Джонатан Эймс - Проснитесь, сэр!

– Нисколько, сэр.

– Спасибо, Дживс… Вы очень добры… Даже невероятно, сколько я о себе сегодня узнал. Сначала история с носовым фетишизмом, теперь гомосексуальный прорыв… Живешь годами без всяких прозрений, потом в один прекрасный день открывается сразу множество тайн… Постараюсь связно объяснить, Дживс… Понимаете, прочитав лет в пятнадцать «Бабочку», я с тех пор время от времени фантазирую, представляя себя в тюрьме, где вынужден играть женскую гомосексуальную роль… Rôle – с акцентом. Мне совестно вам в этом признаться… но я решил храбро держаться… Так вот, обычно меня посещают такие фантазии, когда мне плохо, когда я себя ненавижу, а поскольку со мной это часто случается, то и гомосексуальные фантазии возникают с определенной регулярностью. Но поскольку засадить себя в тюрьму трудно и нежелательно, все это было весьма непрактично. В результате меня сильно мучила невозможность выразить свои желания действием. Я не мог их разгадать, не мог выяснить, действительно они мои или нет. Поэтому много лет отчасти гадал, не гомосексуалист ли я. Знаю, это неправдоподобно, потому что мужчины не привлекают меня, в чем, кажется, заключается основной компонент мужского гомосексуализма, тем не менее у меня оставались сомнения. А мне не хочется иметь сомнений, особенно сейчас, на грани романа с Авой… И вот, когда Кеннет сказал, что желает растления, я понял, что и сам желал именно этого, по крайней мере в дурные моменты. Понимаете, Дживс?

– Отчасти, сэр.

– Ну, мы почти закончили… Я стараюсь внятно выражаться… Так или иначе, как вам известно, Фрейда я фактически не читал, но читал один роман, где некоторые персонажи обсуждают его теории, и одна из них заключается в том, что в человеческой душе сосуществуют два влечения: к Танатосу и к Эросу. К смерти и к сексу. К разрушению и к созиданию. Как Северный и Южный полюс для исследователей… Это видно даже в маленьких детях: построил песочный замок, пнул, развалил… А когда мне плохо, меня тянет сразу к тому и к другому! К сексу и к смерти. Поэтому я их объединил. Возможно, назову Танатэрос. Смерть через секс. Гибель моего «я». Беря на себя женскую rôle– в тюрьме! – я открываю психологический способ наказать себя и убить себя. Подвергнуться растлению! Убить себя, каким я меня знаю… или тут снова надо сказать «себя»?

– Кажется, в данном случае, сэр, оба слова уместны.

– Спасибо, Дживс. Дело в том, что я больше всего ненавижу себя за слабость, беспомощность, неадекватность. К счастью или к несчастью, признаю женский пол наиболее слабым из двух, поэтому, чувствуя себя слабым, ничтожным, играю в фантазиях женскую роль. Это меня унижает, но я хочу быть униженным, потому что сам себе не нравлюсь… И вот в чем открытие: теперь мне ясно, что тюремные фантазии на самом деле не постыдные, а позитивные. Понимаете, сознание искало сценарий, в котором меня любили бы, даже слабого и беспомощного. Потому что в «Бабочке» муж любит свою жену. Они счастливы на том острове, хоть и в тюрьме. Вот что особенно трогает… Эрос также означает любовь, и это очень важно учитывать… Итак, я хочу умереть и одновременно хочу жить, а фантазия позволяет мне делать то и другое. Танатэрос. Жить благодаря тому, что меня кто-то любит, но любит потому, что я убил, растлил, уничтожил свое «я». Но тут возникает новое «я» – женское… Понимаете что-нибудь, Дживс?

– Довольно много, сэр, хотя и не все.

– Вы правы, Дживс, я не совсем додумал… Видимо, главный смысл в том, что мои гомосексуальные помыслы имеют почти полностью психологический, метафорический смысл, чем и объясняется, почему у меня, дожившего до тридцати лет, никогда не возникало потребности перевести их в физический план… Это вовсе не дурные мысли, потому что их корень в желании быть любимым. Знаете, мои мысли всегда идут в таком направлении, даже когда я себя ненавижу.

– Очень хорошо, сэр.

– Впрочем, надо прочесть Фрейда, убедиться, что я не напутал. Может быть, почитаю и Юнга. Я читал один роман, целиком посвященный юнговскому анализу. Там главным образом обсуждаются поиски одним мужчиной своей внутренней сущности – анимы, по выражению Юнга; слово «анима» очень похоже на «эниму». [68]Но анима – женская сущность или что-нибудь вроде того. Может, именно ее я ищу в Аве, хотя, по идее, должен искать в себе. А женщины, наверно, ищут свою мужскую сущность… Только никто не находит. Годами ищем, прыгая из постели в постель, производя по ошибке детей, что, вероятно, по-прежнему радует Дарвина, потом теряем товарный вид, уже не можем скакать из постели в постель, но так ничего и не понимаем… Ох, фактически жуткая неразбериха.

– Согласен, сэр.

– Тем не менее это меня обеспечивает постоянным занятием.

– Несомненно, сэр.

– Это всех обеспечивает постоянным занятием… И все страшно одиноки из-за общей путаницы. Очень огорчительно.

– Действительно, сэр.

– Хорошо бы, чтоб было иначе, но от этого не уйти. По-моему, даже те парни-китайцы с двумя головами чувствовали себя одинокими. Один был алкоголиком, что я могу понять, другой попал во вторичную зависимость, как говорят в лечебницах. Значит, даже сиамским близнецам плохо. Как думаете?

– Об этом я не задумывался, сэр.

– Пожалуй, это хорошо. Ваша голова, в отличие от моей, ничем не забита. Завидую, Дживс.

– У вас превосходная голова, сэр.

– Спасибо, Дживс… Впрочем, в конце концов думаю, что мое открытие не такое уж и открытие. Близко к открытию, что уже хорошо. Некоторым вообще никогда даже в голову не приходит совершить открытие.

– Да, сэр.

– Ну, я намерен вставить это частичное открытие в свой роман. Допью до дна термос с кофе и буду печатать до артрита.

– Очень хорошо, сэр.

Пройденные мною шаги в борьбе с алкоголизмом следующие:

1) Честно решиться блюсти трезвость

2) Ничего для этого не делать

3) Пить.

Я не позвонил в АА, как собирался в библиотеке, и, когда мне предложили стакан белого вина на задней террасе, немедленно сдался.

Вот как выглядел бы сценарий киноверсии:

Вечер пятницы. Задняя терраса особняка. Выпивка перед ужином.

Герой пьет.

Освещение и костюмы те же, что прошлым вечером. Такое же количество белого вина. Те же актеры. Камера задерживается на наиболее значительных персонажах, таких как Мангров, Тинкл, Маррин, Кеннет. Примечательно отсутствие Авы и Бобьен. Герой смотрит на Диану, фотографирующую диких зверей, восхищается ее красотой, но сердце его отдано Аве.