Джозеф Хеллер - Что-то случилось

– Избавься от нее, – в порыве досады резко говорю я жене.

Жена вздыхает:

– Не хочется опять начинать все сначала.

– Она и с ним-то плохо обращается. Он ходит у нее грязный.

– А где взять другую?

– Ты бы постаралась на этот раз найти молодую, неужели нельзя?

– Где?

– Хорошо бы нам найти такую, чтобы к нему привязалась. Тебе такой не найти. Я знаю. Они и заботиться-то о нем не хотят.

– Наверно, надо мне этим заняться самой. Наверно, я должна посвятить ему всю жизнь.

– Вот праведница.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Пойди в монахини.

– Наверно, так и надо бы.

– Не при твоем отношении к этому. Тебе этого вовсе не хочется. Ты вела бы себя с ним, пожалуй, хуже, чем любая нянька.

– Пошел ты…

– Мне нравится, как ты сквернословишь, – посмеиваюсь я. – Теперь у тебя получается куда лучше.

– Практика. Твои уроки.

– Горжусь.

– Это только с тобой. Твоими стараниями мне уже ничего не стоит послать тебя куда подальше.

– В постели я тоже тебя кое-чему научил.

– Изволите жаловаться?

– Сейчас – нет.

– Тогда опять пошел ты…

Она откатывается от меня. Мы почти нагишом. Я продолжаю хохотать.

– Я стараюсь, – подзадориваю я ее. – Стараюсь не обмануть твоих ожиданий.

– Может, пора подумать, куда нам его отправить.

– Может, уже хватит сейчас о нем.

– Самое время.

– Нет.

– Отправить туда, где ему будет лучше, чем дома.

– Я сказал нет.

– Рано или поздно все равно придется. Ну, то есть придется об этом подумать. Ты только и знаешь, что отмахиваешься.

– Не желаю об этом разговаривать.

– Теперь у нас будут деньги. Правда?

– Ничего ты не понимаешь.

– Я только спрашиваю.

– Будут, если я соглашусь на новую должность. Но на это у меня и так есть деньги. Дело не в деньгах.

– Может, все-таки следует согласиться.

– Не желаю сейчас об этом разговаривать.

– Я же о твоей работе.

– И о работе не желаю. Но ты ведь не о том. Вовсе ты не о работе. Вечно врешь.

– Но ведь когда-нибудь надо же об этом поговорить. Необходимо что-то решить. Ну погоди минутку, слышишь? Невозможно без конца увиливать.

– Я могу до самой смерти.

– Не шути этим.

– И оставлю его у тебя на руках.

– И этим не шути.

– И ее. И его тоже. Вот когда ты покрутишься.

– Ничего тут нет смешного.

– Ты разве не хочешь, чтоб я умер?

– Ты же знаешь, я не выношу таких разговоров.

– Он еще слишком мал. Не хочу я сейчас о нем говорить. Вдруг дети услышат.

– Запереть дверь?

– Ты тоже хороша, – напоминаю я ей. – Если я говорю «да», ты говоришь «нет». Когда я предлагал его отправить, ты говорила – мы не можем.

– Это ради его же блага.

– Ничего подобного.

– Может, надо отправить их всех, – безнадежно говорит жена.

– То есть?

– Сама не знаю, – идет она на попятный. – Дети из-за него смущаются. Стыдятся. Может, лучше их куда-нибудь отправить, а он пускай остается дома?

– Думаешь, без них станет легче?

– Да нет, это я так просто. Ты же знаешь. Просто худо мне. Дети не хотят, чтоб их друзья его видели, когда приходят к нам. Мы и сами не хотим.

– Говори за себя. Меня он вовсе не так стесняет.

– Неправда. Ты просто притворяешься. Делаешь вид, будто тебе это легко. Он всех стесняет. И всем, кто у нас бывает, тоже приходится притворяться.

– Выгони эту старую суку.

– Что толку?

– Нам будет лучше. Она всем грубит.

– Не смей употреблять то слово. Ты же знаешь, я этого не люблю.

