Роман Савов - Опыт интеллектуальной любви

В театре прохладно. Большинство пришедших — в пиджаках, поэтому я жалею, что не надел свой, серый. Да у меня больше никакого и не осталось.

Я вдруг понял, что и одеваться стал, как рабочий. Когда-то мы с Секундовым были денди. Когда-то, но не сейчас.

Мы сидим в партере: Настя никогда не признавала лож. Я чувствовал, что меня ждут какие-то встречи — и я не обманулся: справа, в 1 ложе я увидел Воронову с дочерью. У меня возникло непреодолимое желание подойти к ней и поговорить. Но о чем? Я знал, что мне нечего сказать. Что скажу ей я — человек, которому она прочила блестящее будущее, если "ветер будет попутный", что скажу ей я — грузчик пивзавода, написавший с момента нашей последней встречи только "Возвращение"? Что скажет ей человек, которого она хотела видеть у себя на кафедре, человек, когда-то написавший "Прелюдии"?

Наконец, началось…

Шутки были сальными, но очень смешными. Я уже и не припомню, когда так смеялся. Иногда я бросал любопытный взгляд в ложу Вороновой. Когда она, поджав губы, встала и вышла вместе с дочерью, я не удивился. Можно было сделать только один вывод: она не имела представления о содержании спектакля, то есть она не читала "Новой газеты", в которой редактором был другой ее протеже — Миша Комаров, о котором она сказала, что он выбрал свой путь, но такого пути она не пожелала бы мне.

Ну, что ж, "раз королю не интересна пьеса, нет для него в ней, значит, интереса".

Спектакль не просто нас очаровал, он восхитил, окрылил. У меня было ощущение, что я соприкоснулся с чем-то действительно праздничным, карнавальным.

Когда я рассказал Насте о Питере, она загорелась. Извиняясь, я объяснил, что билет, вероятно, обойдется тысячи в четыре, поэтому я не смогу оплатить два сразу, к тому же отпускные мне заплатят только через 2 недели. Проще говоря, Настя должна изыскать круглую сумму. Сможет ли она сделать это достаточно быстро?

— Конечно, смогу, Кисыч. О чем ты говоришь! Такая романтическая поездка не может не состояться. Все будет хорошо.

Меня встретили любезно. Офис находился прямо над оружейным магазином "Кольчуга". Рядом находился мебельный магазин, поэтому люди, путая двери, постоянно заходили в турбюро, выводя секретарш из себя навязчивостью и глупостью.

Бюро состояло из небольшой комнаты. По стенам стояли стулья для посетителей, на стендах висели виды разных городов, а посреди стоял письменный стол, за которым сидели 2 молодые сотрудницы и оформляли договоры.

Внимательно рассмотрев буклеты, и убедившись, что в них написано все то же самое, что и в газете, я сказал, что меня интересуют 2 путевки в Питер сроком на 5 дней.

Девица принялась объяснять мне условия проживания и питания, а я внимательно слушал, думая о чем-то другом. Мне не верилось, что мы едем.

— Двухразовое питание…

Я кивнул.

— … в ночь отъезд и выезд.

Я опять киваю.

— … получается 4 дня там и 3 ночи.

Я киваю, но вдруг меня озаряет: "Как это 3 ночи?! Может, она объясняет мне условия для трехдневного тура?"

— Вы ничего не путаете? Я хотел бы взять пятидневные туры.

— Нет, все правильно. В понедельник отъезд. В пятницу отъезд из Петербурга. Считайте: понедельник, вторник, среда, четверг, пятница — 5 дней. Две ночи вы проведете в автобусе.

— Ах, да, — говорю я, — простите, давайте дальше…

Это обман, но семидневный тур мы не потянем. Это совершенно ясно. Выхода нет, поэтому нужно соглашаться.

— Меня все устраивает, оформляйте.

Она просит паспорт. Я протягиваю два. Выясняется, что все опасения были тщетны: второй паспорт не требуется, достаточно одного. Минут через десять она заканчивает оформление. Я протягиваю деньги. Она пересчитывает сумму, "пристреливает" чек к договорам…

Причину своего уныния я не могу понять. Улица залита солнцем, все живое ликует — то есть люди, потому что вокруг нет ничего другого, более живого. И, тем не менее, мне грустно. Кажется, что эта причина — отсутствие денег, но на самом деле я обманываю себя. Впрочем, денег у меня действительно остается только на проезд. Я нищий. Нет денег даже на то, чтобы взять с собой в Питер. Столько месяцев упорной работы, а у меня нет денег даже на отдых в Питере! Я иду и покупаю на последнюю десятку бутылку пива. С ним и иду в парк, тот самый, в котором был в первый вечер нового знакомства с Настей. Тогда жизнь не казалась безысходной…

Ко мне подходит цыганка с ребенком. Цыганенок просит дать денежку. Побуждаемый внезапным импульсом, напоминающим порывы героев Достоевского, я отдаю последние 5 рублей, обрекая себя на путешествие через весь город пешком. Но мне не привыкать!

Однако цыганка воспринимает мой поступок, как мотив. Она предлагает мне погадать. Я говорю, что не против. Она начинает говорить, что я хороший человек, что занят физическим трудом, но не особо тяжелым (я не могу не усмехнуться!), что у меня есть красивая девушка и прочее, что обычно говорят цыганки…

Она просит дать пятьдесят рублей для дальнейшего гадания, но я отвечаю, что денег у меня нет. Она снижает планку и просит дать любую денежку, только бумажную, потому что железные — не деньги. Я улыбаюсь ее упорству, тому, что мне не верят, когда я говорю правду, и верят, когда я лгу.

Цыганка отвечая, говорит, что если гадание прекратить сейчас, то может случиться несчастье. Она грозит проклятиями, но это не действует, потому что, во-первых, у меня нет денег, во-вторых, я и так уже проклят, а в-третьих, я слишком подавлен, чтобы придавать значение словам цыганки.

Своей настойчивостью она меня утомила, поэтому я выворачиваю карманы, предлагая убедиться, что денег нет. Она же, воспринимая этот поступок, как приглашение, уже норовит запустить в карман руку, но ее одергивают студентки, сидящие на соседней лавочке:

— Она же тебя обворовать хочет, а ты сидишь и не видишь.

Мне становится за кого-то стыдно, но за кого? За этих молодых девчонок, за цыганку или за ее сына, которого она с малолетства приучает к "профессии"?

Цыганка огрызается:

— Не вмешивайтесь не в свое дело.

А потом начинает ругаться на родном языке.

— Иди, иди! — продолжают гнать ее студентки, сидящие напротив.

Она не выдерживает прессинга и собирается. Мне интересно ее искусить.

— Что же, — спрашиваю я, — меня ждет несчастье? Ведь у меня же нет бумажных денег?

— Что ты, что ты, красавец, — торопливо бормочет она, — все у тебя будет хорошо, все будет хорошо. Ждет тебя счастье в любви. Будешь счастлив.

Она уходит, а мальчик, подмигивая и улыбаясь, бежит следом.

Девчонки гневно смотрят ей в спину, а потом с укором начинают выговаривать мне…

Получив какое-то странное удовлетворение, изрядно повеселевший, я иду домой, иду по жаре, изнывая от пота и голода, потому что с утра еще ничего не ел.