Василий Белов - Кануны

Поезд остановился. Лузин с портфелем под мышкой спрыгнул на скрипучую, посыпанную шлаком бровку. Дождя здесь не было. На Вологде-I мерцали редкие электрические огни. Но напротив вокзала было еще светлее.

На перроне стояло десятка два рабочих, видимо, из ТМВ, как сокращенно именовались Вологодские мастерские тяги. «Что это? — с недоумением размышлял Степан Иванович. — Кажется, митингуют среди ночи». Вдоль перрона стояло по стойке «вольно» подразделение 10-й расквартированной в Вологде дивизии. За редким милицейским оцеплением виднелась группа губернского руководства.

В длинной шинели ходил подив 10-й Степанов. Сутуловатый, низкорослый секретарь губкома Иван Михайлович Шумилов разговаривал с Фоминым — заведующим отделом по работе в деревне. Лузин хорошо знал Шумилова еще по совместной работе в Устюге. Они считали себя друзьями. Кругленький, словно мальчишка, Фомин, в светлой, окладистой, но редкой бородке тоже был низкоросл. Рядом с Фоминым стояла толстенькая симпатичная зав. женотделом Нижник — всеобщая любимица губкомовцев.

Степан Иванович подошел поближе, гадая, что бы это могло значить. Милиционер остановил его:

— Товарищ, сюда нельзя! Стойте здесь.

Лузин улыбнулся и неожиданно для себя сказал:

— Я к Ивану Михайловичу.

Милиционер пропустил, козыряя коротким броском руки.

Шумилов оглянулся, несмотря на близорукость, узнал Лузина. И быстро пошел навстречу.

— Это я тебя вызвал. Как с ночлегом? — Шумилов поздоровался за руку. Он говорил и спрашивал, не дожидаясь ответов. — Ну, у меня ночуешь, коль не побрезгуешь.

— Что ты, Иван Михайлович.

— А что? Очень хорошо заночуешь.

Лузин не успел ничего ответить. К платформе, тяжко отфыркиваясь, подходил паровоз, за паровозом виднелись вагоны. Раздалась зычная команда «смирно». Все замерли.

— А кого же встречают? — спросил Лузин, здороваясь с Фоминым.

— Ты что, не знаешь?

— Не знаю.

— Нет, кроме шуток? Ну, Степан Иваныч…

— Кроме шуток…

— Лашевич. Тело Лашевича, — Фомин неопределенно кашлянул. — Везут с Дальнего Востока в Москву.

— Что… Того самого Лашевича?

— Тело Лашевича, — повторил Фомин. — Была телеграмма наркома путей сообщения.

Подив Степанов вскинул руку под козырек, траурный поезд остановился. Лузин повернулся, миновал оцепление и пошел к выходу на привокзальную площадь.

…Не желая беспокоить дежурного в губкоме, Степан Иванович пришел ночевать в Дом крестьянина. Он как-то любил это занятное заведение и частенько ночевал именно тут, среди мужиков, приезжающих в город из самых глухих деревень губернии. Обычно, сделав свои дела, набродившись по учреждениям, ночлежники собирались сюда вечером. Они перебирали перстами журналы «Безбожник», судили, рядили. Усердно слушали по радио беседы агронома Зубрилина, бережно передавали друг другу наушники.

Сейчас все они давно спали. Степан Иванович прошел через коридор, где висел новый плакат, написанный на обойной бумаге: «Только через машинизацию мы достигнем коллективизации и избежим бесхлебицы!»

Дежурная отвела Степана Ивановича в угловую комнату и указала свободную койку. Лузин разделся и лег. «Да, но зачем я понадобился Ивану Михайловичу?» — подумал он под конец. И заснул с ощущением интереса ко всему завтрашнему.

Секретарь Вологодского губкома Иван Михайлович Шумилов, потомственный речник из Великого Устюга, один из немногих губернских большевиков с дореволюционным партийным стажем, был по натуре своей мягок и терпелив. Обстоятельство это совсем не противоречило его активной практической деятельности. Еще в 1905 году Иван Михайлович возглавлял выступления Великоустюгских речников против самодержавия, за что и отсидел срок в Усть-Сысольской тюрьме. Октябрь 17-го застал Шумилова тоже в Устюге. Иван Михайлович несколько лет работал председателем Северо-Двинского губисполкома и секретарем губкома. Он все время ощущал недостаток образования. Потому с таким воодушевлением и поехал учиться в Москву. Марксистские курсы, где он учился, пролетели стремительно, он не успел оглянуться, как вновь оказался на практической работе, теперь уже секретарем Вологодского губкома.

И вот совсем недавно, тридцать первого августа, на бюро губкома была зачтена выписка из протокола № 57 оргбюро ЦК от 13 августа 1928 года. Для многих членов бюро Вологодского губкома показалось несколько странным то, что Шумилов работал секретарем уже второй год, а утверждение состоялось только теперь. Сам же Иван Михайлович не придавал этому обстоятельству никакого значения. (Его мягкая терпимость и доброта вызывали у окружающих стойкое, с оттенком легкой иронии уважение. Он даже не знал, что над ним подсмеивались. Впрочем, у большинства окружающих это подсмеивание, опять же, не переходило границ товарищеского добродушия.) Но реплики членов бюро по поводу запоздалого решения оргбюро ЦК были на этот раз не только многочисленны, но и серьезны. Шумилов не мог этого не заметить. Как всегда, особенно определенно выразился член бюро Василий Аксенов, верный своим матросским замашкам: «Не знали мы, что ли, что Шумилов у нас секретарь?» И зав. АПО губкома Игнатов, и зав. орготделом Чичеров, а также предгубисполкома Низовцев тоже, хотя и в частном порядке, выражали недоумение. Таким образом, количество переходило в качество, и Иван Михайлович впервые задумался насчет некоторых непонятных шагов сверху.

Так, зав. губпланом Михаил Бек, подписавший в числе других телеграмму в ЦК с требованием о возвращении Троцкого в Москву, дважды исключался из партии. И вот контрольная комиссия восстановила этого закоренелого троцкиста в партии, и он снова шумит в Вологде и мутит воду, где только может.

Странным было то, что Бек не противоречил в принципе большинству, всегда оставлял это большинство как бы в хвосте и сам всегда оказывался в авангарде, сталкивал работников лбами, заваривая кашу там, где все уже было ясно как божий день.

Районирование и борьба вокруг вопроса о центре будущей Северной области проходят явно не в пользу Вологды. И вот Михаил Бек активно выступает в поддержку бюро, за то, чтобы центром была Вологда, и делает конкретное предложение в пользу такого решения. На практике же его предложение оборачивается почему-то против такого решения. Теперь Бек сам же винит губисполком и бюро.

Иван Михайлович невольно сопоставлял все это с общей тенденцией, с общей атмосферой тех директив, которые поступали из центра за последнее время. Тенденция же была явно с уклоном влево. Постоянно подчеркивается важность работы с беднотой, требования дифференцированного отношения к крестьянину становятся все радикальней.