– Потому-то и употребляю. Пора бы тебе привыкнуть. Я привыкаю. Если хочешь знать, вот сейчас как раз и привыкаю.

– Тебе-то хоть бы что.

– А как же.

– Я тебя знаю. Как только я ей скажу, чтоб уходила, тебя, наверно, мигом куда-нибудь сдует, и когда новая придет, тоже.

– Еще бы!

– Смейся, смейся. Ты даже поговорить с ними не желаешь, когда они приходят наниматься.

– Понятия не имею, о чем с ними разговаривать.

– А потом недоволен. Те, кого я нанимаю, тебя не устраивают.

– Я рад, что тебе хоть кого-то удается нанять.

– А потом забываешь, как было без них. И начинаешь их ненавидеть и требуешь, чтоб я их выгоняла.

– Подыщи молодую, неужели не можешь? Неужели не можешь взять студентку-психолога?

– Нам нужна не приходящая, а чтоб была с ним неотлучно. Она должна делать решительно все. Сам он ничего не может. Ты предпочитаешь не замечать неприятного.

– А ты?

– Неужели тебе не стыдно лезть ко мне, когда мы говорим о детях, хотя бы и о Дереке?

– А что такого?

– Ты меня заставлял даже в день, когда умерла моя бабушка.

– Когда умер твой отец, я тоже был не прочь.

– Не смей так говорить. Ты же знаешь, каково мне было.

– Одно другого не касается.

– Зато меня касается. Мне от этого не по себе.

– А мне-то почему должно быть не по себе?

– По-моему, так себя не ведут.

– Хочешь, чтоб я ушел? Если хочешь, я уйду.

– По-моему, так не полагается. Это неприлично. Сама не знаю. Мне от этого не по себе.

– Ты разве не любишь вести себя неприлично?

– Нет. Это ты любишь.

– Я люблю тебя на ощупь.

– Я что ж, грубая? Я бываю вульгарной?

– Ну вот. Да, теперь мне и правда совестно. А все из-за тебя. Вечно ты затеваешь разговоры. Не так уж и часто мы в это время разговариваем о детях или о чем-нибудь серьезном.

– Я чувствую, это неприлично.

– Тогда я уйду. Так мне это не в радость. Хочешь, чтоб я ушел?

– Вот так в постели говорить о том, чтоб его отправить из дому.

– Ты сама завела этот разговор. Не я. Так что же не прилично – разговор? Или я?

– Ты меня любишь?

– Стараюсь. Изо всех сил. Чувствуешь, как стараюсь?

– Не надо так.

– Так?

– Я не про то.

– Так?

– Пошел ты знаешь куда…

– Запри дверь.

– Сам запри, раз тебе так не терпится.

– К черту старую суку.

– Господи, какой ты дикарь, – говорит она; на сей раз это крик души.

– Богохульствуешь, – говорю я в ответ. – Вот бы тебя сейчас услыхал твой новый священник. Пари держу, он бы не прочь увидеть тебя сейчас. Ты разве не рада, что я дикарь?

– Не испытываю никаких чувств.

– Чувств, – подхватываю я. – Чувств – сколько хочешь. Потрогай, вот они мои чувства.

– Ничему я не рада.

– Чего ты хочешь?

– Сама не знаю… Я готова.

– Сейчас запру дверь.

– Буду искать няньку.

– По-моему, он теперь гораздо лучше, правда?

– Нет.

– По-твоему, нет?

– Нет. Ты всегда так говоришь.

– А если не говорю, ты сама говоришь.

– Знаю, – соглашается она.

– По-моему, он больше прислушивается. Он теперь понимает. Старается держать себя в чистоте.

Она решительно мотает головой.

– По-моему, ему от нее никакого толку.

– Ты не согласна?

– Нет. У него не может быть никаких улучшений. Никогда. Так считают врачи.

– Тогда давай прогоним эту старую суку. Мы все ее терпеть не можем. А она – нас. Она прямо как миссис Йергер в старости, только дряхлее.