная команда – последний мой резерв. И мне приходится их кидать в бой в критический момент как простых солдат…..

Командир танкового полка безнадёжно махнул рукой и отвернулся, чтобы мы не заметили предательски заблестевшие глаза.

Бой на окраине Дуба-Юрта постепенно затих, мы обговорили все вопросы и стали собираться обратно. Начальник артиллерии Николай пообещал передать мне все углы, все привязанные точки и шикарно сделанную панораму местности.

Бой закончился и на перекрёстке дорог толпы не было, лишь человек двадцать мужчин на корточках сидели вдоль забора, провожая нас недружелюбными взглядами. Здесь же у перекрёстка маячили и человек пятнадцать Карачаевские ОМОНовцы: ну точно вылитые духи – если где на "узкой тропке" встретишь пулю точно получит в лобешник и разбираться не будем. Обратная дорога заняла гораздо меньше времени и мы уже в четыре часа дня въехали в узкие улочки Алхан-Калы, где нас ожидал неприятный сюрприз. По небольшому рынку перед разрушенным Домом Культуры слонялось до пятнадцати сильно выпивших контрактников, чуть дальше виднелось два "Урала", вокруг которых собрались человек двадцать молодых и крепких чеченцев, непринуждённо беседующих с такими же пьяными водителями. Контрактники покидали свои автоматы в кабинах автомобилей и бессмысленно бродили расхлюстанные между лотками не замечая как практически за каждым двигалось по два-три также крепких чеченцев. Да, опоздай мы минут на десять, и эти безмозглые контрабасы, вместе с автомобилями и оружием были бы захвачены в плен. Бронированные машины резко затормозили в центре рынка и с брони горохом посыпались разведчики, а командир взвода разведки поднявшись во весь рост на БМП дал длинную очередь из пулемёта над человеческим скопищем. Человеческая масса колыхнулось и чеченцы брызнули в разные стороны, скрываясь в улочки и переулки, а разведчики активно работая прикладами и ногами погнали это пьяное стадо контрактников к "Уралам", и через пять минут только сизые дымки от наших машин да выглядывающие головы чеченцев из улочек напоминали о произошедшем.

Наша колонна выскочила из селения и через километр остановилась за кладбищем. Опять пинками разведчики вытолкали контрабасов из машин и построили их в одну шеренгу. Швабу начал расспрашивать с какого они подразделения, как оказалось с третьего батальона, а пожилой контрактник стал возмущаться – чего мол, нельзя что ли съездить на рынок и купить себе что-нибудь….?

Красная пелена гнева и ненависти затмила мой взор: – Ублюдки, тупые твари. Они даже не понимают что сейчас им спасли как минимум здоровье. Ведь прежде чем обменять их бы избивали каждый день, требуя послать своим близким письмо с требованием собрать приличный выкуп. А так как это, блядь, нищета и убогость, то их бы просто грохнули…

Я коротко размахнулся и сильно ударил контрактника в челюсть, тот нелепо взмахнул руками и улетел в грязь. Второго я ударил в солнечное сплетение и он послушно согнулся, а потом медленно опустился на колени в грязную колею. Но я уже тряс третьего за грудки так сильно, что его голова моталась как у тряпичной куклы. Потеряв равновесие, я подскользнулся и вместе с солдатом упал на дорогу, что привело меня ещё в большее бешенство. Я вскочил и кинулся на шеренгу пьяных солдат и стал их молотить направо и налево, но мой гнев как то быстро улетучился и через полминуты я отошёл в сторону, брезгливо отряхивая руку от соплей и крови. Разведчики тоже, в свою очередь, слегка поколотили эту пьянь и по команде командира посадили контрактников в кузов и по приезду на КП полка всех их кинули в яму.

Вечером ко мне в кунг заявился печальный капитан Кунашев и стал жаловаться на то что он не может справиться с батареей. Я сидел, молча слушая эти стенания, а Кунашев принимая моё молчание за сочувствие всё больше и больше выворачивал свою душу. Честно говоря, никогда не лежала у меня душа к нему: ещё с того конфликта в ПТБ в Екатеринбурге. Будучи помощником командира третьего батальона по артиллерии, он тоже не блистал. Если помощники по артиллерии первого батальона принимали активное участие в боевых действиях батальона, то Кунашев никуда не лез и тихонечко жил в тени более активного Беляева. Как то сразу вспомнилось, что один раз я захотел поручить ему пристрелять ТЭЦ на его участке 240мм миномётами и уничтожить располагавшихся там боевиков, и как Кунашев тогда ловко увильнул от этого и мне пришлось безрезультатно долбить толстые стены ТЭЦ нашими слабыми снарядами, ну а выпить он был далеко не дурак. Мне надоело слушать капитана и я его прервал.

– Послушай, Слава, что я тебе скажу, а понравиться тебе это или не понравиться – мне всё равно. По моему мнению, мнению начальника артиллерии полка, одного Беляева было достаточно чтобы руководить огнём в батальоне. Ты же не обременял себя делами батареи и теперь, когда сильного Беляева нет – иди и командуй батареей. Ты теперь несёшь ответственность за неё вместе с командиром батальона – вот и иди к комбату и плачься ему. Шагом марш, товарищ капитан и утром мне доложите о принятых мерах.