Лин Ульман - Благословенное дитя

— Вы так глупо смотритесь! — говорит Марион.

Эмили с Фридой хихикают.

Эрика тоже хихикает.

— Мой отец вообще глуповат, — говорит Эрика, понимая, что это неправда, но сейчас она просто обязана это сказать. Она представляет лицо отца. Оно выглядит как-то неестественно, к ее горлу подкатывает комок.

Эрике хочется рассказать, что, когда она была маленькой, они с отцом играли в игру, где она была Оливером, а он — Фейджином. Только вот вряд ли Марион читала «Оливера Твиста» или смотрела кино, и ей все равно, что скажет Эрика, — Марион ответит лишь «бред!» или «глупости!».

Фотография Рагнара в футболке с Ниагарским водопадом — на ней он еще более тщедушный и маленький.

— Буэ! — говорит Марион, отшвыривая в сторону альбом.

— Псих! — говорит Фрида.

Эмили делает круглые глаза и выжидающе смотрит на Марион.

— Этот альбом надо выкинуть, — говорит Марион. Подняв альбом с пола и держа его двумя пальцами, словно дохлую мышь, она выбрасывает его в мусорный мешок.

Это тоже почетно. Марион проводит целый день в комнате Эрики, разбирая ее вещи, — это большая честь, но, когда Марион хочет выкинуть красную ветровку с надписью «Спасите реку», Эрика протестует. А сказать Марион «нет» означает согласиться на наказание, но Эрика все равно не хочет выбрасывать ветровку.

— Я не хочу ее выкидывать, — говорит Эрика.

— Почему это? — спрашивает Марион, приподняв брови.

— Я часто ее надеваю! — отвечает Эрика.

— Знаю. И мне кажется, что очень зря! — говорит Марион.

— Мы же ради тебя это делаем, — поддакивает ей Фрида.

Марион держит ветровку перед собой. Теперь ветровка кажется Эрике линялой и мешковатой.

— Она совершенно идиотская! — говорит Марион.

— Но я не хочу ее выбрасывать.

— Дело твое, — говорит Марион.

Швырнув ветровку на пол, она быстро и небрежно перебирает оставшиеся в шкафу вещи. Ей больше это неинтересно. Теперь ей плевать на барахло Эрики. «Я скоро пойду домой обедать», — говорит она. Эмили с Фридой тоже надо домой обедать.

Эрике неловко. Марион и другие девочки обиделись на нее, и она сама в этом виновата. Ей так хотелось спасти идиотскую ветровку от мусорного мешка, что Марион разозлилась.

И — вот оно:

— О-о, вот это я примерю!

Марион добралась до вешалки с белой блузкой. Сбросив футболку, она остается до пояса голой. Фрида присвистывает. Марион шутливо всплескивает руками и раскланивается, словно звезда стриптиза. Затем поворачивается к большому зеркалу. У нее узкая спина, загорелая кожа и широкие плечи. Ее длинные темные волосы стянуты на затылке в хвост.

— Какая ты красивая, — шепчет Эрика.

Это вырывается у нее само собой. Она с опаской смотрит на остальных — не слышали ли они?

Все смотрят на отражение Марион.

Рассмеявшись, Марион надевает блузку. Верхние пуговицы она не застегивает.

— Можно я одолжу ее на пару дней?

Эрика кивает.

Отвернувшись от зеркала, Марион порывисто обнимает Эрику.

— А теперь нам пора, — говорит она Эмили с Фридой.

На полу остается лежать наполовину заполненный мусорный мешок. Эрика не знает, как ей поступить: выкинуть его или вытащить вещи и разложить их по местам. Она решает, что выбросит все, кроме альбома с фотографиями. Все равно это всего лишь старое барахло. На следующий день светит солнце.

Марион, Фрида, Эмили и Эва лежат на скале, загорают и слушают «Воскресную девушку». Стоя немного поодаль, Эрика смотрит на них и ждет, когда ей подадут знак.

Таково правило: если светит солнце, а Марион не звонит ей утром и не приглашает прийти на скалу, то Эрика идет на галечный пляж. Обычно Марион машет ей и кричит: «Пойдем, ложись рядом!» — и тогда Эрика спешит присоединиться к остальным, неся в руках полотенце, молочко для тела, журналы и колу. Однако сейчас Марион не машет. Такое и раньше бывало. Стоя на пляже, Эрика смотрит на Марион и других девочек, но Марион делает вид, будто не замечает ее. Она злится на Эрику за красную ветровку. Или может, еще за что-нибудь. Эрика точно не знает. Просто она понимает, что сделала что-то идиотское. Что-то отвратительное и постыдное. Вроде как описалась. Зажав под мышкой вещи, Эрика возвращается домой. Может, это из-за фотографии Рагнара в альбоме. Нет, вряд ли. Альбом старый. Не могут же ее наказать за какую-то старую фотографию. Такие старые снимки у всех есть. Она думает о том, чем они с Рагнаром занимаются, лежа на раскладушке в его секретном домике. Да уж, это вам не старые фотографии! Это самая что ни на есть реальность. Действительность этого лета! Псих! Взглянув на скалу в последний раз, Эрика сворачивает на тропинку, ведущую с пляжа к дому Исака. Она знает, что они не помашут ей. Марион стоит, вытянувшись во весь рост и протянув руки к солнцу, а Фрида, Эмили и Эва сидят, склонившись над чем-то. Может, над журналом. Издали они похожи на призраков.

Порнографические журналы Марион таскает у отца, Никласа Бодстрёма. Порой она, в окружении подружек, усаживается на скале и зачитывает вслух откровения читателей. Эрике кажется, что все эти истории похожи на «Рассказы о моей жизни» или байки из «Романтики». Во всяком случае, начало у них одинаковое, однако истории из журналов Никласа Бодстрёма ярче и интереснее. Фотографии обнаженных девушек с ягодицами прямо перед объективом похожи друг на дружку, поэтому девочки не особенно разглядывают их.

Спустя несколько дней после уборки, которую Марион устроила в комнате Эрики, Эрика с Марион лежат на скале вдвоем. Это бывает крайне редко, и сейчас как раз выдался такой случай. На пляже стоит Фрида — глядя на них, она ждет, когда ей подадут знак. Марион смеется и говорит:

— Смотри, вон Фрида. Ну как, позовем ее сюда или пусть катится подальше?

— Пусть катится, — говорит Эрика, чувствуя согревающее тепло солнечных лучей.

Они притворяются, будто не видят Фриду, в конце концов та уходит восвояси, и тогда весь пляж остается в их распоряжении. Марион зачитывает вслух что-то из отцовских журналов, они хихикают, и Эрика прижимается все ближе, поглаживает Марион по животу, бедрам, между ног. Купальные шорты сшиты из плотной мягкой ткани, а в промежности у Марион густо растут волосы, Эрика и раньше это замечала. Марион любит раздеваться на людях, демонстрировать свое тело и наслаждаться восхищенными взглядами. У нее на теле больше волос, чем у Эрики и других девочек. Гладить их — все равно что гладить спинку у шмеля. Марион притворяется, будто не замечает поглаживаний Эрики, и продолжает читать вслух. Эрика расстегивает ее шорты и кладет руку на влагалище. Там у Марион тепло и влажно, эта влага похожа на мед. Эрика осторожно двигает рукой, и теперь ее рука тоже теплая и влажная, словно мед. Мягкость, и легкость, и влага — все слилось воедино. Только солнце, море и Марион — здесь, рядом с Эрикой. Эрика засовывает один палец глубже, прямо в Марион, та хихикает и чуть виляет бедрами, продолжая читать вслух. Эрика начинает двигать рукой быстрее, просовывая внутрь еще несколько пальцев. Отложив журнал, Марион закрывает глаза. Ее тело изгибается. Эрика смотрит ей в лицо. Сейчас оно не кажется таким красивым: рот приоткрыт, щеки раскраснелись, а темные волосы, прилипшие к шее, похожи на щупальца медузы. Эрика переводит дух и засовывает палец поглубже, а потом вытаскивает его. И сидит неподвижно. Положив руки на колени, Эрика молча сидит и смотрит на Марион, которая стонет и извивается.