Юрий Божич - Вечер трудного дня
- Название:Вечер трудного дня
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Юрий Божич - Вечер трудного дня краткое содержание
Вечер трудного дня - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Божич, ты просто обязан поведать радиослушателям…
Я вдруг почувствовал себя человеком общественным. Вроде официанта на старте банкета: всем нужен. Пережил даже своеобразную эйфорию.
Какие, однако, гримасы корчила судьба! Как обманывала! Льстила так дешево, будто я был партийным функционером.
— Ну так как же? — осведомился Пашка. — Смогу ли я, так сказать, лицезреть?..
Я барски улыбнулся:
— Сможешь, пошли.
В студии все получилось экспромтом. Потеть не довелось. Фотографии обнаженных красоток буквально насиловали своей телесной гармонией. Их оптимизм казался чьим-то неопознанным эшафотом.
Между тем, я о чем-то болтал в микрофон, кого-то цитировал, брался даже поучать:
— Кто может предложить рецепт — пожалуйста! А кто не может — пусть не забавит публику.
Так прямо и рубанул.
Пашка нажал на стоп.
— Ну, ты и лепил горбатого… Этаким чертом!..
— Мастерам художественного слова посвящается, — парировал я. — Ты бы, кстати, поставил какую-нибудь музыку.
— Что предпочитает маэстро?
— "Битлы" есть? — спросил я тоном, каким спрашивают об осетрине.
— Ну натурально! — откликнулся Пашка. Он был талантливо долгорук. Подозреваю, что именно его жесты копировали дирижеры и хищные птицы.
Минуту спустя закружилась пластинка. Шуршание иглы по винилу выуживало из подсознания образ стеклореза. Хорошо еще — не бормашины. Потом до меня донеслось: "It's been a hard day's night…"
О, "Битлз"!.. Афоризм, заменивший эпоху. В том числе и в моей жизни.
Я расслабился. Сидел и слушал. На редкость естественное занятие — сидеть и внимать музыке, потихоньку возвращаясь к себе. Жизнь — это, оказывается, перевод шумных и бесконечных пауз на язык тихих и кратких мелодий. Временами, правда, велик соблазн принять первоисточник за китайскую грамоту.
— Ты какой-то грустный, — заметил Пашка. — Хочешь, я тебе новогоднюю передачу поставлю?
Я хмыкнул.
Над той программой мы карпели вместе. Назвали ее: "В год Лошади — со Змеей на шее" /бедная, конечно, лошадь…/. Был там эпизод. Автовокзал. На выходе из общественного туалета Пашка интервьюирует облегчившегося мужика:
— Ну, и как вам, так сказать, удобства?
— Ни хуя себе! — удивленно отвечает мужик. /Пашка потом эту реплику смикшировал, но все равно…/
Жаль, отца Евгения тогда не пригласили. Толкнул бы после всего рождественскую проповедь. Для профилактики и смягчения нравов.
— Ладно, — говорю, — пойду я. Страждущие, жаждущие — сам понимаешь.
— Помнишь, у Фредди Меркури есть такая тема: сэйв ми, сэйв ми — спаси меня!..
— У Аллы Пугачевой, — говорю, — тоже есть.
— Ну, ты — конь!
— Холодно тут у тебя. Я бы на твоем месте побрился и повесил здесь портрет Малкова.
— Как будто от этого потеплеет.
— Нет, серьезно. Малков с Чиччолиной — художник и модель. Представляешь?
— Тебе, кстати, Ириша Сорока привет передает.
— Странные у тебя ассоциации.
— Божич, блин!
— Ладно, ладно. Кланяйся ей.
— Может, крутнуть "Что ж это со мной? Это… бабье началось лето"? — пропел Пашка.
