Сэм Хайес - В осколках тумана

Карлайл делает такой мощный вдох, что стены как будто становятся к нему ближе.

— Нам нечего обсуждать.

— А мне кажется, что есть.

Я сажусь за столик у двери и достаю блокнот с ручкой. Между висками проносится первый всполох головной боли. Записываю дату и время. Получается не очень хорошо, потому что рука трясется изрядно. От меня несет виски.

— Давайте с начала, доктор Карлайл, с самого начала и до сегодняшнего вечера, который вы провели с моей женой.

Это все, что мне нужно знать: чем они занимались, когда полиция забарабанила в дверь? Они целовались или до этого не дошло? Касался ли он ее спины, плеча, лица, а быть может, и более сокровенных мест? Или того хуже, полиция вломилась, когда они находились в спальне? Вряд ли Джулия рассказала бы мне о том, как они судорожно натягивали одежду, дабы встретить Эда с его парнями.

— Так вы будете рассказывать, доктор Карлайл? Больше вам никто сегодня не поможет. Вас допросят, возможно, предъявят обвинение, а утром дело передадут в суд магистрата. — Я откладываю ручку. Словно бросаю перчатку.

Он молчит, смотрит сквозь меня, и за стеной из презрения и ярости мне чудится беспомощность. Доктор нуждается во мне. Нить, связывающая меня и Джулию, растянулась так, что ее почти не видно, но все же не порвалась. Как же хочется выпить, хотя бы глоток.

— Доктор! Следователь ждет, когда вас можно будет допросить по поводу очень серьезного преступления. И он не собирается выпускать вас.

Пусть сразу об этом узнает. Но Дэвид закрывает глаза, словно переносясь куда-то далеко-далеко, в иное место, иное время. Лоб его блестит от пота.

— Доктор Карлайл, вы напали на Грейс Коватту двадцать седьмого декабря?

Он резко открывает глаза, и я буквально подпрыгиваю на месте. Они такие темные и бездонные, что я не в силах подобрать сравнение.

Карлайл не успевает ответить, потому что я продолжаю:

— Вы должны знать, что если вы скажете мне, что… — я сглатываю; только не вспоминать о том, как выглядит Грейс, — что совершили все то, в чем вас обвиняют, и потребуете от меня, чтобы я придерживался линии вашей невиновности, то я не смогу быть вашим адвокатом. — Я очень надеюсь, что так оно и произойдет. Сейчас. Сегодня вечером. И я уйду отсюда.

— Я не собираюсь говорить вам ничего подобного, — улыбается Дэвид. Он так хладнокровен, будто ему выписали штраф за парковку в неположенном месте.

— Против вас серьезные улики. — Это я уже знаю. Ознакомился с содержимым папки.

Карлайл сегодня уж точно никуда не уйдет, разве что обратно в камеру. Я тру лицо, пальцы путаются в отросших космах. Представляю, что завтра напишут в газетах. Подозреваемого представляет опустившийся алкоголик.

— Вот что я вам скажу, мистер Фрэнч: я ни на кого не нападал, никого не избивал и никого не калечил. Как только полиция осознает, что все улики — косвенные, меня выпустят. Все очень просто.

Карлайла, похоже, совершенно не тревожит серьезность предъявленных обвинений. А я не знаю, говорит он правду или лжет.

— На лугу, рядом с тем местом, где нашли Грейс Коватту, полиция обнаружила изорванную куртку. — Я думаю о Джулии, о том, как храбро она себя повела, увидев девочку. — В кармане находилась банковская выписка на ваше имя. Полиция наверняка получила официальное подтверждение, что выписка принадлежит вам. И на ней полно следов ДНК, волос, телесных испарений.

Я жду реакции. Ничего. Меня тошнит. Марри, ты должен через это пройти. Ради Джулии.

Я продолжаю:

— У инспектора Хэллита есть запись, сделанная одной из городских камер видеонаблюдения, на которой видно, как вы с Грейс сидите в вашей машине в тот день, когда на нее напали.

— Это просто…

— Кроме того, владелец кафе утверждает, что за неделю до того вы были в его заведении с Грейс Коваттой. По его словам, вы ссорились. — Я бегло просматриваю страницы. — И еще вы… люди видели, как вы ее целовали. Очевидно, вы с ней хорошо знакомы, доктор.

Лицо Карлайла непроницаемо.

— Джулия сообщила полиции, что Грейс, когда она ее нашла, произнесла лишь одно-единственное слово — «доктор».

Какая ирония! И все же я рад, что показания Джулии помогли арестовать Карлайла.

— Она попросила мне помочь, верно? — говорит он с едва заметной, точно тень, улыбкой. Я отвечаю не сразу, и он делает вывод: — Она вас заставила.

Карлайл словно и не слышал, что я ему говорил.

Я качаю головой:

— Да нет, вообще-то…

— Так вы это сделаете?

— Что?

— Поможете мне?

— Конечно, насколько…

— Позвольте дать вам совет, мистер Фрэнч, — перебивает меня он. — Я знаю один анекдот об адвокатах. Нам не помешает немного развеяться, верно? — Он встает.

По части габаритов мне до него далеко. Он нависает надо мной, упершись руками в стол. Бесстрастность его наконец-то дала сбой, лицо искажено — то ли от ярости, то ли от отчаяния. Карлайл молчит, нагнетая напряжение. — Как снять адвоката с дерева?

Я пожимаю плечами:

— Понятия не имею.

Разумеется, я уже слышал этот анекдот. Но я выше этого. Нам нужны не анекдоты, а чудо.

— Ну и как снять адвоката с дерева?

— Перерезать веревку, мистер Фрэнч. Перерезать веревку.

В неделю отведено девяносто минут для посещений, и все это время он отдает мне. Целая неделя, втиснутая в полтора часа.

— Это просто возмутительно. Ужасно, — шепчу я, чтобы никто нас не подслушал.

Но сколько бы страсти я ни вкладывала в свои слова, все равно звучит так, будто его остановили за превышение скорости и упекли в тюрьму за пререкания с постовым.

— Нелепо! — И я смеюсь, показывая, что верю в его невиновность.

Нет, не могла я так обмануться в нем. Я знаю, просто знаю, что у нас общее будущее. Дэвид ни на кого не нападал. Этого не может быть, и точка.

— Я снова навещала Грейс Коватту. — По тому, как гаснут его глаза, я понимаю, что ему больно слышать ее имя. — Она в искусственной коме. Осталась одна оболочка, будто из нее высосали жизнь. Для полицейских и особенно для тебя это большое разочарование. Я бы так хотела, чтобы она всем рассказала, что не ты на нее напал!

Я замолкаю. Дэвид меня не слушает. Может, ему неприятна сама тема?

— Понятно, — бесстрастно произносит он. Это может значить все что угодно.

Готова поклясться, что с тех пор, как я видела его в последний раз, он очень похудел. Лицо осунувшееся, под глазами желто-серые тени, сомневаюсь, что он высыпается.

— Все это так печально! У палаты дежурит полицейский, а по больничным коридорам слоняются репортеры. Но Эд пустил меня к ней. (На лице Дэвида появляется раздраженная гримаса. В конце концов, Эд его враг.) Я хотела узнать что-нибудь полезное для тебя, Дэвид. Собрать информацию. Пока Грейс не заговорит, тебе придется находиться здесь. — Я бью ладонью об стол, и охранник оглядывается. — Судебное заседание отложат.