Дмитрий Соболев - Остров

Филарет презрительно посмотрел на Иова.

— Много ты понимаешь — «хулиганство», — сказал он.

Было раннее утро. Истопник сидел на пристани. Прямо перед ним на воде покачивалось стеганое одеяло настоятеля. Истопник громко кашлял, пытаясь откашляться, когда это у него, наконец, получилось, он глубоко вдохнул свежий морской воздух.

За спиной отца Анатолия показался Филарет, он спускался вниз по косогору. Подойдя к истопнику, настоятель сел рядом.

— Ну, ты чего ж удрал, гнева моего испугался, что ли? — спросил он.

Истопник молчал, смотрел на воду.

— А я вот, брат, на тебя не сержусь, я, брат, тебе, наоборот, благодарен, — весело сказал Филарет, — да, благодарен, за то, что ты избавил меня от всего лишнего, наносного. Я ведь, правда, привязан был и к этим сапогам и одеялу, а ты меня от них избавил. Вот спасибо тебе, а главное, показал ты мне, что веры во мне мало, я ведь по-настоящему испугался, что уморишь ты меня в своей кочегарке. Смерти испугался, маловерный. Не готов я, значит, к встрече с Господом нашим. Испугался я без покаяния перед смертью остаться. Добродетели во мне мало, греха много…

— Да если в твои грехи мои начать заворачивать, то и одной стороны моих грехов не завернуть, — вдруг с жаром сказал истопник.

Филарет удивленно посмотрел на старца Анатолия, глаза его горели как во время горячки.

— Ну что смотришь, страшен я? — спросил истопник. — Такой и есть.

— Господь милостив, твои добродетели все искупят, чего бы ни было на душе у тебя…

— Смердят мои добродетели перед Господом нашим, воняют, — перебил его истопник, — чувствуешь, как воняют?!

Филарет неопределенно пожал плечами.

— А я вот, брат, чувствую, каждую секунду чувствую.

— Ну и чувствуй, через это и спасешься, — наставительно сказал Филарет.

— Спасешься, — усмехнулся старец, — вот именно, я здесь и спасаюсь, тело свое спасаю. Одно только не понимаю, за что мне все это, почему именно через меня, а не через тебя Господь наставляет страждущих. Ведь раздавить меня мало за грехи мои, а меня тут чуть ли не святым почитают. А какой же я святой, когда нет покоя в душе моей?…

— Так, может, в этом и покаяние твое, что несешь ты на плечах своих немощных груз не по себе? — спросил настоятель.

— Может быть… Может быть…

— Ты меня, конечно, извини, я вот давно тебя хотел спросить, — начал говорить Филарет, — ты, почему во время службы ведешь себя не подобающе? Меня отец Иов из-за тебя совсем затерзал. А он ведь прав. По канону служить полагается, а если каждый по своему начнет, это что же будет? Это так от церкви ничего не останется…

По бурному морю шел пассажирский пароход. Волны ударяли в борт небольшого судна, соленые брызги летели на нижние палубы корабля.

В маленькой каюте, больше похожей на купе пассажирского вагона, только коек здесь было всего две, ехали двое: крепкий старик лет семидесяти пяти и маленькая полная женщина — на вид ей было лет пятьдесят. Старик имел военную выправку, и был чрезвычайно прям и бодр, хотя одет он был в обычный штатский костюм. Левая рука его была затянута в черную кожаную перчатку, и хотя, она хорошо сгибалась в локте, брать предметы ею он не мог, так как пальцы руки двигались еле-еле.

Внешность женщины была серой и неприметной, да и одета она была в бесцветные серо-черные вещи.

Старик и женщина сидели друг напротив друга на койках. Старик читал газету. Женщина раскачивалась сидя взад-вперед, глаза ее горели нехорошим возбуждением, словно у одержимой. Она шептала что-то себе под нос, сначала было не слышно, что она говорит, но потом голос ее начал возвышаться, пока не сорвался на крик:

— …дерьмо собачь, сука, сука, сука, сука… гной из-под ногтей… куда ты везешь меня?.. не хочу туда, не поеду, выпусти меня отсюда, поворачивай свое корыто адмирал, пока я его не утопила на хер…

Последние слова она почти кричала. Старик отложил свою газету, наклонился к женщине и умоляюще произнес.

— Настя, что ты говоришь?.. Что ты такое говоришь?.. Откуда ты это взяла?!..

Но женщина, не обращая внимания, на старика, продолжала говорить, срываясь на крик:

— Ну, чего смотришь? Убить меня задумал, не выйдет, я тебя сама сейчас убью, гнусный старикашка!

Женщина подняла на него свои маленькие кулачки.

В этот момент в дверь каюты постучали.

— Замолчи! — сказал старик женщине, — сейчас же замолчи.

— Эй, вы там, — раздался голос из-за двери, — нельзя ли потише?

Но женщина, невзирая на просьбы, продолжала выкрикивать свой монолог:

— Боишься смерти, старый греховодник, ничего, вот только усни, тут тебе и каюк придет, придушу тебя подушкой и вводу…

— Настя, это, в конце концов, невыносимо…

— Вы что, не слышите, я вам говорю, сейчас же прекратите, а то я позову капитана, — донеслось снова из-за двери.

— Началось, — сказал старик и встал.

Он подошел к двери каюты, отпер ее и вышел в коридор, тут же захлопнул дверь за собой, прижавшись к ней спиной.

В коридоре он столкнулся лицом к лицу с молодым человеком в форме помощника капитана.

— Добрый вечер, — сказал старик с достоинством, — я могу вам чем-то помочь?

— Пассажиры из соседних кают жалуются на шум. Уже поздно — вы мешаете им спать, — выпалил молодой человек, — если вы не прекратите, мы будем вынуждены принять меры.

Из-за двери раздались нечленораздельные возгласы.

— Простите, моя дочь больна, и…

— Если она больна, она должна находиться в больнице, а не совершать морские путешествия, — наставительно произнес молодой человек.

— Хорошо, я учту ваши пожелания, — холодно сказал старик, — а теперь скажите мне: с кем я разговариваю?

— Вы разговариваете с помощником капитана, — напыщенно произнес юноша.

— Я вижу, что вы помощник капитана, — с улыбкой ответил старик, — как ваше имя?

— Мое имя, — усмехаясь, ответил молодой человек, — Андрей Борисович Лагин, а вот вы кто?

— Меня зовут Яковлев Тихон Степанович, я контр-адмирал Северного флота.

Лицо помощника капитана вытянулось в изумлении, как впрочем, вытянулся и он сам, встав по стойке смирно.

— Простите, товарищ контр-адмирал, — пролепетал он, — я не знал, о том, что вы…

— Это ничего, — ободряюще улыбнувшись, ответил старик, — я понимаю. Со своей стороны обещаю сделать все возможное, для того чтобы шум прекратился. Вопрос исчерпан?

— Да, то есть… — сбился молодой человек, — разрешите доложить капитану, о том, что вы находитесь на борту?

— Разрешаю, — ответил старик, — только, ради Бога, прошу вас избавить меня от каких-либо знаков внимания. Я уже давно в отставке, и не помню, когда в последний раз надевал форму.

— Есть, — щелкнул каблуками помощник капитана, — разрешите идти?