— Ты бы нас, — говорю, — хоть познакомил, что ли. Студент-заочник…
Невероятно, но с Ирой мы ни разу не виделись. В этом заключалась неуловимая интрига. Я делал с Пашкой программы, она делала… Со мной получался какой-то капустник. Ей нравились музыкалки. Пашка называл ее "наша проникновенная ведущая". Объяснял красоту ее саунда чуть ли не степенью насморка. "Понимаешь, — говорил, — она вот так на кончик носа сдвинет очки…"
Иной раз я забегал в студию, и выяснялось, что она только-только ушла. Наконец однажды я услышал ее голос близко. На кассете. Она пела егоровскую песню, ту самую…
— Так включить? — повторил вопрос Пашка.
Вместо ответа я с порога помахал рукой. Не хватало мне еще заблудиться в собственной печали.
Ладно…
Время, тем не менее, шло и морщилось на стыках. Я исправно выдавал свои триста строк в номер. Дарил комплименты женщинам редакции. Ходил на встречи с избирателями. И бурно потел от мысли, что меня могут выбрать.
— Юра, ты хочешь съездить в Луганск? — спросила Марья Павловна.
Я подумал: да лишь бы здесь не торчать. И ответил:
— Хочу.
Задача была несложной: зайти в облполиграфиздат, назвать себя и ждать дальнейших указаний. Предполагалась работа с документами. Попахивало шпионскими страстями.
Поехал.
В автобусе пытался читать Пикуля. Я всегда беру его в дорогу. Во-первых, "Роман-газета"… Короче, меня сморило. Проснулся уже возле парка Первого мая. Весь помятый: привиделось, что вместе с Джигарханяном торгуем пластиковыми удочками. Где-то в Пензе /сплю, дьявол, и знаю: точно, в Пензе/, у шлагбаума.
При чем здесь, недоумеваю, шлагбаум? Да и Армен Борисович — тоже вроде…
Заведение, мне нужное, отыскал быстро. В тесной комнате, где столы заворачивались улиткой, а шкафы набухали справочной литературой, мне задали бестактный вопрос:
— Вы владеете украинским?
— Что значит — владеете?! Язык — не собственность!
— Вот вам предвыборные программы и биографии кандидатов. Нужно вычитать. Тут немного…
— А на русском — есть?
— Там все в двух экземплярах: на русском и украинском.
— А словарь — можно?
— Поражаюсь, кого присылают! — пожала плечами женщина. — Ваш город запорожцы основали, а вы языка не знаете. Нет словаря!
— Ладно, — говорю, — давайте, — приморили, думаю, этими запорожцами. — Сдавать когда?
— Ну, завтра, до обеда. Сможете?
Пока я соображал, смогу ли, она спросила:
— Вы уже где-нибудь остановились? Тогда идите в "Советскую". И запомните: вы от Герасимова, 16-50.
— Что это, 16-50, имя-отчество?
— Острить не обязательно — номер заказа.
Я поблагодарил.
— Если успеете, приносите сегодня! — крикнула женщина вдогонку.
Я дошел до гостиницы. В холле осмотрелся. Провинциальная попытка Гавайских островов: кресла, зеркала, пальмы, фикусы /а может, и не фикусы — хрен его знает/. Как потом оказалось, самое уютное место в этом сарае.
У стойки администратора я затормозил.
— Здравствуйте, — говорю. — Мне сказали, что стоит назвать цифры 16-50 и фамилию Герасимов — и ваш "сезам" откроется.
— Правильно сказали, — улыбнулась дежурная. — А вы хоть знаете, кто такой Герасимов?
— Понятия не имею.
Так я поселился.
Комната находилась на третьем этаже. С буфетом не совпадала, но дышала утомительно съедобными запахами. Коктейль из них вызывал приступы тошноты.
Я открыл форточку. Потянуло вполне зимней свежестью.
Поблекшие обои хранили верность зеленому цвету. На голубых батареях проступали белые пятна. Одно из них напоминало профиль писателя Горького. На тумбочке стоял пустой графин и два граненых стакана, темных, как легкие курильщика. Ненужными атрибутами — радио и телефон /мучнистая пыль лишала их подробностей/.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: